Глава 25
| Cuando Samuel abre la puerta, señala la botella que llevo en la mano y me mira con la desconfianza de quien tiene ante sí a un vendedor a domicilio. Pero no me pregunta qué deseo. Me franquea el paso. El pasillo huele a tabaco y a alimentos en mal estado. No sé cuánto tiempo hará que no limpia y que no baja la basura; las superficies de los muebles están cubiertas de polvo allí donde no hay vasos o platos o papeles. Cierra la cocina antes de que pueda ver su interior. Él tampoco debe de haberse duchado en muchos días: el pelo grasiento se le pega al cuero cabelludo y al cuello. Va descalzo y camina con los dedos de los pies curvados hacia arriba, como si temiese pisar cristales, lo que le hace tambalearse un poco. Pero está sobrio. —¿No estás yendo a trabajar? —Internet. El olor de su aliento recuerda a la cueva de una alimaña. Nos sentamos al mismo tiempo, él en el sofá, yo en un sillón, en los mismos lugares en los que habíamos estado sentados la primera noche. Toma un sacacorchos de la mesa, quita el tapón y se sirve en una copa que ya tenía un resto de vino. Aunque duda, se levanta y regresa con una copa limpia para mí. —¿Cómo estás? —Puff —responde—. Puff —y hace un gesto hacia el desorden que nos rodea como si me mostrase una réplica de su vida interior. —Tu mujer no ha vuelto. —¿Te he enseñado alguna foto de Clara? Sin esperar mi respuesta abre un ordenador portátil: el escritorio es un mosaico con imágenes de ella. Reconozco las que le tomó en el baño, pero hay otras que no he visto nunca en calles y paisajes, en ropa de abrigo y en camisa, sonriente y seria, y también en algunas con Samuel, cogida a su cintura, apoyando la cabeza en su hombro, una con los ojos cerrados, otra mirando su perfil, otra con un gesto que a mí me parece de tristeza o cansancio y levantando una mano como si estuviese diciendo: no me fotografíes, ahora no. —Era muy guapa. —Ya da igual que la veas desnuda. Sí que era guapa. No me has dicho de qué la conoces. ¿Erais amigos? —Nos vimos algunas veces. Salgo con su hermana. —Ah, la chica con la que te vi una vez. En el ascensor, cuando os encontré, yo la miraba y pensaba, «joder, me estoy volviendo loco, ahora veo a Clara en todas partes». También es casualidad, ¿no? —No veo la casualidad. —O sea, que vivamos en el mismo edificio. —Y que los dos nos llamemos Samuel. —Guau, tío. Joder. Te estás quedando conmigo. Venga ya. ¿Samuel? Qué pasada —le enseño el DNI y se lanza a otra serie de exclamaciones—. ¿Qué signo del zodíaco chino eres? —Cerdo, como tú, seguro. Le entra una risa entrecortada con hipos que le hace verter algo de vino sobre el sofá, pero no parece preocuparle mucho. Se alisa el cabello con la otra mano. Su risa sonora me está poniendo nervioso. Por fin se calma. —Lo dices por cómo tengo el piso. Era una broma, ¿no? —No conozco mi signo del zodíaco chino. —Así que con su hermana. Fue ella quien aconsejó a Clara que me dejase. Le decía que yo le hacía daño. Yo, imagínate. Una cosa es que no acabase de decidirme y otra que le hiciese daño. Yo la hacía feliz, chaval. Era su montaña rusa, donde gritaba y se desfogaba. Yo, daño. Mira, porque es tu novia, que si no te iba a decir lo que pienso de ella. —Puedes decírmelo de todas maneras. —Es una infeliz. Lleva sin estar con un hombre... Oye, lo vuestro es reciente, ¿no? —Mucho. —Ah, porque Clara estaba preocupada con su hermana. Se preguntaba si era lesbiana y por eso nunca aparecía con un amigo en las reuniones familiares, y nunca hablaba de su vida sentimental. ¿Sabes lo que me dijo Clara? «Mi hermana se ha resignado», eso me dijo, «mi hermana no ve la salida, como tú», o sea, como yo, porque Clara decía que yo me conformaba. «Como todos», le respondía yo. Y ella decía: «Eso, como todos». Y no sé mucho más de tu