José Ovejero - La invención del amor - II

Hay gente que aborrece los lunes. Yo odio los viernes. Mi trabajo no me
disgusta, al menos no tanto como para buscar otro. Pero al llegar el viernes
siempre tengo la impresión de haber rendido lo suficiente, de haber
sacrificado más tiempo del que nadie podría exigirme en justicia. Y sin
embargo es frecuente que los encargos de última hora se acumulen
precisamente ese día y que tenga que prolongar mi presencia en la oficina
más allá de las ocho, la hora habitual de salida.
Hoy es viernes, y cuando un viernes lo primero que descubres sobre tu
escritorio es una nota de la secretaria pidiéndote que vayas a ver a José
Manuel en cuanto llegues, puedes estar seguro de que va a ser un día muy
largo. Una urgencia de último momento, un error que subsanar, alguna
reclamación que no puede esperar hasta el lunes.
Toco con los nudillos a la puerta de José Manuel y entro sin esperar
respuesta. Está de pie, frente a la puerta, con los brazos cruzados, como si
llevase largo rato esperándome en esa postura impaciente.
—¿Estás tonto o qué?
—Buenos días, yo también me alegro de verte.
—No me jorobes, Samuel.
José Manuel es incapaz de decir palabrotas y usa en su lugar ese tipo de
palabras que las recuerdan sin serlo: fastidiar, caramba, caray, jorobar,
ostras, vocablos que en boca de alguien nacido en el extrarradio del sur de
Madrid sólo pueden responder a un esfuerzo por ocultar el origen y la clase
social de procedencia. A fuerza de ocultar lo que es, José Manuel podría
acabar como el protagonista de aquella película de Woody Allen, cuyo
rostro se iba desenfocando. Si no temiese ofenderle —José Manuel se
ofende con facilidad—, le diría que debería haberse dedicado a la
delincuencia, asaltar bancos o joyerías; los testigos no se pondrían de
acuerdo en si era rubio o moreno, si tenía la nariz aguileña o recta, los ojos
grandes o pequeños. No lo habrían reconocido un par de días después ni
habrían sido capaces de ayudar a dibujar su retrato robot.
—¿Qué ha pasado? ¿He hecho algo malo? Venga, quítate esa cara de
confesor estricto y dime lo que hay.
—Lo que hay. Lo que no va a haber, al menos si sigues tirando el dinero
por la ventana. Es la segunda vez. ¿Qué te ocurre?
—¿El último presupuesto?
—Pues sí. No has utilizado los precios actuales, ni de la grifería ni de los
aparatos; de los azulejos sí, mira qué suerte. No sonrías, de verdad que no
tiene gracia. Es el encargo más importante de este año; y gracias a ti todos
los beneficios se van a hacer gárgaras.
—Todos no.
—Pero parte. Y no estamos como para tirar el dinero.
—Se puede corregir.
—Ya, pero seguro que se han apresurado a aceptar el presupuesto, y eso
es un documento mercantil. Si quieren pueden llevarnos a juicio por
incumplimiento de contrato.
—Es un error, joder, no exageres.
—Pues corrígelo. Hoy, tienes el día de hoy para corregirlo; llámales
primero disculpándote y les envías el nuevo por fax. Esto no puede seguir
así. ¿Te sucede algo? De verdad que estoy pensando en comprar tu parte;
has perdido el interés. Si sólo fueses un empleado entendería que la
empresa te dé igual, pero también eres el dueño, caray.
Es entonces cuando noto lo cansado que estoy. Y no sólo por la noche en
vela ni por la resaca, ni porque es viernes; cansado de desempeñar un
papel, el de empleado y a la vez accionista, ese papel de hombre serio y
responsable que nunca deseé ser; igual que mis amigos, que de pronto han
empezado a parecerse sospechosamente a sus padres, como si éstos fuesen
aquellos alienígenas ladrones de cuerpos que se instalaban en un pueblo
norteamericano y se introducían en sus víctimas, y éstas continuaban
pareciendo ser ellas mismas pero en realidad habían sido poseídas por la
voluntad perversa de otros.
He pasado junto a José Manuel sin responder y me he sentado en ese
sofá de cuero demasiado ajado para una oficina de empresa próspera. No
siento el menor deseo de enzarzarme con él en una nueva discusión sobre
el empeño necesario para sacar un negocio adelante, las virtudes de la
confianza y el espíritu positivo que José Manuel ha aprendido en libros de
autoayuda para emprendedores.
—Mañana voy a un funeral —le digo, rascando las escamas del sofá con
la uña.
—¿A un funeral? ¿Alguien cercano?
—Sí, mucho.
José Manuel da dos pasos hacia el sofá, impulsado quizá a buscar una
cercanía física adecuada a la revelación, pero se arrepiente de camino y va
a sentarse detrás del escritorio.
—Hombre, ¿por qué no me lo has dicho? Somos socios, pero también
amigos. ¿Tú madre, o...?
—No, una amiga. Una muy buena amiga.
—Aquella con la que salías el año pasado.
—¿Julia? No, hace mucho que no sé nada de ella. Otra. No la conoces.
Se llamaba Clara.
—Pues nunca la has mencionado. Ya me decía mi mujer que no se creía
que estuvieses siempre solo.
—Ya ves, tenía razón.
—Nunca cuentas nada. Y se ha muerto. ¿Era muy joven? Bueno, qué
bobada, tenía que ser joven.
—Un accidente. Por esquivar a un peatón. Cuando íbamos en coche
conducía ella siempre, y discutíamos cada vez que daba un frenazo para no
atropellar a una paloma o a un gato. Yo le decía que ponía en peligro
nuestras vidas por la de un bicho cualquiera. Pero ella respondía que no
podía pasar por encima de un animal sin intentar esquivarlo. Esta vez fue
un hombre. Le esquivó, y se salió de la carretera. Él sí se salvó.
—Vaya. Anda, vete a casa, ya me encargo del presupuesto. Ahora
entiendo tus despistes. Podías habérmelo dicho, haberte tomado el día
libre.
—Habíamos roto. Y creía que no me afectaría tanto. Pero ahora me doy
cuenta de cómo la he echado de menos. Ahora que de verdad no está.
La frase me ha salido así de melodramática y se me hace un nudo en la
garganta. Estoy tan conmovido como perplejo. Nunca había urdido una
historia tan idiota para librarme de trabajar. Y más idiota aún es esa
congoja por una pérdida irreparable que acabo de inventarme.
—¿A qué hora es el funeral?
—A las once.
—Si quieres te acompaño.
—No sé si ir. La van a incinerar. La idea me parece insoportable.
—Tienes que ir. Hazme caso. Será aún peor si no estás allí, para
despedirte, para cerrar el capítulo. Las cosas hay que concluirlas, darles
una forma definitiva. Te llamo a mediodía y me cuentas, ¿vale?
—Te llamo yo. Me voy a casa. Y lo siento, lo del presupuesto, digo.
—No te preocupes. Lo arreglamos. Le pido a Genoveva que haga las
correcciones, no es difícil.

