José Ovejero - La invención del amor - VI

Hace ya tres meses que se me estropeó el televisor. ¿Es un s

Esta mañana he tenido que ducharme con agua fría; el calentador ha
dejado de funcionar. Después de secarme he buscado la carpeta en la que
guardo las instrucciones de uso de los aparatos que voy comprando; he
encontrado la carpeta pero no las instrucciones. El calentador se
encontraba ya en el piso cuando lo compré hace dos años y, al parecer,
entre los papeles que me dieron las antiguas propietarias, dos chicas con
los roles tan bien repartidos y ensayados que tenían que ser necesariamente
una pareja, no se hallaban las instrucciones, aunque sí del frigorífico, del
horno, de la campana extractora y de todos los demás electrodomésticos
que funcionan perfectamente. He pasado un buen rato examinando el
aparato con la esperanza de descubrir y reparar yo mismo el problema —
no soy del todo torpe—, pero no me he atrevido a tocar todas esas ruedas y
válvulas cuya función desconozco.
Como todos los pisos del edificio fueron reformados al mismo tiempo y
por la misma empresa —al menos eso me dijeron las chicas que me
vendieron el piso—, llamo al timbre de la vecina de al lado, con la
esperanza de que ella tenga el mismo calentador y no haya extraviado el
manual. Es una chica muy joven con la que he coincidido a veces en el
ascensor o en el portal, muy seria, reservada; siempre me ha hecho pensar
en una mujer con un pasado particularmente duro, aunque no marginal
porque no se ve en ella ese poso que dejan la pobreza, el alcohol, la droga,
más bien parece alguien que de adolescente dejó de confiar en ser feliz. Y,
a lo mejor a causa de su cuello demasiado delgado o demasiado largo, mi
vecina tiene aire de fragilidad. Nunca hemos intercambiado más que unas
palabras, corteses, distantes. No sé su nombre; ni ella me lo ha dicho, ni a
mí se me ha ocurrido mirarlo en el buzón. Sí recuerdo que apenas me había
mudado a este piso cuando, mientras subíamos en el ascensor, me dijo: «Si
necesita algo, no dude en llamarme». Probablemente pretendía ser amable,
la vecina educada, pero sonó tan distante y además acompañado de ese
trato de usted al que aún no me he acostumbrado que me pareció un
comentario más bien disuasorio.
Abre la puerta casi inmediatamente después de que yo haya tocado al
timbre, como si hubiese estado esperando mi llegada.
—Hola, se me ha estropeado el calentador, y supongo que el tuyo es
igual que el mío.
—No sé.
—¿Puedo verlo? Si es el mismo, quería pedirte el manual de
instrucciones.
La chica mira hacia el interior del pasillo; está recién arreglada, aunque
apenas maquillada; el pelo parece aún algo húmedo, huele a fijador o gel; y
lleva una chaquetilla muy fina de cuero que no puede ser una prenda de
andar por casa.
—Es sólo un momento.
—Vale, no sé si será el mismo. Yo no lo he cambiado.
Echa a andar por el pasillo; yo cierro la puerta tras de mí y la sigo.
Desde un sofá, en el salón, me observan varios peluches sentados muy
juntos, de cara a la puerta, como esperando a alguien. La cocina tiene los
mismos muebles que la mía. Fotos y postales pegadas al frigorífico. Es el
mismo calentador. Ella va a buscar el manual y regresa enseguida con él en
la mano; debe de ser una mujer ordenada. Tengo una sensación agradable
de intimidad, parados los dos en medio de la cocina minúscula, en ese
apartamento cerrado, tan parecido al mío, y al mismo tiempo con detalles
que hablan de otra vida, de otra historia, de alguien que ha tenido
aventuras, vivido acontecimientos, sufrido heridas, acumulado recuerdos
distintos de los míos. Me dan ganas de abrazarla, más bien me dan ganas
de haberla abrazado ya muchas veces, de tener con ella una historia común,
una complicidad, un afecto compartido.
Le doy las gracias. Camina muy deprisa por el pasillo, abre la puerta y
sale del apartamento como si fuera ella quien se marchara y se despidiese
de mí. Pero no lleva bolso, y todavía calza zapatillas. Le prometo
devolverle el manual cuanto antes; tiene que echarse a un lado para que yo
pueda salir del todo de su casa. Sólo al entrar en mi apartamento se me
ocurre que ha tenido miedo de mí. Por eso ha salido de su propio piso, para
poder escapar corriendo o gritar si yo la agredía. Y entonces me recuerdo
cerrando la puerta tras de mí, y también recuerdo algo que en el momento
casi ni percibí, uno más de esos miles de pensamientos que nos atraviesan
la mente al cabo del día sin que lleguemos a ser del todo conscientes de
ellos, nada, ni un segundo, un brevísimo relámpago de conciencia, en el
que pensé que no debía cerrar la puerta, porque podía parecer un exceso de
familiaridad o una imposición, una exigencia de que confiara en mí, pero
cerré. Y también recuerdo que sentí cierto placer al hacerlo.
Hojeo el manual, analizo los croquis de espitas, tuberías y válvulas, giro
una que regula la alimentación de agua, reactivo el encendido, abro el grifo
del agua caliente. El calentador funciona otra vez. Inmediatamente voy al
piso de la vecina. Toco al timbre. Sus pasos se acercan, suaves, cautelosos,
la imagino dudando si abrirme o no, si asomarse a la mirilla aunque sabe
perfectamente con quién va a encontrarse. Abre veinte o treinta
centímetros, y me pregunto si ha fijado el pie firmemente contra la parte
baja de la puerta como yo haría si temiese una intrusión violenta.
—Ah, ¿ya lo has resuelto?
—Sí, toma —le sonrío y le entrego el manual con el brazo extendido.
Quisiera tranquilizarla, decirle: «No tienes por qué tener miedo de mí, de
verdad». El rostro algo temeroso de la chica, esa expresión tan seria, de
quien ha vivido algo malo y no quisiera repetirlo, me hace sentir, en una
manera difícil de definir, superior, más maduro, más sólido.
Vuelvo a subir a la terraza con la foto de Clara en las manos. Me
desnudo, y me tumbo en una hamaca. Beso los labios de la imagen como lo
hice con la de alguna de las chicas con las que salí cuando era adolescente.
El único sitio desde el que alguien podría verme es precisamente la terraza
de mi vecina, pero ella no tiene una subida directa como la que
construyeron ilegalmente los antiguos propietarios de mi piso, y casi nunca
lo hace. Si subiese ahora podría verme a través de los huecos que deja el
seto sintético, ya bastante ajado. Cierro los ojos y me tapo el sexo con una
mano, aunque no sabría decir si mi postura es ahora más púdica o más
obscena.