chica. Bueno, que al parecer no se llevaban muy bien. O no es eso, pero Clara hablaba de ella como se habla de un familiar que ha escogido el mal camino, aunque creo que tu novia tiene un buen puesto y esas cosas, pero yo creo que no se entendían. Mundos distintos. Dimensiones paralelas. Mí no comprender —dice con acento inglés—. Como mi mujer y yo. —¿No va a volver? —¡Pero si ya tiene a otro! La muy puta. —Porque ya lo tenía cuando estaba contigo. —Oye, tú te crees que lo sabes todo. ¿Conocías también a mi mujer? —¿Cuánto hace que se fue? ¿Un mes? Ni siquiera. —No me mires con esa cara. Un mes es mucho tiempo. —Un mes y ya tiene a otro. —Esas cosas suceden. El flechazo, pfiu, ves a alguien y te dices... —En un mes. Imagínatelo: ella descubre que tienes una relación con otra mujer, se enfada, sufre, te deja. Y apenas se ha marchado, ya tiene ánimo para liarse con alguien. No digo que no pueda acostarse con otro, por despecho, o para probarse que es atractiva, o para concederse un placer en una época baja, pero por lo que me dices vive en pareja. —Bueno, es que ella se fue del piso. No tenía dónde quedarse..., qué mal rollo. No sé de dónde has salido pero cada vez que apareces es con una mala noticia. ¿Yo qué te he hecho? —Clara no tenía gatos. —Pero si te digo... ¿Cómo que no tenía gatos? —Su marido era alérgico. No podía tenerlos. —Tío, yo voy de casa a la oficina y de la oficina a casa. Bueno, y esa tarde fui al hotel y me estuve dando un revolcón con Clara. ¿Vale? Entonces, tío listo, los pelos de los gatos. Explícamelo —cruzo las manos sobre el vientre y me quedo aparentemente pensativo, como si buscase la respuesta al acertijo—. ¿Lo ves? Lo que yo te diga. —¿Te había hablado de sus gatos? —No. Pero tampoco hablamos mucho de cosas privadas. —De su hermana sí te habló. —Joder, una hermana no es un puto gato. —Imagínate la situación. —Cuál. —Llegas a casa después de estar con Clara, cuelgas tu abrigo. Al cabo de un ratito tu mujer llega con el abrigo en la mano y te lo enseña. Tú dices, ya con mal rollo porque sospechas que ha encontrado algo: «¿Qué pasa?». Ella quita del abrigo dos o tres cabellos largos de mujer. ¿Tú qué dices? —Pues digo: «¿Qué pasa?». —Eso ya lo has dicho. —O sea, que digo: «Mujer, pero ¿tú estás tonta? Del perchero, o del abrigo de al lado en la cafetería, o de la secretaria, o de alguna compañera a la que he saludado con un beso». —Justo. Ella te pregunta por unos cabellos de mujer y tú ya tienes la excusa preparada. Pongamos que te enseña pelos de gato. Qué dices. Qué dijiste. —Me quedé cortado. Yo no sabía de dónde podían salir pelos de gato. Pensé en Clara, cómo no. Y en el hotel, los dos sobre la moqueta, pero no podía decir a mi mujer que me había estado revolcando en el suelo de la oficina. Sí, vale, no supe qué decir, me quedé en blanco, pero es casualidad, ¿no?, que pensara que eran de un gato de Clara, se me podría haber ocurrido una buena respuesta. Tampoco habría sido tan difícil... Oye, qué hija de puta. ¿Que me los puso mi mujer? —Entonces confesaste, como te pilló con la guardia baja confesaste, te hizo una escena, tú le jurabas que no era más que algo pasajero, una aventura, lo típico, pero no la convenciste. Los días siguientes ella desempeñó el papel de sufriente, tú te sentías culpable. Le dijiste que romperías con Clara. Y ahí sí se da una coincidencia, la única. Clara te pide que te vayas con ella y tú le dices que no. Pero no le cuentas que tu mujer ha descubierto vuestra relación y que tienes que romperla. No es momento. Quieres retenerla, ver si todavía puedes jugar a dos bandas. Ganar tiempo. —Pues sí, más o menos. Yo no quería perderla, que se cogiese un rebote y se largase, mi Clara, por eso no le dije que mi mujer me había pillado. Pero se largó de todas maneras —se queda en