|
Vienen y nadie sabe de dónde vienen.
Vienen de la tristeza oscura de los látigos
que en una noche negra azotaron la selva
y dejaron sin sangre para siempre a la Luna.
Vienen de aquella sangre,
vienen de aquella selva,
vienen de la lujuria de una médula tierna
que al llegar a los hombres dulcemente se evade.
El fondo de sus ojos tiene pájaros muertos
y en las garras dormidas peces acribillados.
Vienen y nadie sabe de dónde vienen…
Vienen…
José Luis Hidalgo.
Del libro Los animales
Me llamo Io, pero también me dicen «gato tonto». Y no sé por qué. La última vez fue ayer mismo, en la cocina, mientras, fuera, caía una nieve gorda con copos del tamaño de mis orejas. El padre, el que manda en la casa, el que se sienta en el rincón más cómodo del sofá grande del salón, frente al televisor, estaba mirando por la gran cristalera que se asoma sobre el parque. Era todavía de noche y nevaba con muchas ganas. No sé por qué estaba a oscuras la cocina. Habitualmente, lo primero que hace al entrar en ella es encender la luz. Ayer no lo hizo. Se fue frente al ventanón, apoyó los codos en el mueble blanco que recorre todo el frente y debajo del cual hay armarios con comida -la mía también, en latas con gatos de colores-, el fregadero y el lavaplatos, y se quedó mirando hacia los árboles del parque que, cubierto ya de nieve, despedía reflejos parecidos a los de la Luna sobre el agua quieta de la piscina, pero no tan quietos.
Todos los días, a esas horas, cuando oigo que el que manda pasa camino de la cocina y se dispone a preparar el desayuno para toda la familia, salto de la cama de Michu -así llaman muchos a Jaime-, a cuyos pies tengo yo mi propia cama, y me voy tras él lánguidamente.
No es que sienta una especial predilección por el padre, ya que no suele ser muy amable conmigo. Por ejemplo, no soporta que salte a su regazo cuando está leyendo, sentado en el salón -qué lata de periódicos y de libros, tropiezo con ellos en todas partes-, y si lo intento, si consigo subirme por sorpresa, me echa sin contemplaciones. Lo mismo hace si me sorprende dormido sobre la silla giratoria de su despacho, frente a la mesa llena, cómo no, de libros y papeles. Tampoco voy a decir que me maltrata. Eso no. En cualquier caso, no es eso que dicen santo de mi devoción, sobre todo porque no consigo saber nunca cómo se va a portar conmigo. Y eso me produce mucha desconfianza.
Pero hay que ser prácticos. Es el primero que se levanta cada mañana y, por tanto, también puede ser el primero que me abra la puerta de la terraza de la cocina donde, al pie de una enorme lavadora, está el recipiente con arena, no siempre limpia, que me sirve de alivio y, tal vez, si quiere, también puede ser el primero que haga caso a mi tripa, que está pidiendo a gritos, a esas horas, un poco de comida.
Ayer, seguramente por falta de luz, no me vio hasta que quise hacerle, con el lomo, caricias en sus piernas desnudas, apenas cubiertas por el albornoz de baño. El caso es que, al primer contacto con la suavidad de mi espalda, se asustó y se volvió muy rápido, como si quisiera pegarme. No lo hizo. Sólo se enfadó un poco y me dijo:
- ¡Gato tonto!
Después, encendió la luz y, antes incluso de preparar la cafetera -que es lo primero que hace siempre-, echó en mi comedero de plástico una gran ración de comida con sabor a pescado. No es la que más me gusta, pero mi tripa se lo agradeció y yo también. Esta vez, ya consentido, arqueé mi lomo y lo pasé repetidamente por sus pantorrillas, mientras él partía, en rebanadas, el pan que iba a tostar. Y me llamó no sé cuántas veces «gato tonto», pero ahora lo hacía con una sonrisa grande que no abandonó hasta que la cafetera comenzó a bufar con el sonido del agua que hierve.
|
Они приходят, и никто не знает – откуда.
Они приходят из тоскливой, горькой, опасной темноты,
кнутами хлещущей лесные дебри сельвы, черной, непроглядной ночью
и остаются навсегда, безпородные и переменчивые.
Они приходят из своего семейства,
приходят из сельвы.