Сегодня утром мне пришлось принимать душ под холодной водой – сломался нагреватель. Досуха растеревшись полотенцем, я стал искать папку, в которой хранил инструкции по использованию техники, которую в свое время покупал. Папку-то я нашел, а вот инструкцию – нет. Нагреватель уже был в квартире, когда я пару лет назад ее купил и, кажется, среди бумаг именно на него инструкции не нашлось, хотя на холодильник, плиту, вытяжку и прочие исправно работающие бытовые приборы инструкции были. Их оставили мне прежние владелицы квартиры, две девушки с так хорошо распределенными между собой и отрепетированными ролями, что они непременно должны были быть парой. Какое-то время я изучал нагреватель в надежде обнаружить и устранить неисправность (ведь не совсем же я неумеха), но так и не решился прикоснуться ко всем этим колесикам, вентилям и клапанам, функции которых мне неизвестны.

Моя квартира была отремонтирована в то же самое время и той же самой кампанией, что и все остальные квартиры в доме. По крайней мере, так сказали девчонки, продавшие ее мне. Я звоню соседке сбоку, питая надежду на то, что у нее такой же нагреватель, и руководство по эксплуатации не потерялось. Моя соседка – совсем молоденькая девушка, очень серьезная и замкнутая. Мы с ней время от времени случайно сталкиваемся в лифте или в дверях. Она всегда заставляет меня думать о себе как о женщине с необычайно тяжелым прошлым, хотя она далеко не отщепенка. В ней не заметен этакий осадок, оставляемый нуждой, алкоголизмом, наркотиками. Скорее, она, еще будучи подростком, перестала надеяться стать счастливой. Соседка кажется очень хрупкой, вероятнее всего, из-за своей слишком худой и длинной шеи. Мы никогда не вступаем в разговоры, всегда обмениваясь лишь несколькими вежливыми словами ни о чем. Я не знаю ее имени, она мне его не говорила, а в почтовом ящике разглядеть его мне не довелось. Насколько помню, как только я переселился в эту квартиру, мы поднимались в лифте, и она мне сказала: “Если вам что-нибудь нужно, звоните, не стесняйтесь”. Вполне возможно, что она хотела быть вежливой и любезной, но это прозвучало так отчужденно, и, кроме того, сопровождалось обращением на “вы”, к которому я просто не привык, что все вышесказанное показалось мне попросту пустой отговоркой.

Соседка открывает дверь почти сразу же, как будто она ожидала моего прихода. Я едва успел коснуться кнопки звонка.