silencio, supongo que rememorando la escena. Tiene la mirada triste, los párpados pesados, la frente fruncida. Recuerda, me apuesto cualquier cosa, el momento en el que le dice a Clara que no puede dejar a su mujer; «por ahora», seguro que le dice, «es demasiado pronto, quizá más adelante...». Chasquea la lengua. Se da un golpe en la frente con la palma de la mano—. Pero qué hija de puta. ¿Que me los puso ella? ¿Me estás diciendo que me puso ella los pelos en el abrigo? ¡Que no, hombre, no puede ser tan retorcida! ¿No? ¿Sí? Qué cabrona, tío, qué mente más enferma. Ponerme pelos de gato y yo caigo en la trampa como un capullo. De Clara, me digo, del gato de Clara. Joder. Joder. No le dijo la verdad ni a su mujer ni a Clara, quería apaciguar a una y dar largas a la otra. Ahí está, sentado en su sofá mugriento con sus ropas mugrientas y su pelo mugriento. Asimilando la nueva información. Me pregunto qué va a hacer ahora. Levanta las manos hacia el techo como pidiendo protección divina, se aporrea la cabeza sin mucha convicción, niega primero y después asiente, se echa más vino. —Y luego, cuando tu mujer te dice que no puede seguir viviendo contigo, no le discutes nada. Aceptas todas sus condiciones. —La mato. Lo tenía todo planeado. Me estaba poniendo los cuernos y encima soy yo el que se siente como una mierda. Y se lo lleva todo. Qué cerda, se lleva el coche. —Tranquilo. Esas cosas pasan. —Me pasan a mí, joder, a mí. Si te pasasen a ti yo también estaría así de tranquilo. Además, ¿te has propuesto joderme la vida? Yo estaba tan feliz sin que me vinieses a contar historias. —Ya veo. —Bueno, sí, vivo en la mierda, pero no es asunto tuyo. En serio, no tienes por qué venir a informarme de lo que no me importa. No sé si me da más rabia o más lástima este hombre vencido, confuso, que intentaba bandearse mintiendo, entre una mujer y otra, poniendo gesto compungido mientras hacía sus cálculos y meditaba estrategias, y me lo imagino también en el trabajo, tan jovial como falso, haciendo lo posible por no molestar a nadie, por no meterse en conflictos, siempre con la buena respuesta en el buen momento, él, tan indiferente, tan de buen rollo, tan colega de todos. —Quería darte una buena noticia —le digo. —¿Que no tenía gatos? ¿Que mi mujer me engañaba? Muchas gracias. —No, otra cosa. No acaba de creérselo. Saca una goma de un bolsillo y se recoge el pelo en una cola de caballo. Ganando tiempo. —Sólo si es buena, porque no estoy yo para más desgracias. —Es muy buena. Clara no se suicidó. Fue un accidente. Tú no tuviste nada que ver. —Joder. Menos mal. Puff, mira que me he dicho que no podía ser, y que de todas formas habría sido decisión suya, que no era culpa mía. Pero es que me la imaginaba tan desesperada como para querer chocarse contra un árbol y se me saltaban las lágrimas, tío, qué desconsuelo, imaginar a esa joven tan tierna, con esa alegría, deseando machacarse a cien por hora, querer que tu cuerpo quede aplastado entre hierros, ¿me entiendes? Vale, al final fue así, pero no es lo mismo, de verdad que no es lo mismo, porque eso son cosas que pasan y quizá ella ni se enteró del todo, no tuvo tiempo para pensar... ¿Y cómo lo sabes, quién te lo ha dicho? —Su hermana. —Vale. Otra vez su hermana. ¿Y qué sabe ella? —Clara dejó una nota. —Una nota se deja cuando va uno a suicidarse. No escribes en un papel: «No te preocupes, cariño, hoy no me voy a tirar de un puente». —Fue una nota a su marido. Le decía que lo iba a dejar. —Y yo que me lo creo. Hoy nadie deja una nota. Escribe un mail o un SMS. ¿En qué siglo te crees que estamos? Y me vas a decir que la escribió con pluma de ganso. —Te estoy contando algo importante. —A mí ya no me importa nada, te lo digo de verdad. Mira a tu alrededor. ¿Te parece que me importa algo? —¿Quieres