Они приходят из чувственности, нежной и ласковой сущности,
которая по приходе к человеку мило скрывается.
В глубине их глаз – мертвые птицы,
а в дремлющих когтях – растерзанные рыбы.
Они приходят, и никто не знает, откуда…
Они приходят…
Хосе Луис Идальго
Из книги “Животные”
Меня зовут Ио, но также мне говорят “глупый кот”. И я не знаю, почему. В самый последний раз это было как раз вчера, на кухне, когда на улице, за окном крупными хлопьями валил снег. Снежинки были размером с мои уши. Отец – это тот, кто заправляет всем в доме, кто садится в самом удобном углу большого дивана в гостиной перед телевизором. Так вот, отец глядел в большое окно, выходящее в парк. Была еще ночь, и так охотно, с большим желанием, падал снег. Не знаю, почему он сидел в темноте. Обычно, самое первое, что он делает, войдя на кухню, – включает свет. Вчера он его не включил. Он подошел к окну и оперся локтями на белую мебель, протянувшуюся вдоль всей передней стены кухни, в которой, кстати, находятся шкафчики с едой, в том числе и моей - в консервных банках с разноцветными котами, раковина и посудомоечная машина. Он все смотрел и смотрел на деревья парка, уже укрытые снегом, провожая взглядом отблески, похожие на блики Луны на спокойной, безмятежной водной глади пруда, но не такие спокойные.
Всегда, в любое время, когда я слышу, что он, ну тот, кто командует, держит путь на кухню и собирается готовить завтрак для всей семьи, я спрыгиваю с кровати Мичу* - так многие называют Хайме, у ног которого находится моя собственная постель, и уныло плетусь вслед за отцом.
Дело не в том, что я испытываю какую-то особую симпатию к отцу, у которого нет привычки быть слишком уж любезным и внимательным ко мне. К примеру, он не выносит, чтобы я прыгал к нему на колени, когда он читает, сидя в гостиной (вот ведь скучища-то эти пресса и книги, просто жесть, я натыкаюсь на них повсюду). А если я все-таки пытаюсь забраться к нему на ноги, и к моему удивлению, мне это удается, он без всякого снисхождения сбрасывает меня оттуда. Точно так же он поступает, если находит меня спящим на вращающемся кресле в своем кабинете перед столом, как всегда заваленном книгами и бумагами. Я не скажу также, что он плохо со мной обращается, этого нет. Но в любом случае, как говорится, я не в восторге, и мне это не нравится, особенно потому, что мне никогда не удается узнать, как он поведет себя со мной. Это вызывает у меня большое подозрение.
Однако, нужно быть деловыми и трезво смотреть на вещи. Он поднимается самым первым и, следовательно, может быть самым первым, кто откроет дверь на террасу кухни, где у основания громадной стиральной машины стоит не всегда чистый лоток с песком, который служит мне для облегчения. Возможно, если отец захочет, то может оказаться также самым первым, кто уделит внимание моему брюшку, которое в это время громко урчит, выпрашивая немножко еды.
Разумеется, вчера из-за того, что было темно, он не увидел меня до тех пор, пока я не захотел потереться спиной о его голые ноги, прикрытые банным халатом. При первом нежном и ласковом приконовении моей спинки, он испугался и очень быстро обернулся, словно хотел меня ударить. Но не ударил. Только немного разозлился и сказал мне:
- Глупый кот!
Потом включил свет и даже перед тем, как включить кофеварку (что он всегда делает прежде всего), он бросил мне в пластиковую миску изрядную долю корма со вкусом рыбы.
Это не тот вкус, который нравится мне больше всего, но мой животик был ему благодарен, и я тоже. В этот раз, уже избалованный, я выгнул дугой свою спинку и несколько раз потерся о его ноги, когда он резал на ломтики хлеб, который собирался поджарить. Я уж и не знаю, сколько раз он назвал меня «глупым котом», но теперь он говорил это, широко улыбаясь, и эта улыбка не сходила с его лица до тех пор, пока вода, закипев, не забурлила и кофеварка не начала фыркать.
* Michu – Мичу (Мигель Перес Куэста) — испанский футболист, атакующий полузащитник и нападающий валлийского клуба «Суонси Сити», выступающего в Премьер-лиге
** No ser santo de mi devoción – выражение, обозначающее, что кто-то или что-то вам не нравится
|