Mi casa, con los tres niños y mi hermana desquiciada, se había convertido en un lugar muy distinto
del habitual. Yo había perdido intimidad, pero había ganado en otras cosas: mi madre ya no estaba
sola, y desde el primer día me di cuenta de que tanto a ella como a mí nos encantaba vivir con mis
sobrinos. Aunque resultara cansado (y caro, el gasto en supermercado, en gas, en luz se multiplicó
exponencialmente) me reconfortaba escuchar sus vocecitas y también me gustaba haber sustituido los
diálogos de las innumerables películas que se tragaba mi madre por los de los dibujos animados a los
que era adicta mi sobrinilla Amelie, la peleona, la favorita. Mauro, mi sobrino mediano, en cambio,
era fanático del Monopoly y una partida infinita nos ocupaba las tardes-noches en la mesa del
comedor, mesa que no lográbamos desalojar por el rigor del juego, lo que nos llevó a adoptar la
costumbre de jugar y cenar al mismo tiempo con una bandeja en las rodillas y el fajo de billetes de
mentirijillas en la mano.
Yo había mantenido distintos tipos de relaciones, pero ninguna —exceptuando, claro, la que tuve
con Lourdes en el instituto hace la torta de años— había sido con una persona a la que tuviera
oportunidad de ver a diario. Cada mañana, caminar a buen paso hasta la tienda, donde sabía que vería
a Corina, me resultaba maravillosamente grato y me llenaba de fuerza. Tanta fuerza tenía que ahora
daba paseos más largos a Parker. El lugar donde mejor podía abandonarme a mis felices ensoñaciones
amorosas era en el parque con mi perro.
No obstante, y si bien sabía que la paciencia era imprescindible en mi estrategia, empezaba a
perderla. Si Corina necesitaba tiempo como demostración de mi compromiso con ella, yo se lo estaba
dando ya con creces, así que una mañana en que apenas entró nadie en la tienda, quizá también
desesperado por este factor, el factor aburrimiento soporífero, porque ya me había leído el periódico
dos veces y hecho todos los sudokus, forcé la máquina. Me fui a la trastienda donde ella cosía no sé
qué (tenía la costumbre de traerse labor en esa bolsa de loneta suya) y empecé a masajearle el cuello y
luego los hombros. Ella no respondía, pero parecía que se dejaba, así que yo continué en mi
exploración. Bien podíamos hacer el amor allí. No tenía nada de extraño que una pareja de
comerciantes se besase y se tocase en la intimidad de su trastienda. Sin embargo, al poco, ella agarró
bruscamente mi mano por la muñeca y la sacó de debajo de su sostén, donde había logrado llegar con
no poca alegría por parte de mi cuerpo, que ya se las prometía muy felices. Se levantó y me dijo:
—Hoy poco trabajo. ¿Te importa si me voy más pronto? Tengo muchas cosas que hago tarde.
Me quedé planchado. No sólo porque interrumpiera nuestro escarceo, no sólo porque no quisiera
devolverme el amor y la atención que yo le prestaba, sino porque, una vez más, no hiciera mención
alguna a lo que había sucedido y estaba sucediendo entre nosotros. Odio que las cosas se vuelvan
invisibles, pero muchas veces tengo la sensación de que eso es lo que predomina en mi vida.
—Corina, ¿qué planes tienes para nosotros? —le espeté sin más—. A mí me gustaría ser tu novio.
¿Entiendes? Tu pareja. Me gustas. Estoy bien contigo.
—¿Puedo ir o no? —me devolvió la pelota ella.
—Cuando me contestes te lo digo. —Yo no pensaba contribuir a esta situación ambigua.
Me miró y sé que pensó que yo exageraba y que era memo y no entendía nada, pero me dio igual.
Empezaba a conocerla y lo que mejor resultaba era plantarle cara. Aunque por dentro estaba ya
arrepentido de haberla llevado al rincón, metafóricamente hablando, y tenerla allí obligada a darme
una respuesta que podía ser sí o podía ser no (y, en ese caso, ¿qué iba a hacer yo?, ¿cómo lo
sobrellevaría?), mantuve el tipo.
—Es pronto —dijo.
—No quieres contestarme.
—No quieres contestarme tú.
—¡¿Cómo puedes comparar una cosa con la otra?! —protesté.
Su ambivalencia me parecía ahora deliberada, una manera de torturarme y tenerme comiendo de