saber o no lo que ponía? —Como si no diese ya igual. Pero vale, dime qué ponía. —No es literal. Cito de memoria, de lo que me ha dicho Carina. —Tienes la copa vacía. Ponte más. Yo me voy a ir a acostar. Estoy muerto de cansancio. —Clara no se suicidó. ¿Me oyes? —Cómo no te voy a oír. Me lo has dicho tres veces. O dos. Y me alegro un montón. Pero vete a tu casa. Yo ya no puedo más. —En la nota le decía a Alejandro que lo dejaba. Y que aunque lo quería mucho, quedarse con él era como traicionarse. —Ésa es mi Clarita. —Porque ella no era esa mujer que él conocía. Ella era otra. —Y tanto. —Y, aunque ella misma no lo entendiese, se había enamorado de Samuel. —De mí. —De ti. Y que te iba a esperar. Que tú le habías dicho que no querías vivir con ella. Pero estaba enamorada, y tenía que ser fiel a sus deseos, no a su razón. —Ésa es mi Clara —y lo repite aún una vez más—. Ésa es mi Clara. —Y tras dejar esa nota, salió de casa. Y cogió el coche, aunque no sabemos adónde iba. Sólo sabemos que no se suicidó, porque pretendía esperarte. Esperar a que tú quisieses vivir con ella. —Qué culebrón —dice, pero el tono ligero suena falso. Luego se queda con la boca abierta. Ahora me fijo en que alrededor de las comisuras tiene manchas blanquecinas. Y me fijo porque se relame varias veces, muy despacio, pero las manchas siguen allí. Tarda. Al parecer está buscando una buena frase en la que resumir lo que acaba de oír. Detrás de sus ojos por lo general cansinos hay ahora una actividad considerable. No sé por qué pienso en imágenes siderales que discurren a toda prisa, vertiginosos movimientos de astros y planetas, la expansión del universo a cámara rápida. «Guau», diría él si lo estuviese viendo, «qué tripi». Pero puede que detrás de sus ojos sólo haya vacío, la incapacidad para pensar y articular una sola frase. Tarda. No sé cuánto tiempo, pero yo asisto a su inmovilidad con la curiosidad de un científico ante un experimento que va a confirmar una teoría desarrollada durante años. —¿De verdad iba a esperarme? —pregunta por fin—. ¿Se separaba de Alejandro por mí? Tío, Clara lo iba a dejar todo porque estaba enamorada de mí. Yo ahora habría podido... Asiento. —Eso es. —Si no se hubiese matado, estaríamos juntos. Joder, me iba a esperar. Yo era su ilusión. Yo, ¿tú me ves? Yo, tío. Se tumba de lado en el sofá. Como un niño con una rabieta, barre a patadas la mesa. Caen las copas y la botella. Yo no me muevo para esquivar el vino, que me salpica y se desparrama por el cristal y después por el suelo. Samuel se aprieta los ojos con los puños, los gira como un niño con sueño. Espero un buen rato, allí sentado, mientras murmura frases ininteligibles. De vez en cuando vuelve a barrer las cercanías con una patada que ahora sólo atina al aire. Al cabo de un rato se incorpora de nuevo. Se frota la cara con la palma de las manos y tira de los pómulos hacia abajo. —Déjame solo, ¿vale? Antes de salir, le pongo una mano en el hombro, que él se sacude molesto. Allí le dejo, a Samuel, al otro Samuel, imaginando ahora cómo podría haber sido su vida, barajando y descartando, lo sé, todas esas posibilidades que nunca se van a confirmar. |
Когда Самуэль открывает дверь, он замечает в моей руке бутылку и с недоверием смотрит на меня, как будто видит перед собой торговца, разносящего свой товар по домам. Но он не спрашивает меня, что я хочу, а освобождает мне проход. В коридоре пахнет табаком и тухлятиной. Не знаю, сколько времени он не убирается в квартире и не выносит мусор. Вся мебель покрыта слоем пыли, за исключением тех мест, где стоят стаканы и тарелки или лежат бумаги. Он закрывает дверь на кухню до того, как я смог разглядеть, что там внутри. Он и сам уже давно не мылся: сальные волосы липнут к голове и шее. Он ходит босиком, загибая пальцы ног вверх, как будто боится наступить на стекло, и от этого слегка пошатывается, но он непритязательный.