Есть люди, ненавидящие понедельники. Я ненавижу пятницы. Моя работа не раздражает меня, по крайней мере, настолько, чтобы искать другую. Но с наступлением пятницы у меня всегда возникает ощущение усталости и потерянного времени, принесенного в жертву, которую, по правде говоря, никто не вправе от меня требовать. Однако неотложные дела зачастую скапливаются именно в этот день, и я вынужден надолго задерживаться в офисе, а не уходить в восемь, как обычно.

Сегодня пятница. И если в пятницу самое первое, что ты обнаруживаешь на рабочем столе, это записка от секретарши с просьбой встретиться с Хосе Мануэлем, как только ты придешь, то можешь быть уверен, что день окажется очень длинным. Срочность в последний момент, ошибка, которую нужно исправить, какие-то требования и претензии, которые не могут подождать до понедельника.

Я стучу костяшками пальцев в дверь Хосе Мануэля и вхожу, не дожидаясь ответа. Он стоит у двери со скрещенными руками, всем своим видом выражая нетерпение, словно очень долго ждал меня.

- Ты дурак или как?

- Добрый день. Я тоже очень рад видеть тебя.

- Не беси меня, Самуэль.

Хосе Мануэль не способен сквернословить и материться и употребляет более мягкие выражения подобного рода: «не беси меня», «черт побери», «вот дьявол», «не выводи меня из себя», «тьфу ты, черт». Эти выражения, слетающие с уст человека, родившегося в южных предместьях Мадрида, могут выдать его происхождение и статус с обществе, которые он тщательно скрывает. Силясь скрывать, кто он есть, Хосе Мануэль мог бы закончить как главный герой того фильма Вуди Аллена, в котором главного героя нечеткое лицо. Если бы я не боялся его обидеть, а Хосе Мануэль обижается очень легко, я сказал бы, что он должен был бы посвятить себя преступному миру – нападать на банки и ювелирные магазины. Свидетели не пришли бы к согласию, был ли он блондином или брюнетом, с орлиным или прямым носом, большими или маленькими глазами. Они не опознали бы его спустя пару дней и не смогли бы помочь составить фоторобот.

- Что случилось? Я сделал что-то ужасное? Ладно, хватит уже изображать строгого исповедника, выкладывай все, что есть.

- Все, что есть. Все, чего не будет, по крайней мере, если ты продолжишь швырять деньги на ветер. Это уже во второй раз. Что с тобой происходит?

- Ты о последней смете?