su mano. Una sensación desagradable se apoderó de mí, me sentía indefenso. Corina se calló. ¿Por qué
yo vivía rodeado de mujeres que se callaban? El castigo del silencio es el que peor llevo.
Una cosa buena de Blanca es que jamás operaba de ese modo. Todo te lo contaba. Hasta las
razones por las que a su juicio nuestra relación no funcionaba y debíamos dejar de vernos. Pensé en
Blanca. Me entraron ganas de verla o, al menos, de llamarla, como cada vez que me ocurría algo
importante, fuera bueno o malo.
—Corina, ¿quieres que tengamos una relación de pareja o no? Esto es absurdo.
—Vicente, ¿puedo salir menos tarde para hacer mis cosas hoy o no?
—Haz lo que quieras —le dije de mala gana, y salí para la tienda.
Al poco, ella tenía su abrigo puesto y cargaba con su inevitable bolsa de loneta y su bolso
gigantesco de piel, supongo que sintética.
—Te veo mañana —me dijo.
Pero antes de cerrar la puerta de la tienda se volvió y añadió:
—Y te doy respuesta un día.
¡¿Un día?! ¿Qué día? ¿A qué se refería? ¿Por qué hablaba tan raro? ¿Lo hacía ex profeso? Estaba
devanándome los sesos, conteniendo mi angustia y mis ganas de llamar a Blanca, mis ganas de que
dieran las dos para coger el coche y salir pitando hacia la urbanización finolis donde sin duda la
alcanzaría al bajarse del autobús y antes de entrar en la casa de los ancianos ricos, aguantándome mis
ganas de mandarlo todo a la mierda y al mismo tiempo conseguirlo todo y que esa mujer-mariposa no
se me volviera a escapar nunca más de entre las manos, cuando sonaron las campanitas del
ahuyentaespíritus de la puerta. Salí al mostrador. No era ningún cliente, era Laura o Eva, nunca sé cuál
es cuál, una de las esteticistas.
—Hola.
—Hola —la saludé sin muchas ganas. La angustia me agotaba.
—¿Te dejaron anteayer un pedido urgente para nosotras? El repartidor sólo podía pasar a primera
hora. Le dije que lo dejara aquí.
—¿A qué hora?
—Por la mañana temprano. Abrimos más tarde porque mi hermana tenía revisión del ginecólogo,
bueno, ecografía.
—¿Está embarazada?
—Sí —contestó Laura o Eva con una gran sonrisa. Me di cuenta de que, aunque son simpáticas
las dos, ésta en concreto tenía una mirada más cálida y hablaba despacio, sin prisas, como si hablar
conmigo en ese momento fuera lo único en lo que estaba puesta su persona, como si en este mundo en
que todos vamos acelerados ella tuviera el don de la atención, cosa que entiendo que deje a las clientas
como la seda. No me extraña que se fidelicen—. ¿No te lo contó tu empleada? ¿Cómo se llama?
—Corina.
—Pues Corina. Se lo pregunté a ella, que si no le importaba recogernos el pedido. Tú no estabas.
—¿Antes de ayer? No. Antes de ayer tuve que ir al banco un rato.
Yo seguía yendo al banco a negociar el crédito para la compra de la tienda. Me tenían que dar la
tasación del inmueble. Cuando volví, Corina no me había dicho nada, pero ésa era otra característica
suya, tampoco era muy propensa a tomar el recado si me llamaban, aunque ahora, como casi nadie
llama al fijo, no tiene mucha importancia.
—¿No te dijo nada?
—Es un poco despistada Corina. Buena chica, pero despistada. Se le pasaría.
¿Por qué la estaba defendiendo? De momento no era otra cosa que mi empleada. No era mi novia,
ni mi amiga, no había vínculo afectivo que justificara mi esfuerzo para que las vecinas no se hicieran
un mal concepto de ella. Sin embargo, así era. Yo quería que Corina le gustara a todo el mundo casi
tanto como me gustaba a mí.
—¿Y no lo entregaron? Son dos cajas de productos de belleza grandes y una caja pequeña de
muestras. Mar de Diamantes tiene que poner en la caja.
—¿Mar de Diamantes? —No me sonaba nada pero nada lo que me contaba.
Ahora me dolía la cabeza. Estaba un tanto abotargado porque, al ver la espalda de Corina
recortada en el cristal del escaparate mientras se alejaba, tuve la impresión de que era la última vez
que la vería. Eso es lo que me pasa cuando discuto con alguien, me descompongo.
—Qué pálido estás —dijo Eva o Laura—. ¿Vengo luego?
—No. Pasa conmigo y miras tú misma en el almacén, que seguro que reconoces mejor que yo las
