|
Así, un poco alocadamente, comencé a conocer mi nueva morada, que me pareció grande para las escasas fuerzas que yo tenía por entonces. Me lo tomé con calma. Cuando los niños se iban al colegio y Begoña madre se metía en el cuarto de baño -o volvía a la cama a dormir un rato, que de todo hay-, me asomaba a la cristalera de la terraza del comedor que da al parque y, si encontraba la puerta abierta, salía con cuidado, olisqueando el suave vientecillo que jugaba entre los chopos. El parqueparque, con sus divisiones de verdes y caminos de loseta, lo descubrí bastante más tarde, cuando llevaba unas semanas en la casa y me atreví a subirme al alféizar de la ventana de la habitación de Javier y Jaime por su parte exterior. Pero los árboles los veía muy bien en su parte más alta, porque llegan más arriba del tercer piso del edificio, que es el nuestro.
Pero, ¡qué tonto soy! Ya se me había olvidado contar cómo me quedé definitivamente en mi casa.
Sucedió en seguida, el mismo día en que debía ser devuelto a David. Aquel día, el primero de volver al colegio después de los dos días sin madrugar más que el padre, éste recordó a Begoña madre que debían llevarme y entregarme a mi dueño. Ella dijo que sí, pero, cuando el que manda ya se había ido, me tomó en sus brazos, me acarició más detenidamente que otras veces y me dijo:
- ¡Qué pena! Tienes que irte…
Ya lo sabía. Y, además, estaba preparado para el viaje. Nunca he necesitado maletas. Y porque sabía que tenía que marcharme, no quise congraciarme con los chicos, salvo los patinazos involuntarios que tanta risa les daban y mi natural tendencia a ser un poco payaso, cualidad -no sé si desgracia- que descubrí muy pronto. Y es que soy así. En cuanto veo que caigo en gracia, exagero cuanto puedo, porque me gusta mucho divertir a la gente, hacerla feliz.
Total, que me vi, una vez más, en brazos de Begoña chica camino del colegio. La chiquilla caminaba muy despacio, creo que más porque quería prolongar la posesión de mi cuerpo que por miedo a tropezar con las losetas levantadas del camino. Cuando llegó al patio de tierra del colegio, ya no sé muy bien lo que sucedió, porque en seguida me aturdieron los gritos de los niños. Todos querían tocarme y llevarme en sus brazos. Asustado, pensé que había llegado mi última hora. Debía de temblar como los altos de los chopos cuando los azota el viento fuerte que sube parque arriba, mucho más fuerte, pero también más templado, que el que sopla, a veces, desde los montes de la sierra, por las ventanas que dan a la carretera. El caso es que, después del susto, me encontré en una papelera, dentro de una habitación pequeña y cerrada. Me asusté aún más y comencé a llorar suavemente. Creo que nadie me escuchó porque tardó bastante en abrirse la puerta para dejar paso a una señora. Detrás de ella apareció de nuevo Begoña chica, que me cogió en sus brazos y me llevó de nuevo a casa. Además de mis lágrimas, creo que algo más dejé en el lecho de papeles que me había servido de refugio durante aquella mañana. Espero que a la hora de vaciarla nadie se llevara una sorpresa desagradable.
La verdadera historia de aquella peripecia la supe bastante más tarde, cuando se la contaban a los curiosos que querían saber mi origen. Por lo visto, tampoco David era mi verdadero dueño. Al parecer, fui galán de cine o de televisión a los pocos días de venir a este mundo; aparecí en las pantallas - grandes o chicas- no sé si en algún anuncio o en película de las de verdad. Me regalaron a David cuando acabaron el rodaje porque mi presencia con los peliculeros ya no tenía sentido, como el muñeco de peluche que regalaron al niño que debió compartir el protagonismo de la escena.
El caso es que Begoña chica volvió a casa conmigo en brazos y, a preguntas de Begoña madre, contó que tampoco me querían en la que había sido mi primera casa, es decir, en la de David, que vivía unos pasos más arriba de la que iba a ser mía para siempre. Mi vida es, pues, la de un gato recogido, supongo que por compasión, aunque tengo que decir que en seguida se sintieron orgullosos de mí, porque me propuse -y lo logré- ser, desde el primer momento, no sólo un gato limpio sino también un gato cariñoso. Y, además, todos están de acuerdo en que soy un minino muy guapo.