- Ты не работаешь?- По интернету.Запах его дыхания напоминает запах звериной норы. Мы одновременно садимся, он на диван, я на кресло, на те же самые места, где сидели самой первой ночью. Самуэль берет со стола штопор, откупоривает бутылку и наливает из нее прямо в стакан с остатками какого-то вина. Посомневавшись, он поднимается с дивана и вскоре возвращается с чистым бокалом для меня.- Как ты? – интересуюсь я.- А-а-а... – удрученно тянет он, вялым движением указывая на окружающий нас беспорядок, как будто этот жест красноречиво говорил о его внутренней жизни, о состоянии души.- Жена не вернулась, – уточняю я.- Слушай, я показывал тебе какую-нибудь фотографию Клары? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, включает ноутбук. Рабочий стол представляет собой мозаику из ее фотографий. Среди них я узнаю ту, что взял у него в ванной, но есть и другие, которые я никогда не видел: на улице и на природе, в пальто и в рубашке, улыбающуюся и серьезную. На некоторых фотографиях Клара вместе с Самуэлем. Она стоит, обняв его за талию и положив голову ему на плечо. На одной фотографии Клара с закрытыми глазами, на другой разглядывает его профиль. Еще на одной она кажется мне грустной или уставшей; она поднимает руку, как бы говоря: “не снимай меня, только не сейчас”.- Она была очень красивой.- Теперь уже все равно, что ты видишь ее обнаженной. Да, она была красавицей. Но, ты не сказал, откуда ты ее знаешь? Вы были друзьями?- Мы виделись несколько раз. Я встречаюсь с ее сестрой.- А, это та девушка, с которой я видел тебя однажды в лифте. Когда вы вошли, я смотрел на нее и думал: “Вот черт, я схожу с ума, теперь Клара мерещится мне повсюду”. Еще одна случайность.- Я не вижу никакой случайности.- Ну как же, ведь мы живем в одном и том же доме.- И нас обоих зовут Самуэль.- Ну, мужик, ты даешь. Вот, блин. Ну, надо же, и ты оказался со мной. Вот это да! Самуэль? Да это подвох! – я сую ему под нос удостоверение личности, и он разражается новой порцией восклицаний. – Кто ты по китайскому гороскопу?- Свинья, как и ты, верняк.На него накатывает смех, прерывающийся икотой. Вино расплескивается на диван, но, похоже, это не слишком-то его и волнует. Он приглаживает волосы другой рукой. Его громкий смех взвинчивает мои нервы. Наконец, он умолкает.- Ты говоришь так, потому что у меня в квартире грязь, да?- Представления не имею, кто я по китайскому гороскопу.- Значит, с ее сестрой. Она советовала Кларе бросить меня. Она твердила, что я причиняю ей боль. Я, представь себе. Одно дело, что я не принял решения, и другое, что я делал ей больно. Я делал ее счастливой, парень. Я был ее “русской горкой”, на которой она кричала и давала выход своим чувствам. Я и боль. Имей в виду, раз она твоя пассия, я не стану говорить тебе то, что думаю о ней.- Как бы то ни было, можешь сказать?- Она несчастная неудачница. Блуждает себе, не имея мужика... Послушай, ведь у вас с ней недавно, верно?- Давно.- И чего Клара так переживала за сестру. Она вечно терзалась вопросом, уж не лесбиянка ли она. И не поэтому ли она никогда не появлялась с парнем на семейных посиделках и никогда не рассказывала о своей личной жизни. Знаешь, что мне сказала Клара? “Моя сестра смирилась, – прямо так и сказала, – она не видит выхода, как и ты”, в смысле, как я, потому что Клара говорила, что я тоже мирился со всем. “Как все, – ответил я. И она с горечью заметила, – это верно, как все.” Не так уж и много я знаю о твоей подружке. Знаешь, по-моему, они не очень хорошо ладили между собой. Может, это и не так, но Клара говорила о ней, как о близком человеке, избравшем неверный путь, хотя я думаю, что у твоей девушки есть теплое местечко и все такое прочее. Я считаю, они просто не понимали друг друга. Я не понимать, – говорит Алехандро с английским акцентом. – Как мы с женой.