cajas. Laura o Eva pasó dentro y yo me senté.
—Qué bien huele a café. En verano y primavera, cuando tienes abierta la ventana del patio, mi
hermana y yo siempre lo decimos: «Qué cafetero es este Vicente.»
—Pues cuando queráis ya sabéis.
—Nosotras no tenemos cafetera, porque es que con las dos cabinas ya no queda espacio ni para
un infiernillo. A mí me encanta el café.
—A mí también, pero no el Nespresso —puntualicé sin venir a cuento. Cada vez me sentía más
débil. Ya ni pensaba derecho.
—¡Uy, el Nespresso! A mi hermana le han quitado el café porque en el embarazo puede subir la
tensión, y es lo que peor lleva. Es adicta al Nespresso. Yo no. A mí me gusta más aguado, de puchero,
que dice mi madre. Yo no veo el pedido por ningún lado.
—No me suena nada que viniera ningún repartidor —contesté.
Era la verdad. Yo había salido un momento, pero si hubiera venido un repartidor con tres cajas
seguro que Corina me hubiera dicho algo, aunque sólo fuera para protestar por el espacio que restaban
y el desorden que causaban. Una vez que tenía las cosas organizadas, parece que le daba rabia hasta
que se vendieran porque si había huecos ya no quedaba tan armónico.
—Bueno, pues nada. Será que lo trae otro día. Muchas gracias, Vicente.
—Muchas gracias a ti... —No pude decir su nombre porque no sabía si hablaba con Laura o con
Eva. Se parecen tanto...
Comí con mi ahora numerosa familia y eso me distrajo un poco, y la tarde afortunadamente fue
bastante agitada en la tienda, y eso también me mantuvo obligatoriamente ocupado. Cuando paseaba a
Parker antes de cenar, saqué el móvil del bolsillo por enésima vez. Llevaba todo el día mirando la
maldita pantallita a ver si ella me llamaba, me escribía o algo. Pero ella pasaba. Claro, estaba
trabajando. Si no tuve que contenerme cincuenta veces, no me contuve ninguna, porque a toda costa
una parte de mi cerebro decía: «Mándale un mensaje, repítele la pregunta», mientras otra porción de
mi cabeza ya sabía el infierno que es estar esperando todo el día una respuesta que no llega y me
aconsejaba dejarlo estar, porque quizá me había precipitado y había metido la pata una vez más.
Recordé una cosa que me advierte mucho José Carlos: que los mensajes de móvil los carga el diablo y
que la gente usa el móvil tanto para comunicarse como para poner distancia, y que ojito. Pero los
buenos consejos no me servían y, sin saber cómo, fui a parar a la puerta del parking y, sin saber cómo,
me encontré subiendo a Parker al coche y metiendo la llave en el contacto. No recordaba con exactitud
la dirección de Corina, puesto que ella me había ido indicando la ruta la madrugada que la devolví a su
portal, pero la encontraría. A esa hora había bastante tráfico de salida en Madrid y tardé más de lo
previsto en llegar a Coslada. Mi madre estaba sola con los tres niños porque mi hermana tenía una
presentación de producto y llegaba tarde. Se suponía que yo debía haber estado con mi madre
ayudándola con los nietos, pero nada de eso me importaba. Llamé a casa mientras conducía
aprovechando un parón del atasco y tuve suerte, cogió el teléfono Sergio, mi sobrino mayor. Eso era
estupendo, así me ahorraba dar explicaciones a mi madre, que es una cosa que me pone bastante
nervioso porque tengo la sensación de que me lee el pensamiento y sabe si lo que digo es la verdad o
miento. Mi sobrino mayor ya tiene doce años y es bastante responsable. Es como un abuelo, en
realidad. A veces pasa eso con los niños que tienen padres un poco alocados, se hacen adultos antes.
Adultos y conservadores. Le dije:
—Sergio, campeón, dile a la abuela que he tenido que irme a comprar un imprevisto a un
polígono fuera de Madrid. Que se nos ha acabado el tóner de la fotocopiadora y no puedo esperar hasta
que venga el técnico. Que no me esperéis a cenar, que hay un atasco increíble, debe de haber un
accidente en la carretera o algo. —Esto era mentira, pero podía ser verdad—. Mira en la nevera y
verás el teléfono de la pizzería. Hay varios cupones de descuento. Pide las pizzas que te gusten y paga
