Memorias de un gato tonto7. Mi verdadero retrato |
Воспоминания глупого кота7. Мой истинный портрет |
| Al principio no sabría decir cómo era. Por eso, cuando oía decir que era muy guapo -lo decía, sobre todo. Begoña la grande-, me quedaba un poco perplejo, con unas enormes ganasde saber qué era eso de ser guapo y deseando averiguar por qué decían que lo era. Hasta que un día… Fue mi primera excursión -nunca lo hubiera hecho qué susto- al dormitorio de los mayores. Está al fondo de la casa, a la derecha del pasillo que sale del comedor. Cuando cierran la puerta, el cuarto de baño que está adosado se queda dentro. Siempre ha sido el cuarto de baño de los dos, aunque, la verdad, los chicos lo usan cuando les viene en gana o cuando está Javier en el de los chicos, que se pasa horas sentado en el retrete con un libro en las manos y fumando. Aquella mañana me encontraba solo. Seguía siendo primavera y las ventanas, abiertas, llenaban de sol toda la casa en la parte que da al parque. Había desayunado a gusto mi ración de leche… Tal vez ya por entonces me daban comida más sólida, porque recuerdo que me sentía satisfecho. Me desperecé sin testigos, a mis anchas -también lo hago aunque estén delante, la verdad- y eché a andar, en un viaje de reconocimiento del territorio que ya me pertenecía. Avancé por el pasillo que se iluminaba con la gran luz que entraba por la ventana del cuarto de baño de los niños, cuya puerta está siempre abierta de par en par. También la de la habitación de los mayores estaba franca. Después de un ligero titubeo, decidí avanzar hacia lo desconocido. Desde el umbral, vi la enorme cama con cabecera y pies de rejilla fina, cubierta con una colcha brillante que parecía de seda. Avancé unos pasos más y apareció al alcance de mis ojos la habitación al completo, bien iluminada por la claridad que entraba a raudales por la ventana abierta. En seguida llamó mi atención un retrato del que manda, colgado a la derecha, pegado a la puerta de uno de los muchos armarios que hay en el cuarto. Estaba más joven, pero no había cambiado mucho. La puerta del armario estaba entreabierta e invitaba a mi curiosidad, que siempre ha sido mucha. Con mis patas delanteras abrí del todo la hoja derecha de la puerta. Y, de pronto, me quedé petrificado. Allí, en el interior de la puerta, algo, alguien me contemplaba fijamente. Decidí, en cuestión de segundos, que se trataba de otro gato. No sé si fue el miedo a enfrentarme con aquel fantasma o algún ruido que me pareció escuchar a mis espaldas, el caso es que me lancé a la carrera contra la pared más cercana, casi sobre la cabecera de la cama, y, no sé cómo, me encontré a la altura del techo, colgado como una lámpara. Había subido como un rayo por la tela que cubría las paredes de la habitación. Begoña madre me contemplaba desde la puerta y me invitaba, cada vez con voz más seria y amenazadora, a que bajara. Fue la primera vez que me sentí avergonzado. Bajé como pude y, deslizándome por debajo de la cama, emprendí veloz carrera y abandoné la habitación arrimado a las paredes del cuarto de baño, operación que Begoña me facilitó dejando franco el camino. Unos días más tarde, una vez más solo en casa, me atreví a repetir la aventura, eso sí, sin gatear por el entelado de las paredes. Del gato escondido en la puerta del armario no había sabido nada, así que decidí comprobar el misterio que se encerraba en aquella visión sorprendente, con la curiosidad de saber, además, quién era aquel extraño competidor de mi raza. Me acerqué muy despacio y asomé la cabeza junto a la hoja entornada de la puerta del armario. De nuevo vi la figura que me había asustado y retrocedí. Menos aterrado, me refugié, sin embargo, debajo de la cama y asomé de nuevo la cabeza con precaución. Desde allí podía contemplar la puerta sin arriesgar. No vi nada, esta vez, que me asustara. Insistí un poco en mi deseo de descubrir el juego y pude observar que, sobre la superficie extrañamente brillante de la hoja, había unas extrañas patas torneadas que, me di cuenta en seguida, se parecían muchísimo a las de la mesita de noche que tenía sobre mi cabeza. De hecho, eran igualitas, idénticas. Adelanté mi pata derecha y, ¡oh milagro!, sobre la bruñida superficie de la puerta pude ver otra pata calcada de la mía. Me animé un poco y avancé las dos, al tiempo que daba un pequeño salto hacia adelante. Allí estaban mis patas y