- Она не собирается возвращаться?- Так ведь у нее уже другой! Она – потаскуха, шлюха драная.- Потому что у нее уже был другой, когда она жила с тобой.- Слушай, ты думаешь, что все знаешь. Ты и жену мою тоже знал?- Как давно она ушла? Месяц? Даже меньше.- Не смотри на меня так. Месяц – большой срок.- Всего месяц, и уже другой.- Такое бывает. Любовь с первого взгляда, фьють, внезапная страсть. Смотришь на кого-то и говоришь себе...- Всего через месяц. Ты только представь: жена узнает, что у тебя связь с другой женщиной, она злится, страдает и бросает тебя. Она только-только ушла, а у нее сразу же хватает мужества связаться с кем-то еще. Я не говорю, что она не может переспать с другим от злости или для того, чтобы доказать себе, что привлекательна, или для того, чтобы в паршивые времена доставить себе удовольствие. Но, судя по твоим словам, она живет вместе с кем-то.- Дело в том, что она ушла из дома... Ей негде было остановиться... просто ужасно. Я не знаю, откуда ты взялся, но всякий раз ты появляешься с плохими новостями. Что я тебе сделал?- У Клары не было кошек.- Как это, не было кошек. Да говорю же тебе...- Кларин муж был аллергиком. Она не могла их держать.- Эй, парень, я хожу из дома на работу и с работы домой. Ну вот, а тем вечером я был в гостинице и кувыркался с Кларой. Въехал? Оттуда, умник, и кошачья шерсть. Вот объясни… – я скрестил руки на животе, приняв задумчивый вид, будто ищу ответ на загадку. – Ты понимаешь, что я тебе сказал?- Она говорила тебе о своих кошках?- Нет, мы мало говорили о личных делах.- Но о сестре она тебе рассказала.- Черт возьми, сестра – не драная кошка.- Представь себе ситуацию.- Какую?- Ты приходишь домой после свидания с Кларой, вешаешь пальто. Вскоре твоя жена приходит с пальто в руке и показывает его тебе. Ты уже подозреваешь, что она что-то нашла, и недовольно ворчишь: “В чем дело?” Она снимает с пальто два-три длинных женских волоса. Что ты скажешь?- Ну, спрошу, в чем дело.- Это ты уже говорил.- Ну, тогда скажу так: “Милая, ты что, сдурела?” и расскажу о вешалке в кафе, о соседнем пальто, о секретарше или о какой-нибудь сослуживице, с которой мы поцеловались при встрече.- Верно. Она тебя спрашивает о женских волосах. А у тебя уже имеется готовенькое оправдание. Теперь предположим, что она показывает тебе кошачью шерсть. Что скажешь? Вот что ты ей сказал? - Я смутился. Я не знаю, откуда могла взяться кошачья шерсть, уж точно не от Клары. Я подумал о гостинице – двое на ковре. Но не мог же я сказать жене, что катался в офисе по полу. Да, я остался с носом, конечно, я не знал, что сказать. Случайно я подумал, что это была шерсть клариного кота. Не подумай я об этом, и мне в голову мог бы прийти правильный ответ. Это было бы несложно… Слушай, какая же она сукина дочь!.. Ведь мне шерсть жена подсунула? – И тогда ты признался, ты не был к этому готов. Жена застала тебя врасплох, и ты признался. Жена устроила тебе сцену, ты ей клялся, что это было не более чем типичной, незначительной интрижкой, мимолетным увлечением, но ты ее не убедил. В последующие дни она играла роль страдалицы, ты чувствовал себя виноватым и сказал, что порвал с Кларой. И вот на тебе, бывают же совпадения. Клара просит тебя уйти с ней, и ты отказываешься. При этом ты не говоришь Кларе, что жена узнала о вашей связи, и ты должен порвать с ней. Не сейчас. Ты хочешь удержать ее, продолжать встречаться с ней, хочешь угнаться за двумя зайцами, выиграть время.