con el dinero que tengo en el cajón de mi cuarto... Sí, en la mesilla.
Qué listo era este niño, qué gusto daba tratar con él. Daba gusto y a veces me daba un poco de
pena, porque un niño a los doce años lo que tiene que ser es niño, no padrecito de sus hermanos, y a él
le había tocado ese papel.
—Dile a la abuela que no se preocupe, que iré en cuanto pueda.
Colgué sin tener que enfrentarme a mi madre en una situación en la que escuchar su voz todavía
hubiera complicado mucho más mis emociones. Detuve el coche en el mismo lugar en el que había
dejado a Corina apenas un par de semanas antes. Para evitar tentaciones y sufrimiento, me pareció
adecuado perder de vista el móvil. Lo silencié y lo guardé en el lugar más inaccesible que se me
ocurrió: en el maletero. El edificio estaba en una calle complicada, con escaleras y recovecos, una de
esas barriadas construidas en los años setenta de bloques con pequeños jardines entre ellos y decenas
de coches abigarrados luchando por defender su derecho al aparcamiento. Eran casas que fueron
construidas para obreros a quienes no les llegaba ni para un Seat 127. Ahora era distinto, todo quisqui
tiene su auto y era complicado estar parado en doble fila vigilando, porque cada dos por tres otro
vehículo me pitaba, dado que le molestaba al paso. Así logré esperar unos cuarenta minutos en los
que, de algún modo, me serené. Estar cerca de su piso, estar cerca de alguna realidad suya, parece que
me acercaba a la posibilidad de lograr estar con ella, de que no desapareciera para siempre de mi vida.
«Yo quiero tener una relación en la que nunca meta la pata.» Eso es lo primero que le diría
cuando volviese a verla. «Quiero una relación en la que las cosas vayan fluidas, naturales, sin
sobresaltos, como el día de tu cumpleaños. Yo no quiero jugar al ratón y al gato, quiero quererte como
eres y que me quieras como soy.» Quedó un sitio libre y maniobrar para aparcar interrumpió la
elaboración de mi monólogo. Al fin había logrado aparcar bien, lo cual también tenía su parte molesta
porque cada pocos minutos otro coche se me paraba delante y el conductor o conductora, que igual
llevaba media hora dando vueltas con ganas de entrar en su casa y relajarse al fin, me pitaba y hacía
un gesto de «¿te vas?». Yo le decía que no, que me quedaba, y él o ella, fastidiado, cansado, me
lanzaba una mirada como diciendo: «Pues bájate del coche, so mamón, que me lías.»
De pronto la vi. Se bajaba de un coche. El vehículo lo conducía un tío, de unos cuarenta, robusto.
Ella abrió el maletero, luego se acercó a un portal, llamó al telefonillo, habló con alguien y volvió
junto al utilitario. Se apoyó en él mientras esperaba y el tío que conducía se bajó y encendió dos
pitillos. Uno se lo ofreció a ella, que se puso a fumar y me dio miedo. No sé por qué me dio miedo. Yo
no sabía que fumaba. Nunca la había visto fumar ni en mi tienda ni en todo el día que pasamos juntos.
No pensé nunca que fuera una mujer que fumara. Mi madre fuma, mi hermana fuma, yo no, pero no
tengo nada en contra de la gente que fuma; sin embargo, de Corina, no sé por qué, no me lo esperaba y
me asusté. Entonces, en lugar de salir yo de mi coche e ir hacia ella como había previsto y decirle:
«Corina, siento lo de esta mañana, yo lo único que quiero es hacerte feliz, ofrecerte mi apoyo y mi
cariño, blablablá...», me agaché para que no me descubriera ella a mí. Del portal salió una mujer
gruesa, pero joven (quizá la famosa cuñada del cumpleaños), y entre los tres empezaron a sacar cajas
del maletero. Cinco cajas. En tres de ellas ponía Mar de Diamantes. Otras dos eran de Edding y
Pelikan. Después sacaron la bolsa de loneta que yo veía todos los días en mi tienda y el bolsazo de piel
sintética. Lo metieron todo en el portal y desaparecieron. El hombre volvió al coche y se fue, imagino
que a dar vueltas hasta lograr aparcarlo.
Con el móvil en el maletero volví a casa. Aparqué cómodamente en mi plaza de garaje y llegué a
tiempo de acostar a los niños. Luego fui al baño y me arreé una pastilla de dormir de las de mi madre.