hasta me pareció ver que asomaban unas orejas por encima de ellas. Así descubrí el espejo. Menos mal que, aquella vez, nadie presenció la escena. Se hubieran partido de risa. Me pasé horas haciendo muecas, que el espejo me devolvía. Hasta que me decidí a atacar mi propia imagen y di con la superficie fría del espejo que repetía todos mis gestos. Era yo, desde luego, eran mis bigotes todavía muy cortos, la mancha negra en la parte derecha de mi hociquillo, mi cara blanca hasta la altura de la frente, donde empezaba una especie de coraza negra muy simétrica a ambos lados de la cara. Así que, por primera vez, pude comprobar cómo era un gato y que, siéndolo yo, merecía ser elogiado, pues era un gato guapo, bien proporcionado, con el blanco y el negro jugando con gracia y armonía sobre mi piel y con unos ojos color oro, o tal vez miel, sobre cuyo fondo lucían unas pupilas intensamente negras. A partir de entonces, no digo que vaya todos los días a verme en el espejo, entre otras razones porque la puerta suele estar cerrada -aunque en los últimos meses no, lo cual me hace pensar que la cerradura se ha estropeado- pero bien en esa puerta o bien en el cuarto de baño de los mayores, que tiene espejos hasta el suelo, me doy frecuentemente unas soberanas raciones de vista y hasta me atuso a veces con la saliva si veo algún pelo de mi lomo que se ha sublevado. Como en el cuarto de baño de los grandes hay tantos espejos por todas partes, me veo de cuerpo entero y en todas las posiciones, por delante y por detrás, multiplicado mi cuerpo por no sé cuántos, pues legiones de gatos igualitos a mí - y eso que estoy yo solo- aparecen uno detrás del otro hasta perderse de vista en un fondo de imágenes que no alcanzo a abarcar. Es una gozada. Cuando alguien dice de mí que soy un gato guapo -cosa que sucede a menudo-, hago como que no entiendo, pero inicio unos pasos como de baile que aprendí de Uxía -ella también ensaya ante los espejos- y hasta me contoneo un poco, convencido de que gano mucho con esos movimientos que, por lo que he oído, se llaman felinos. A veces se dan cuenta de mi pequeña vanidad y hay alguien que me llama al orden: - Io, tonto, no te pases, presumido… |
Поначалу я, вероятно, не мог описать, каким был. Поэтому когда я слышал, что говорят, что я очень красив (особенно часто это говорила Бегония Большая), я оказывался в некоторой растерянности, но с огромным желанием узнать, что же это означает – быть красавчиком, и почему мне говорят, что я красив. До тех пор, пока однажды… Это была моя первая экскурсия. Прежде я никогда не совершал подобных вылазок в спальню старших, поскольку боялся. Спальня находится в самой глубине дома, справа от столовой по коридору. Когда дверь в нее закрывают, то ванная оказывается внутри спальни. В общем-то, эта ванная всегда была для этих двоих, хотя, на самом деле ребята пользуются ею, когда им приспичит или когда детская ванная занята Хавьером, который, покуривая, часами восседает на унитазе с книгой в руках. Тем утром я был в доме один. На улице была весна, и распахнутые окна наполняли солнечным светом часть дома, выходящую в сторону парка. Я вкусно позавтракал, съев свою порцию молока… Возможно, что в ту пору мне давали уже более солидную еду, поскольку, помнится, что чувствовал я себя вполне удовлетворенным. Потянувшись без свидетелей широко и свободно, я направился в путешествие – исследовать территорию, являющуюся уже и моими владениями. Я шел по коридору, освещенному длинным лучом света, который проникал через окошко ванной для детей. Дверь в нее всегда открыта. Слегка поколебавшись, я решил шагнуть в неизвестность. От самого порога я увидел огромную кровать, изголовье и ножки которой были сделаны из тонкой сетки, похожей на решетку. Кровать была застелена блестящим покрывалом, кажется, шелковым. Я сделал еще несколько шажков, и перед моими глазами предстала вся комната целиком, отлично освещенная потоком света, льющегося в открытое окно. И тотчас же мое внимание привлекла фотография того, кто всем заправляет, висящая справа от меня и прикрепленная к дверце одного из многих шкафов, находящихся в комнате. Он был моложе, но не сильно-то изменился с тех пор. Дверца шкафа была приоткрыта и пробудила мое и без того всегда довольно-таки большое любопытство. Передними лапками я настежь распахнул правую створку дверцы. И вдруг я застыл на месте, остолбев. Там, за дверцей, внутри шкафа, был