Вчера был идеальный день, чтобы принять меры к неизбежному примирению. В конце концов, я кончил, как насекомое, раздавленный подошвой твоих обвинений.
Вот вам без цензуры отчёт о том, что произошло.
Я ей сказал, наверное, чтобы проверить её: «Мне тяжело даже дышать без тебя». Я сказал, наверное, чтобы вывести её из себя: «Где, чёрт возьми, ты шлялась без меня?»
Я разжёг пламя в преисподней, ты посмотрела на меня и сказала: «Ах, что за подлец!» А я, как настоящий придурок, с шариком в форме сердца в руке.
Я ей сказал: «Следите за своим языком. Вы же дама, скажите, что случилось». Ты сказала: «Хочешь знать своё происхождение, иди поговори со старухой, что родила тебя».
Ты начала с интимных вещей, говоривших о размере и о продолжительности, а я, как настоящий придурок, с шариком «I love you»1
в форме сердца.
Кто бы сказал, что несколько лет назад мы касались неба руками. Кто бы сказал, что несколько лет назад мы рисовали на стене «я люблю тебя».
Больше не говори, потому что это лишнее, больше не нападай, это будет, наверное, потому что ты ненавидишь меня со всей страстью своей жизни.
Я ей сказал: «Не стоит терять лицо, говоря так обо мне». Ты сказала: «У меня есть дюжина оскорблений для тебя».
Я возразил: «Тебе срочно нужна диета, начни ездить на велосипеде, а то лопнешь». Простите, если удержусь от краткого изложения того комментария, который затем последовал.
Кто бы сказал, что несколько лет назад мы касались неба руками. Кто бы сказал, что несколько лет назад мы рисовали на стене «я люблю тебя».
Больше не говори, потому что это лишнее, больше не нападай, это будет, наверное, потому что ты ненавидишь меня со всей страстью своей жизни.
Вчера был идеальный день, чтобы принять меры к неизбежному примирению…
|