Мой дом с тремя детьми и неорганизованной, несобранной сестрой превратился в совершенно

другое, необычное место. Я потерял личную жизнь, но зато выиграл в других вещах: мама была уже не одна, и с самого первого дня неизменно сообщала о том, что ей, так же как и мне, житье с моими племянниками доставляло истинное удовольствие. Хотя я уставал, а расходы в супермаркетах, за газ и за свет возросли до небес, я набирался новых сил, слыша детские голосочки. Мне также нравилось заменять бесчисленные фильмы, которые мама буквально проглатывала один за другим, на мультики, ярой сторонницей которых была племяшка Амелия, отъявленная спорщица и моя любимица. Мауро, мой средний племянник, наоборот, был фанатом “Монополии”, и бесконечная партия отнимала у нас всю вторую половину дня. Порой, мы засиживались за обеденным столом вплоть до позднего вечера. Заигравшись, мы не могли оторваться от стола, и это привело к тому, что мы привыкли играть за ужином, сидя с подносом на коленях и пачкой игрушечных денег в руке.

С женщинами у меня были разные отношения, но ни с одной из них у меня не было возможности

видеться ежедневно, за исключением Лурдес в школьные годы, разумеется. А теперь для меня было блаженством каждое утро быстро идти в магазин, потому что я знал, что увижусь там с Кориной. Встречи с ней придавали мне сил, можно сказать, буквально наполняли меня энергией, благодаря чему мы с Паркером совершали длинные прогулки. Самым лучшим местом погулять с собакой, где можно было предаваться счастливым любовным грезам, был парк.

Тем не менее, несмотря на то, что я хорошо понимал, что в моей стратегии терпение было

необходимым и обязательным условием, я начинал его терять. Если Корине нужно было время как доказательство моих серьезных намерений по отношению к ней, то я и так дал его предостаточно. Как-то утром, когда никто даже не заходил в наш магазинчик, я пребывал в отчаянии и засыпáл от скуки. Дважды прочитав газету и решив все судоку, я пошел в разнос. Корина сидела в подсобке и что-то там шила; у нее была привычка таскать с собой в своей холщовой сумке какое-нибудь рукоделие. Я направился к ней и стал массировать ей шею, а затем плечи. Она не отвечала мне, но кажется, поддавалась моим ласкам, и я продолжал свое путешествие по ее телу. Мы отлично могли бы заняться здесь любовью. Не было ничего странного в том, что парочка продавцов целуется и обнимается в укромном месте своего магазина. Однако вскоре Корина крепко сжала мою руку, ухватив ее за запястье, и вытащила из-под лифчика, куда той удалось забраться к немалой радости моего тела, уже сулившего счастливые мгновения. Корина поднялась.

- Сегодня работы мало, – заметила она. – Ты не против, если я уйду пораньше? Вечером у меня

много дел.

Я остолбенел и стоял, как громом пораженный, не только из-за того, что Корина разрушила нашу

зыбкую связь, и не захотела ответить на мою любовь и внимание, а потому, что она снова даже не упомянула о том, что произошло и происходило между нами. Я ненавижу, когда вещи остаются незамеченными, но зачастую у меня складывается ощущение, что именно это и преобладает в моей жизни.

- Корина, какие у тебя планы в отношении нас? – напрямую спросил я. – Мне хотелось бы быть

твоим парнем. Понимаешь? Твоей парой. Ты мне нравишься, мне очень хорошо с тобой.

- Так я могу уйти? – она отплатила мне той же монетой.

- Я скажу тебе, когда ты мне ответишь. – Я не собирался потворствовать этой двусмысленной

ситуации.

Она посмотрела на меня и точно подумала, что я не знал удержу, был глупцом и ничего не понимал, но мне было все равно. Я начинал познавать Корину, и самым лучшим было бросить ей вызов и не уступать. Я упорно гнул свое, хотя в глубине души уже сожалел о том, что, образно говоря, загнал ее в угол, вынуждая дать ответ, ведь Корина могла сказать как “да”, так и “нет”. И что бы я в таком случае стал делать? Как пережил бы это?

- Еще слишком рано, – промолвила она.

- Ты не хочешь отвечать мне.

- Это ты не хочешь мне ответить.

- Как ты можешь сравнивать разные вещи? – возмутился я. Ее двойственность казалась мне сейчас преднамеренной, этаким способом помучить меня и заставить делать все, что ей захочется. Мной овладело неприятное ощущение, я чувствовал себя слабым и беззащитным. Корина молчала. Почему я жил в окружении молчащих женщин? Наказание молчанием для меня хуже всего, я его не выношу.

У Бланки была одна хорошая черта – она никогда так не делала. Бланка говорила тебе обо всем, даже о причинах, по которым, по ее мнению, у нас не складывались отношения, и нам нужно было прекратить наши встречи. Я подумал о Бланке. Мне захотелось увидеть ее или, по крайней мере, позвонить ей. Так бывало всякий раз, когда у меня случалось нечто важное, будь то хорошее или плохое.

- Корина, это же абсурдно. Ты хочешь, чтобы мы были парой? Хочешь или нет?

- Висенте, могу я сегодня уйти пораньше, чтобы сделать свои дела? Да или нет?

- Делай, что хочешь, – неохотно буркнул я и вышел в магазин.

Немного погодя, Корина стояла уже в пальто, нагруженная своей невиданной холщовой сумкой и гигантской сумищей, думается, из искусственной кожи.