кто-то, и этот кто-то пристально таращился на меня. Моментально я сообразил, что это был другой кот. Не знаю, напугала ли меня встреча с тем призраком или какой-то услышанный шум, как мне показалось, со спины, только дело в том, что я бросился бежать к ближайшей стене почти до изголовья кровати. Уж и не пойму как, но я очутился под потолком, вися там, словно лампа. Я взлетел наверх, как молния, по ткани, покрывающей стены комнаты. Бегония-мать смотрела на меня, стоя у двери. Она призывала меня спуститься, и с каждым разом голос ее становился все более серьезным и грозным. Впервые мне стало стыдно. Я спустился, как мог, и улизнул под кровать. Я начал быстро улепетывать и выкатился из комнаты, двигаясь по стеночке ванной комнаты. Бегония облегчила мне эту задачу, оставив свободным путь к отступлению. Через несколько дней, когда я снова остался один в доме, я осмелился повторить свое приключение, только на сей раз без лазанья по стенам. О том коте, прятавшемся за дверцей шкафа, я ничего не знал, так что решил выяснить тайну, заключенную в том удивительном видéнии. И к тому же любопытно было узнать, кем был этот странный конкурент из моего народа. Очень осторожно и тихо я приблизился к шкафу и сунул голову в щелку между прикрытыми створками дверцы шкафа. Я снова увидел эту испугавшую меня фигуру и отступил. Напуганный в меньшей степени, чем в прошлый раз, я, тем не менее, спрятался под кровать и снова осторожно высунул голову. Оттуда я мог без всякого риска осмотреть дверцу. В этот раз я не увидел ничего, что меня напугало бы. Я был настойчив в своем желании раскрыть эту игру и смог заметить на поверхности дверной створки странный блеск и несколько странных точеных ног. Я сразу же понял, что они ужасно похожи на ножки ночного столика, находящегося над моей головой. Более того, они были точно такие же. Я вытянул вперед правую лапу и – о, чудо! – на полированной поверхности дверцы смог увидеть другую лапу, точную копию моей. Я несколько приободрился и выдвинул обе, сделав небольшой прыжок вперед. Там были мои лапы и, как мне почудилось, я видел даже, что над лапами показались уши. Вот так я открыл для себя зеркало. Хорошо еще, что в тот раз никто не присутствовал при этой сцене. Они лопнули бы от смеха. Я провел несколько часов, корча рожи, которые зеркало мне же и возвращало. Я даже решил напасть на свое собственное отражение и ударился о холодную поверхность зеркала, повторявшего все мои ужимки. Черт возьми, ну разумеется, это же был я сам! Ну вот, это же были мои усы, все еще слишком короткие, и вот оно, мое черное пятно с правой стороны мордочки. Спереди мордочка была белой до самой макушки. От макушки по обеим сторонам очень симметрично располагались черные пятна, похожие на стальные пластины рыцарских шлемов. Вот так впервые я смог выяснить, как выглядит кот и, а это был я, какой кот достоин похвалы. Ведь я был не просто котом, а красивым, хорошо сложенным черно-белым котом. Эти черно-белые цвета очень гармонично и привлекательно сочетались на моей коже. Мои глаза были золотистого цвета, а, быть может, цвета меда. В их медовой глубине ярко светились черные зрачки. Не говорю, что с тех пор хожу посмотреть на себя каждый день, в том числе и потому, что обычно дверь закрыта. Хотя в последнее время она открыта. Это обстоятельство заставляет меня думать, что сломался дверной замок. Впрочем, какая разница, смотрюсь ли я в зеркало на этой дверце или в зеркало, доходящее до самого пола, на двери ванной комнаты для старших. Да , частенько я подолгу разглядываю себя, даже вылизываю и приглаживаю торчащие на спине волосинки. Поскольку в ванной комнате взрослых такие зеркала со всех сторон, я вижу себя полностью и спереди, и сзади. Зеркала многократно отражают меня. Полчища котов, точно таких же, как я, появляются один за другим, – хотя я всего один, – теряясь из виду в глубине отражения так, что я не могу их всех охватить. Это просто наслаждение! Когда кто-нибудь говорит, что я красивый кот, а это происходит частенько, я притворяюсь, что не понимаю, но начинаю подтанцовывать, чему научился у Уксии. Она, к слову, тоже репетирует перед зеркалами. Так вот, я даже слегка покачиваюсь, уверенный в том, что в совершенстве овладел этими движениями, которые, как я слышал, называют кошачьими. Иногда они раскусывают мое тщеславие и бахвальство, и тогда кто-нибудь призывает меня к порядку: - Ио, глупыш, не будь таким самовлюбленным… |