- Естественно! У тебя какие-то нереальные цены на краны и инструменты. На кафель, да, нормально — подумать только, какая удача! Не смейся, на самом деле здесь нет ничего смешного. Этот заказ в текущем году самый важный, а благодаря тебе вся прибыль идет псу под хвост.

- Не вся.

- Ну, часть. И мы существуем не для того, чтобы швыряться деньгами.

- Это можно исправить.

- Да уж, но я уверен, что они поторопились одобрить смету, и это торговый

документ. Если захотят, они могут подать на нас в суд за невыполнение контракта.

- Это ошибка, черт возьми, не преувеличивай.

- Вот и исправь ее. У тебя один день, чтобы исправить, сегодня. Сначала позвони им, извинись и пошли новую смету по факсу. Так не может продолжаться. Что с тобой происходит? По правде говоря, я подумываю купить твою долю, ты потерял к делу интерес. Если бы ты был служащим, я бы подумал, что фирма тебе безразлична, но ведь ты совладелец, черт тебя побери!

И тогда я почувствовал, как же я на самом деле устал. Не только из-за бессонной ночи, похмелья, не потому, что сегодня пятница. Я устал возиться с бумагами, от того, что я служащий и одновременно акционер, от образа серьезного, респектабельного человека, каким я никогда не хотел быть. В равной мере я устал и от друзей, которые вдруг становятся подозрительно похожими на своих родителей, словно они были теми чужеземными похитителями тел, которые жили в северо-американском городке и знакомились со своими жертвами. Эти жертвы продолжали казаться самими собой, но на самом деле подчинялись извращенной воле других.*

Ничего не отвечая Хосе Мануэлю, я подошел к нему и уселся на кожаный диван,

слишком блеклый для офиса процветающей фирмы. У меня не было ни малейшего желания вступать с ним в новый спор по поводу стремления и настойчивости, необходимых, чтобы в будущем получить прибыль, по поводу взаимного доверия и положительной энергетики, о которых Хосе Мануэль почерпнул сведения в книгах по самообразованию для предпринимателей.

- Завтра я еду на похороны, – сказал я Хосе Мануэлю, соскребая ногтем чешуйки с дивана.

- На похороны? Кто-то близкий?

- Да, очень.

Хосе Мануэль порывисто шагнул к дивану, желая выразить соболезнования, возможно простым пожатием руки, но развернулся и сел за свой стол.

- Парень, почему ты ничего мне не сказал? Мы – компаньоны, но, также и друзья. Мать или…?

- Нет, подруга. Одна очень близкая подруга.

- Та, с которой ты ездил в прошлом году?

- Хулия? Нет, о ней я уже давно ничего не знаю. Другая. Ты ее не знаешь. Ее звали Клара.

- Ну да, ты никогда даже не упоминал о ней. Да, жена говорила мне о том, что она не верит в то, что ты всегда один.

- Как видишь, она была права.

- Ты никогда ни о чем не рассказываешь. Она умерла? Она была молодой? Черт, какая глупость, конечно же она была молодой.

- Несчастный случай. Она объезжала пешехода. Когда мы ездили на машине, за рулем всегда была она, и каждый раз мы спорили о том, что она тормозила, чтобы не сбить голубя или кошку. Я говорил ей, что она подвергает опасности нашу жизнь из-за какой-то твари. Но она отвечала, что не могла просто наехать на животное, не попытавшись его объехать. В этот раз оказался человек. Она его объезжала и вылетела с шоссе. А тот спасся.

- Давай, иди домой, смету я возьму на себя. Теперь я понимаю твою невнимательность. Мог бы и рассказать мне об этом, взять выходной.

- Мы разошлись, и я не думал, что меня это так заденет. Но сейчас я понимаю, до какой степени мне ее не хватает. Теперь, когда ее и вправду нет.

Эта фраза получилась такой мелодраматичной, что у меня ком в горле застрял. Я так потрясен, так растерян. Я никогда не плел интриг, никогда не сочинял настолько идиотских историй, чтобы меня освободили от работы. А самое глупое то, что я в смятении из-за невосполнимой потери, которую только что сочинил.

- В котором часу похороны?

- В одиннадцать.

- Хочешь, я поеду с тобой?

- Не знаю, ехать ли. Ее будут кремировать. Эта мысль кажется мне невыносимой.

- Ты должен поехать. Передай мне дела. Будет только хуже, если тебя там не будет. Надо попрощаться с ней, чтобы закрыть эту главу. Все дела требуют окончательного завершения. Я позвоню тебе в полдень, и ты все мне расскажешь. Идет?

- Я сам тебе позвоню. Я пойду домой. Мне жаль, что так вышло, со сметой, я имею в виду.

- Не переживай. Мы все уладим. Я попрошу Хеновеву внести коррективы. Это несложно.

* Здесь намекается на серию книг Энн Райс о вампирах

echar de menos (notar la falta de alguien o algo) – кого-то не хватает