- До завтра, – попрощалась она, но прежде чем закрыть дверь магазина, обернулась и добавила: – Когда-нибудь я тебе отвечу.

Когда-нибудь? Но когда? Что она имела в виду? Почему говорила так странно? Она делала это нарочно? Я устал думать об этом, и у меня сносило крышу от еле сдерживаемого желания позвонить Бланке и от вожделения, которые они обе вызывали во мне. Мне до смерти хотелось сесть в машину и, сломя голову мчаться в этот спесиво-претенциозный квартал, где я, несомненно, догнал бы ее или при выходе из автобуса, или по дороге на работу, прежде чем она вошла бы в дом престарелых богачей. Я пребывал в смятении, удерживаясь от желания послать все к черту, и в то же время желая все продолжать, чтобы эта женщина-бабочка больше никогда не выпорхнула из моих рук, когда прозвенели дверные колокольчики, отпугивающие нечисть. Я вышел к прилавку. Это был не покупатель, а Лаура или Эва. Я никогда не знаю точно, кто из этих двоих косметологов есть кто.

- Привет.

- Привет, – уныло, без особой охоты поздоровался я с ней. Меня изнуряла тоска.

- Тебе оставляли позавчера срочный заказ для нас? Доставщик мог приехать только рано утром, и я сказала ему, чтобы он оставил заказ здесь.

- В котором часу?

- Очень рано. Мы открылись поздно, потому что сестра проходила осмотр у гинеколога, вернее была на ультразвуке.

- Она беременна?

- Да, – ответила Лаура или Эва, широко и открыто улыбаясь. Я вдруг понял, что, хотя обе они симпатичные девушки, у этой взгляд был более теплый, и говорила она медленно, не спеша, словно говорить со мной в данную минуту было единственным желанным для нее занятием, как будто в этом мире, в котором все суетятся, бегут куда-то, она была само внимание. Немудрено, что это действует на ее клиенток как мягкий, обволакивающий шелк, и меня не удивляет, что она завоевывает их доверие. – Твоя сотрудница тебе не говорила? Кстати, как ее зовут?

- Корина.

- Значит, Корина. Тебя не было, и я спросила ее, не трудно ли ей будет принять наш заказ.

- Позавчера? Нет, позавчера мне нужно было зайти в банк.

Я ходил в банк договариваться о кредите на покупку магазина. Они должны были сделать оценку недвижимости. Когда я вернулся, Корина ничего мне не говорила, но это была ее другая отличительная черта – она была не слишком склонна передавать сообщения, если мне звонили. Впрочем, теперь, когда мне почти никто не звонит, это уже не имеет особого значения.

- Она ничего тебе не сказала?

- Корина немного рассеянна. Она славная девушка, но рассеянная. Видимо, она забыла.

С какой стати я защищал ее? В данной ситуации исключительно потому, что она была моей сотрудницей. Корина не была мне ни невестой, ни подругой, нас не связывали душевные узы, что оправдывало бы мои усилия, направленные на то, чтобы соседки не составили о ней плохого мнения. Тем не менее, несмотря на все, мне хотелось, чтобы Корина нравилась всем почти так же, как нравилась мне.

- Заказ не передали? Там были две больших коробки с косметикой и одна маленькая с образцами. В коробку должны были положить “Mar de Diamantes”.

- “Mar de Diamantes”? – переспросил я, потому что Корина ничего не говорила мне об этом.

Теперь у меня жутко болела голова. Она буквально пухла от мыслей, потому что, когда я смотрел в стекло витрины на уменьшенное отражение спины удалявшейся Корины, у меня было ощущение, что я видел ее в последний раз. Такое происходит со мной всегда; когда я с кем-то спорю, то выхожу из себя и сильно расстраиваюсь.

- Какой ты бледный, – сказала Эва-Лаура. – Может, я потом зайду?

- Да нет, идем со мной, ты сама посмотришь коробки в магазине, ты же знаешь их лучше меня.

Лаура-Эва прошла внутрь, а я присел.

- Как замечательно пахнет кофе. Летом и весной, когда окно на улицу у тебя открыто, мы с сестрой говорим: “Этот Висенте такой умелец варить кофе”.

- Если вы его любите, то и варить умеете.

- У нас нет кофеварки, потому что с нашими двумя кабинками свободного места нет даже для спиртовки, хотя кофе мне нравится.