- Привет, у меня сломался нагреватель, думаю, что у тебя точно такой же.

- Не знаю.

- Могу я на него посмотреть? Если он такой же, я хотел бы попросить у тебя инструкцию на него.

Девушка смотрит вглубь коридора. Она только что начала прихорашиваться и успела слегка подкраситься. Волосы кажутся еще влажными, и чувствуется запах лака или геля для волос. На ней очень изящная, короткая кожаная курточка, которая не может служить домашней одеждой.

- Это всего минута.

- Ладно, не знаю, может быть, и такой же. Я его не меняла.

Она пошла по коридору, я закрываю за собой дверь и иду за ней. С дивана, стоящего в гостиной, за мной наблюдают различные плюшевые игрушки, сидящие лицом к двери, тесно прижавшись друг к другу. Они словно поджидают кого-то. В столовой – точно такая же мебель, как у меня. К холодильнику прилеплены фотографии и почтовые открытки. Нагреватель то же самый. Девушка идет искать руководство и тотчас же возвращается, неся его в руке. Она, должно быть, очень аккуратная. У меня возникает приятное ощущение близости с ней. Мы неподвижно стоим посреди маленькой кухоньки в закрытой квартире, так похожей на мою. И в то же самое время какие-то мелочи говорят о другой жизни, другой истории. Вещи рассказывают о прожитом – каких-то романах, событиях, болезненных ранах, о накопленных воспоминаниях, отличных от моих. Мне хочется обнять эту девушку, но еще больше хочется обнимать ее много-много раз, иметь нашу общую с ней историю, я хочу быть сопричастным к ней и делить с ней все переживания.

Я благодарю ее. Она быстро проходит по коридору, открывает дверь и выходит из квартиры, как будто это она уходит и прощается со мной. Но сумочку она не несет, и все еще в тапках. Я обещаю ей возвратить руководство как можно скорее. Она вынуждена посторониться, чтобы я мог выйти из ее квартиры. Только войдя к себе домой, я понял, что она меня испугалась. Именно поэтому она и вышла из собственной квартиры, чтобы суметь убежать или закричать, если бы я на нее напал. И тогда я вспоминаю, как закрыл за собой дверь, и припоминаю что-то еще, что в этот момент едва ли воспринял – одну из более чем тысячи мыслей, неосознанно проносящихся в мозгу в течение дня. В тот момент я совсем не подумал о том, что не должен был закрывать дверь, что это могло показаться излишне фамильярным или бесцеремонным, но дверь я закрыл. Получается, что я требовал от нее доверия к себе. И еще вспоминаю, что почувствовал неизъяснимое удовольствие, зарыв дверь.

Я бегло просматриваю руководство, изучаю чертежи кранов, втулок, трубопроводов и клапанов, подкручиваю один из них, регулирующий подачу воды, снова включаю и открываю кран горячей воды. Нагреватель снова работает. Я тут же направляюсь в квартиру соседки. Нажимаю кнопку звонка. Приближаются ее мягкие, осторожные шаги, и я терзаюсь сомнениями, откроет ли она дверь, глянет ли в глазок, даже если отлично знает, с кем встретится. Она слегка приоткрывает дверь, и я спрашиваю себя, подперла ли она ногой нижнюю часть двери, как сделал бы я, боясь, что кто-то вломится ко мне.

- Что, Вы уже починили?

- Да, возьми, – я улыбаюсь и протягиваю ей руководство. Мне хотелось бы успокоить ее, сказав: “Тебе незачем бояться меня. Правда.” Очень серьезное лицо девушки выражает легкий испуг человека, повидавшего что-то плохое, что он не хотел бы повторить. Она заставляет меня почувствовать себя как-то выше, более зрелым и солидным. Это сложно охарактеризовать словами.

Я снова поднимаюсь на террасу с фотографией Клары в руках, раздеваюсь догола и заваливаюсь в гамак. Я целую губы образа, запечатленного на фотографии, как целовал губы какой-нибудь девчонки, с которой встречался, будучи подростком. Единственное место, откуда кто-нибудь мог бы меня увидеть, это как раз соседская терраса. Но на нее нет прямого выхода, как на мою, который незаконно соорудили прежние владельцы квартиры, и соседка почти никогда туда не выходит. Если бы сейчас она поднялась на террасу, то могла бы увидеть меня через дыры синтетической, уже довольно выцветшей и блеклой перегородки. Я зажмуриваю глаза и прикрываю член рукой. Я даже не сумел бы ответить, чего сейчас во мне больше – целомудрия или непристойности.

disuasorio – убедительная отговорка