- Приблизительно так. Я не хотел терять мою Клару, не хотел, чтобы она убралась сгоряча, поэтому я не сказал ей, что жена меня застукала. Но, как бы то ни было, она все равно ушла. – Он замолкает, полагаю, снова вспоминает эту сцену. Его лицо нахмурено, взгляд печален, а веки отяжелели. Бьюсь об заклад, он вспоминает тот самый момент, когда говорит Кларе, что не может бросить жену “прямо сейчас, это слишком поспешно, пожалуй, чуть позже”. Я в этом уверен. Он прищелкивает языком и хлопает себя ладонью по лбу. – Вот сукина дочь. Значит, она мне шерсть подсунула? Так ты говоришь, это она ее на пальто подложила? Да нет, парень, она не может быть настолько изощренной! Нет. Или – да? Вот сволочь, какая нездоровая идея, чувак. Подложить мне кошачью шерсть, а я-то хорош, попался в ловушку, как распоследний дурак. Я говорю о Кларе, о кларином коте. Ох, мать твою, вот черт.Он не сказал правду ни жене, ни Кларе. Он хотел помириться с одной и канителиться с другой. И теперь он сидит на диване, грязный, с сальными волосами и в засаленной одежде, переваривая новую информацию. Я спрашиваю, что он собирается делать. Он воздевает руки к небесам, словно прося у бога защиты, и без особого убеждения бьется головой. Сначала он отказывается, а потом соглашается выпить еще вина.- А потом, когда твоя жена говорит тебе, что не может больше с тобой жить, ты ни о чем с ней не споришь, не возражаешь и соглашаешься на все ее условия.- Я ее убью. Она все спланировала. Она наставляла мне рога и, мало того, я же еще и чувствовал себя дерьмом. Она вынесла все. Какая свинья, она забрала машину.- Успокойся, такое случается.- Только это происходит со мной, твою мать, со мной! Случись это с тобой, я тоже был бы спокоен. А, кроме того, ты что, задался целью испортить мне жизнь? Я был так счастлив, пока не пришел ты со своими сказочками.- Вижу.- Ладно, черт с ним, я живу в дерьме, но это не твое дело. Нет, серьезно, тебе незачем приходить ко мне и рассказывать о том, что мне неважно.Я не понимаю, что больше, злости или жалости, вызывает во мне этот сломленный, сбитый с толку, растерянный человек, который пытался лавировать между двумя женщинами, обманывая обеих, все просчитывая, и обдумывая стратегию, в то же время напуская на себя расстроенный вид. Я представляю его на работе – столь же веселый, сколь лицемерный, делающий все возможное, чтобы ни о ком не волноваться, не влезающий в конфликты. В нужное время у него всегда наготове правильный ответ. Этот безразличный человек – этакий милашка, всеобщий приятель.- Я хотел сообщить тебе хорошую новость.- О том, что у нее не было кошек? Что жена обманывала меня? Благодарю покорно.- Нет, совсем другое.Он ничего не понимает, достает из кармана резинку и стягивает волосы в конский хвост. Он тянет время.- Давай, только если новость хорошая, с меня хватит бед.- Отличная. Клара не покончила с собой. Это был несчастный случай. Ты не имел к нему никакого отношения.- Черт, уже лучше. Уф-ф-ф, посмотреть только, ведь говорил же я себе, что этого не могло быть, что, в любом случае, моей вины не было, это было только ее решение. Только она представлялась мне настолько отчаявшейся, что захотела врезаться в дерево. Знаешь, парень, это такое безутешное горе, у меня слезы сами текли при мысли о том, что эта нежная, веселая девушка хотела разбиться на скорости сто километров в час, хотела, чтобы ее тело оказалось зажатым среди груды железа. Ты меня понимаешь? Вот, в конечном счете, все так и вышло, хотя это не одно и то же, потому что аварии случаются, и она, пожалуй, даже не поняла всего, у нее не было времени на раздумья… Но, откуда ты знаешь, кто тебе это сказал?- Ее сестра.- Блин, опять сестра. Откуда она знает?- Клара оставила записку.- Записку человек оставляет, когда заканчивает жизнь самоубийством. Ты не напишешь на листочке “не волнуйся, дорогой, сегодня я не брошусь с моста.”- Была записка ее мужу. В ней говорилось, что она собирается уйти от него.- Я в это не верю. Сегодня никто не оставляет записки. Шлют сообщения на электронку или СМС. Как ты думаешь, в каком веке мы живем? Ты еще скажи, что она написала гусиным пером.