- Мне тоже, но не “Неспрессо”, – некстати уточнил я. С каждым разом я чувствовал себя все глупее. Я совсем уже не думал. [прим:“Неспрессо” – капсулы для кофемашин]

- Ай, “Неспрессо”! Знаешь, сестре запретили кофе, потому что он может повышать давление, а она в положении и труднее переносит повышенное давление. Так вот она у нас как раз приверженка “Неспрессо”, а я нет. Мне больше нравится слабый кофе, пойло, как говорит мама… Слушай, я нигде не вижу заказ.

- Корина ничего не говорила, что приезжал какой-то поставщик, – ответил я.

Это была правда. Я выходил ненадолго, но если бы приезжал поставщик с тремя коробками, Корина наверняка мне что-нибудь сказала, хотя бы только для того, чтобы повозмущаться, сколько места они занимают, и какой из-за них беспорядок. Порой, когда все вещи были аккуратно разложены по местам, казалось, ее бесило даже то, что они продавались, потому что с появлением пустот нарушалась гармония.

- Ладно, значит, ничего не привозили. Возможно, завезут на днях. Большое спасибо, Висенте.

- И тебе большое спасибо... – я не мог назвать ее по имени, потому что не знал, с кем разговаривал, то ли с Лаурой, то ли с Эвой. Они похожи, как две капли воды...

Я пообедал со своим, теперь уже многочисленным семейством, и это немного меня отвлекло, а вечером в магазине было, к счастью, довольно суматошно, и я по горло был занят делами. Прогуливая перед ужином Паркера, я уже в который раз достал из кармана мобильник. Я носил его с собой весь день, глядя на проклятый экранчик, чтобы посмотреть, не позвонила ли мне Корина, не написала ли чего, но она чихать на меня хотела. Естественно, она же была на работе. Если бы мне не пришлось поневоле сдержаться раз пятьдесят, я не сдержался бы ни разу, потому что несмотря ни на что одна часть мозга подзуживала: “Пошли ей сообщение и повтори вопрос”, в то время как другая уже познала ад ожидания ответа, который не приходит на протяжении целого дня, и советовала оставить все, как есть, поскольку я, скорее всего, поступил опрометчиво, поспешил и снова ошибся. Я вспомнил одну вещь, о которой много раз предупреждал меня Хосе Карлос: “телефонные сообщения, –  говорил он, – от лукавого; люди используют мобильники как для общения, так и для того, чтобы установить между собой дистанцию; пустое все это”, – добавлял он, но дельные советы не идут мне впрок. Сам не понимаю как, я остановился перед воротами парковки, посадил Паркера в машину, залез сам и вставил ключ зажигания. Я не помнил точно маршрут, поскольку Корина указывала мне путь на рассвете, когда я отвозил ее обратно, но, скорее всего, дорогу я отыщу. В это время на выезде из Мадрида довольно большие пробки, и в Косладу я приехал гораздо позже, чем ожидал. Мама находилась дома одна с тремя детьми, потому что у сестры была презентация их продукции, и она придет поздно. Она думала, что я должен был находиться вместе с мамой, помогая ей с внучатами, но все это было мне безразлично. Сидя за рулем застрявшей в пробке машины, я позвонил домой. Мне повезло – трубку взял Серхио, мой старший племянник. Он был замечательным мальчуганом, так что я избавил себя от объяснений с мамой, что само по себе приводит меня в беспокойство, поскольку у меня создается ощущение, что она читает мои мысли и знает, говорю я правду или вру. Моему старшему племяннику уже двенадцать лет, и он довольно ответственный паренек. В действительности он похож на старичка. Иногда такое случается с детьми, у которых, как бы это выразиться, несколько легкомысленные родители. Такие дети взрослеют раньше и становятся осмотрительными.

- Серхио, привет, чемпион, – сказал я племяннику, – передай бабушке, что мне неожиданно пришлось ехать за город за непредвиденными покупками. У нас закончился картридж, а я не могу ждать, когда придет мастер. Не ждите меня к ужину, я застрял в немыслимой пробке, должно быть, авария на шоссе или что-то такое. – Это была ложь, но она могла оказаться правдой. – Посмотри на холодильник, и увидишь там телефон пиццерии. Там есть несколько скидочных купонов. Закажи пиццы, какие вам хочется, и расплатись деньгами, которые лежат в ящике в моей комнате... Да, в ночном столике.

Какой смышленый этот мальчуган, и как мне нравится иметь с ним дело. Он доставлял мне немалое удовольствие, но, бывало, и огорчал, потому что двенадцатилетнему мальчишке полагается быть мальчишкой, а не отцом для своих братьев и сестер, чью роль Серхио и играл.

- Скажи бабушке, чтобы не волновалась. Я приеду, как только смогу.