Pude comprobarlo más tarde en mis escasas coincidencias con otros individuos de mi especie. Pero eso sucedió casi siempre en Murguía, bastante después de conocerme a mí misma.
|
Таким вот образом, немножко глуповато, я начал знакомиться с моим новым жилищем, показавшимся мне тогда огромным для моих слабеньких в то время силенок. Я терпеливо принялся за дело. Когда дети уходили в школу, а Бегония-мать направлялась в ванную или возвращалась в кровать досыпать, я выглядывал на балкон через стеклянную дверь столовой, выходящей в парк. Если я видел, что дверь открыта, то опасливо выходил на балкон подышать, чувствуя нежный ветерок, игравший средь тополей. Этот парк с его зеленью и мощеными дорожками я открыл гораздо позднее, уже прожив в доме несколько недель и осмелившись забраться на подоконник комнаты Хавьера и Хайме с внешней стороны. Я отлично видел деревья до самых их верхушек, потому что они росли гораздо выше третьего этажа нашего дома. Однако ж, черт возьми, какой же я глупый! Ведь я забыл рассказать вам, как я окончательно остался в этом самом моем доме.
Вот что произошло в тот самый день, когда я должен был вернуться к Давиду. Этот день был первым, когда снова нужно идти в школу, после двух дней, когда никто не встает на рассвете, кроме отца. Это Бегония-мать вспомнила, что меня должны отнести и отдать хозяину. Мать сказала, конечно, что нужно, но когда ушел тот, кто всем заправляет, она взяла меня на руки и, не спеша, долго ласкала, не так, как прежде, и сказала мне:
- Как жаль, что ты должен уйти…
Я уже понял это. И даже приготовился к путешествию. Мне никогда не нужны были чемоданы. Поскольку я понимал, что должен уйти, я не стремился добиться ребячьей привязанности ко мне, кроме как непроизвольным скольжением, вызывающим бурю смеха, и моим естественной склонностью быть неможечко шутом. Это качество я открыл в себе очень быстро, вот только не знаю, на радость или на беду. Но, что тут поделаешь, вот такой уж я. Как только я вижу к себе расположение, я стараюсь, как могу, потому что мне очень нравится забавлять людей, делая их счастливыми.
Короче, я снова оказался на руках малышки Бегонии по дороге в школу. Девчушка еле-еле плелась, думаю, скорее потому, что хотела подольше подержать меня на руках, ощущая мое тельце, нежели из страха споткнуться о выступающие дорожные плитки. Когда она вошла в школьный дворик, я плохо понимал, что произошло, потому что тут же меня оглушили ребячьи крики. Все хотели меня потрогать и поносить на руках. Я испугался и даже подумал, что пришел мой последний час. Вероятно, я дрожал, как осиновый лист, как верхушки тополей, когда на них обрушивается сильный ветер, гуляющий над парком. Ветер гораздо более сильный, но также и более теплый, чем тот, что дует иногда с горных хребтов через окна, выходящие на шоссе. Испугавшись, я случайно ударился об урну, стоящую внутри маленькой закрытой комнаты. Я испугался еще сильнее и начал тихонько, жалобно плакать. Думаю, меня никто не услышал, потому что дверь довольно долго не открывалась, а затем в комнату вошла какая-то сеньора. Следом за ней снова появилась малышка Бегония. Она подхватила меня на руки и опять понесла в дом. Думаю, что в этой корзинке для бумаг, послужившей мне в это утро укрытием, я оставил еще кое-что помимо своих слез. Надеюсь, что когда придет время выгребать мусор, никто не вляпается в этот пренеприятнейший сюрпризец.
Все перипетии этой правдивой истории я узнал гораздо позднее, когда ее рассказывали всем любопытным, кто хотел знать о моем происхождении. Видимо, Давид тоже не был моим настоящим хозяином. Похоже, я был красавчиком, как в кино или на телевидении, уже по прошествии нескольких дней после моего появления на этот свет. Я появился на экранах, больших или маленьких, не знаю точно, в какой-то там рекламе или в одном из этих настоящих фильмов. Меня подарили Давиду, когда закончились киносъемки.
Поскольку мое присутствие на съемках уже не имело смысла, меня подарили, как плюшевую игрушку, которую дарят ребенку, когда он уже сыграл свою роль в эпизоде.
Вот так малышка Бегония и вернулась в дом, неся меня на руках. Отвечая на расспросы Бегонии-матери, она рассказала, что меня также не любили и в доме, который был моим первым домом, то есть в доме Давида, который жил несколькими шагами выше нашего дома, ставшего теперь моим навсегда. Моя жизнь, стало быть, жизнь подобранного, полагаю, что из жалости, кота. Хотя, должен сказать, они сразу же стали гордиться мной, потому что с самого первого момента я стремился быть не только чистюлей, но также и ласковым котом, в чем и преуспел. А кроме того, все согласны с тем, что я очень даже красивый котик.
Я смог продемонстрировать это позже - я мало имел общего с другими представителями моего вида. Но это происходило в основном в Мургии* гораздо позже того, как я познакомился с ним.
* Мургия – город в Испании
|