- Я рассказываю тебе нечто важное.- А мне уже ничего не важно. Оглянись вокруг. Тебе кажется, что для меня что-то имеет значение?- Так ты хочешь знать, что она написала или нет?- Как будто теперь уже не все равно. Ладно, валяй, скажи, что она написала?- Это не дословно. Я скажу тебе по памяти то, что мне сказала Карина.- У тебя стакан пустой. Налей себе еще. А я собираюсь пойти лечь в кровать. Я умираю от усталости.- Клара не покончила с собой. Ты меня слышишь?- Как не слышать. Ты сказал мне это три раза. Или два. Я ужасно рад, просто куча радости. Только, знаешь, иди домой. Я больше не могу.- В записке она сообщила Алехандро, что бросила его. И, хотя она его очень любила, остаться с ним, было бы все равно, что предать.- Это она, моя Кларита.- Потому что она была не такой женщиной, какую он знал, она была другой.- Еще бы, разумеется.- И, сама того не понимая, любила Самуэля.- Меня.- Тебя. И собиралась тебя ждать, хоть ты и сказал ей, что не хочешь жить с ней. Но, она любила и должна была быть верна своим желаниям, а не разуму.- Это она, моя Клара, – говорит он и снова повторяет, – это она, моя Клара.- Она оставила записку, а потом ушла из дома. Села в машину и поехала, хотя мы и не знаем, куда. Мы знаем только, что это было не самоубийство, потому что она собиралась ждать тебя. Ждать, когда ты захочешь жить с ней.- Просто сериал, – говорит он, но звучит это слегка фальшиво, а сам Самуэль остается сидеть с открытым ртом. Сейчас я обращаю внимание на какие-то беловатые пятна вокруг уголков его губ. А замечаю я их потому, что он несколько раз очень медленно облизывается, но пятна так и остаются там. Он тянет время. Сначала подыскивает точную фразу, которой подвел бы итог тому, что только что услышал. Сейчас в глубине его, в общем-то, усталых глаз заметно значительное оживление. Не знаю почему, я думаю о звездных картинах. Как в ускоренной съемке перед моими глазами быстро проносятся в головокружительном движении звезды и планеты, расширяется вселенная. “Вау, – сказал бы он, увидев это, – какой “лимончик*””. Но, может быть, в его глазах скрывается всего лишь пустота, неспособность обдумать и произнести одну-единсвенную фразу. Он тянет время. Не знаю, сколько времени я стою здесь, с любопытством ученого наблюдая за его неподвижностью. Это, как эксперимент, который вот-вот подтвердит теорию, разрабатываемую уже много лет.- Она на самом деле собиралась ждать меня? – спрашивает он, наконец. – Она ушла от Алехандро из-за меня? Чувак, Клара собиралась все бросить, потому что любила меня. И сейчас она могла бы…Я сажусь.- Верно.- Если бы она не погибла, мы были бы вместе. Че-е-ерт, она собиралась ждать меня. Я был ее мечтой. Я, понимаешь, парень, я. Я.Он валится на диван и, лежа на боку, яростно лупит по ножкам стола, как ребенок.Бутылка и стаканы падают. Я не шевелюсь. чтобы увернуться от брызгающего на меня вина. Вино растекается по стеклу, а затем и по полу. Самуэль трет глаза кулаками, как сонный ребенок. Я сижу и жду, пока он что-то невразумительно бормочет себе под нос. Время от времени он ударяет ногой в сторону ножки стола, но теперь он попадает только в воздух. Наконец-то он снова садится и трет лицо руками.- Оставь меня одного, ладно?Перед тем как уйти, я кладу руку ему на плечо. Самуэль с раздражением сбрасывает мою руку с плеча. Я оставляю Самуэля где-то там. Того, другого Самуэля, теперь мысленно представляющего себе, какой могла бы быть его жизнь. Самуэля, который тогда перетасовал и отверг, я это знаю, все возможности, которые теперь уже никогда не утвердить.
DNI (Documento Nacional de Identidad) – удостоверениеличности pillar con la guardia baja – оказаться в неожиданной ситуации, к которой ты абсолютно не готов * tripi – доза ЛСД, на русском сленге наркоманов одно из названий “лимон” |