Я повесил трубку до того, как мама подойдет к телефону. Услышь я ее голос в подобных обстоятельствах, и я запутаюсь в своих чувствах еще больше. Все только усложнится. Я оставил машину на том же самом месте, что и пару недель назад, когда был здесь вместе с Кориной. Во избежание соблазнов и мучений мне показалось правильным убрать телефон с глаз долой. Я отключил звук и убрал его в самое недоступное место, которое пришло мне на ум, а именно, в багажник. Дом находился на какой-то замысловатой улочке с лестницами и закоулками в одном из тех кварталов, что были выстроены в семидесятые годы, с малюсенькими садиками между улицами и дюжинами машин самых разных цветов, в борьбе отстаивающих свое право припарковаться. Эти дома были построены для работяг, которые не могли купить себе даже Seat 127. [прим: автомобиль Seat 127 – лицензионная копия автомобиля Fiat 127, выпускавшаяся в Испании с 1972 по 1982 годы] Теперь все было по-другому, у каждого имелась своя машина, и стало очень трудно останавливаться, выглядывая свободное место у тротуара, потому что каждые две другие машины из трех гудели мне, поскольку я мешал им проехать. Так я провел в ожидании около сорока минут и даже как-то успокоился. Казалось, что находиться поблизости от квартиры Корины, от ее реальной жизни как-то приближает меня к возможности добиться того, что я буду рядом с ней, и она никогда не исчезнет из моей жизни.

“Я не хочу больше ошибаться, и мне хочется иметь прочные отношения, – это самое первое, что я

сказал бы Корине, если бы снова увидел ее. – Мне хочется отношений, в которых жизнь течет плавно, и все вещи происходят естественно, без всяких потрясений и скачков, как день твоего рождения. Я не хочу играть с тобой в кошки-мышки, я хочу любить тебя такой, какая ты есть, и чтобы ты любила меня таким, какой я есть”. Я прервал дальнейшее сочинение своего монолога, потому что как раз освободилось место во втором ряду, и я стал маневрировать, чтобы припарковаться. Слава богу, мне это удалось, но и это оказалось весьма беспокойным делом, потому что чуть ли не каждую минуту другая машина останавливалась передо мной, и сидящий (или сидящая) за рулем, так же как и я кружившие полчаса по округе с желанием войти, наконец-то, к себе домой и расслабиться, сигналили мне и красноречиво спрашивали жестом: “Ты уезжаешь?”. Я не менее красноречиво отвечал “Нет, я остаюсь”, и он (или она), злые и уставшие, бросали на меня свирепый взгляд, словно говоря: “Тогда вылези из машины, идиот. Что ты меня путаешь?”

Неожиданно я увидел ее. Она выходила из машины. За рулем сидел крепкий, здоровенный детина

лет сорока. Она открыла багажник, потом подошла к двери подъезда, позвонила по домофону, с кем-то поговорила и вернулась к малолитражке. Прислонившись к машине, Корина молча ждала. Громила, сидевший за рулем, вылез из машины и раскурил две сигареты, одну из которых предложил ей. Та закурила, и я испугался, не знаю, почему, но испугался. Я не знал, что Корина курит. Я никогда не видел ее курящей, ни в магазине, ни в течение проводимых вместе дней. Я никогда не думал, что она – курящая женщина. Моя мать курит, сестра тоже, а я не курю, но не имею ничего против курящих людей. Однако от Корины, сам не понимаю, почему, я не ожидал такого и испугался. Вместо того, чтобы выйти из машины, пойти к ней, как я собирался, и сказать: “Корина, я сожалею о том, что было утром. Единственное, чего я хочу, это сделать тебя счастливой, предложить тебе свою поддержку и любовь, и все такое бла-бла-бла…”, я наклонился пониже, чтобы она не заметила меня. Из подъезда вышла молодая, грузная женщина. Вероятно, это была небезызвестная невестка с того самого дня рождения. Все трое начали доставать из багажника коробки. Пять коробок. В трех из них находилась косметика “Mar de Diamantes”, две другие содержали канцтовары “ Edding ” и “Pelican”. Затем они достали виденные мною каждый день холщовую сумку и сумищу из искусственной кожи. Все это троица занесла в подъезд. Женщины скрылись из виду, а мужчина вернулся к своей машине и уехал. Представляю, как он покружил, прежде чем припарковаться.

Мобильник так и остался лежать в багажнике, а я вернулся домой и без проблем поставил машину в гараж на ее законное место. В квартиру я пришел как раз ко времени отхода детей ко сну. Уложив племянников спать, я пошел в ванную и взял себе одну из снотворных таблеток матери.

quedarse planchado – быть раздавленным, остолбенеть от чьих-то слов или действий

comer de la mano de alguien – заставить кого-то делать все, что тебе захочется