Лемони Сникет. "Тридцать три несчастья. Скверное начало" (Una serie de catastróficas desdichadas. Un mal principio). Первая часть из серии рассказов о похождениях трех сирот. Вайолет, Солнышко и Клаус принадлежат к одной семье Бодлер. После ужасного пожара они остаются совершенно одни без крыши над головой. Их опекуном становится местный граф Олаф, который идет на подобный шаг сугубо из корыстных побуждений, стремясь завладеть наследством детей.
Capítulo IX |
Глава IX |
|
─Sí –prosiguió el Conde Olaf-, es ciertamente extraño que un niño se pierda. Y un niño tan pequeño e indefenso. ─¿Dónde está Sunny? –gritó Violet-. ¿Qué ha hecho con ella? El Conde Olaf siguió hablando como si no hubiese oído a Violet. ─Bueno, todos vemos cosas extrañas cada día. De hecho, si los dos huérfanos me seguís hasta el patio trasero, creo que todos veremos algo bastante inusual. Los niños Baudelaire no pronunciaron palabra, pero siguieron al Conde Olaf por la casa hasta la puerta trasera. Violet miró el patio pequeño y descuidado, donde no había estado desde que ella y Klaus tuvieron que cortar leña. La pila de troncos que habían hecho seguía en el mismo sitio, intacta, como si el Conde Olaf les hubiera obligado a cortar troncos por pura diversión, y no para un propósito concreto. Violet, todavía en camisón, temblaba, pero miró aquí y allá y no vio nada inusual. ─No estáis mirando en el sitio indicado –dijo el Conde Olaf-. Para niños que leen tanto, sois sorprendentemente poco inteligentes. Violet miró hacia donde estaba el Conde Olaf, pero no pudo mirarle a los ojos. A los ojos de su cara, claro. Le estaba mirando los pies, y podía ver el ojo tatuado que había estado observando a los huérfanos Baudelaire desde el día en que empezaron los problemas. Entonces los ojos de Violet viajaron por el cuerpo delgado y pobremente vestido del Conde Olaf y vio que este señalaba algo con su escuálida mano. Ella siguió la mano y se encontró mirando la torre prohibida. Estaba hecha de piedra sucia, con una única ventana, y allí, en aquella ventana, se podía ver con mucha dificultad lo que parecía una jaula de pájaro. ─Oh, no –dijo Klaus, en voz baja y asustada. Y Violet volvió a mirar. Era una jaula de pájaro, que se bamboleaba como una bandera en la ventana de la torre, pero en el interior de la jaula distinguió a una pequeña y asustada Sunny. Cuando Violet miró con atención, pudo ver que un trozo de cinta adhesiva cubría la boca de su hermana, y que había unas cuerdas alrededor de su cuerpo. Estaba completamente atrapada. ─¡Suéltela! –le dijo Violet al Conde Olaf-. ¡Ella no ha hecho nada! ¡Es una criatura! ─Mira –dijo el Conde Olaf, sentándose en un tronco-. Si de verdad quieres que la suelte, lo haré. Pero incluso una mocosa estúpida como tú puede darse cuenta de que si la suelto, o, más exactamente, si le digo a mi compañero que la suelte, la pobre pequeña Sunny quizá no sobreviva a la caída. Es una torre de nueve metros, una altura muy grande para que una personita sobreviva, incluso metida en una jaula. Pero, si insistes… ─¡No! –gritó Klaus-. ¡No lo haga! Violet miró al Conde Olaf a los ojos, y luego la pequeña figura de su hermana, colgando de lo alto de la torre y moviéndose ligeramente con la brisa. Se imaginó a Sunny cayendo desde la torre al suelo, y que lo último que sentiría su hermana sería un terror absoluto. ─Por favor –le dijo a Olaf, con lágrimas en los ojos-. No es más que un bebé. Haremos lo que sea, lo que sea. Pero no le haga daño. ─¿Lo que sea? –preguntó el Conde Olaf, y levantó su ceja. Se acercó a Violet y la miró fijamente a los ojos-. ¿Lo que sea? Por ejemplo, ¿aceptarías casarte conmigo durante la representación de mañana por la noche? Violet se lo quedó mirando. Tenía una extraña sensación en el estómago, como si fuese a ella a quien estuviesen lanzando desde gran altura. Lo que realmente asustaba del Conde Olaf, comprendió, es que fuera muy listo. No era simplemente un borracho indeseable y bruto, sino un borracho listo, indeseable y bruto. ─Mientras tú estabas ocupado leyendo libros y formulando acusaciones –dijo el Conde Olaf-, yo hice que uno de mis ayudantes más silenciosos y astutos entrase a escondidas en vuestro dormitorio y se llevase a la pequeña Sunny. Ella está a salvo, por ahora. Pero la considero un palo adecuado para una mula tozuda. ─Nuestra hermana no es un palo –dijo Klaus. ─Una mula tozuda –explicó el Conde Olaf- no se mueve en la dirección que su propietario desea. En ese sentido es como vosotros, niños, que os emperráis en hacer fracasar mis planes. Cualquier propietario del animal os diría que una mula tozuda se moverá en la dirección deseada si tiene una zanahoria delante y un palo detrás. La mula se moverá hacia la zanahoria porque quiere la recompensa de la comida, y se alejará del palo porque no quiere el castigo del dolor. Asimismo, vosotros haréis lo que yo diga, para evitar el castigo de la pérdida de vuestra hermana y porque queréis la recompensa de sobrevivir a esta experiencia. Ahora, Violet, deja que te lo pregunte otra vez: ¿te casarás conmigo? Violet tragó saliva y bajó la mirada hasta ver el tatuaje del Conde Olaf. No conseguía dar una respuesta. ─Venga –dijo el Conde Olaf, su voz simulando (palabra que aquí significa «fingiendo») amabilidad. Alargó la mano y acarició el pelo de Violet-. ¿Tan terrible sería ser mi mujer, vivir en mi casa para el resto de tu vida? Eres una chica encantadora, después de la boda no me desharía de ti como de tu hermano y de tu hermana. Violet se imaginó durmiendo junto al Conde Olaf y viendo cada mañana al despertar a aquel hombre tan terrible. Se imaginó vagando por la casa, intentando evitarlo todo el día, y cocinando para sus terribles amigos por la noche, quizá todas las noches, para el resto de su vida. Pero levantó la mirada y vio a su hermana indefensa y supo cuál tenía que ser su respuesta. ─Si suelta a Sunny –acabó diciendo- me casaré con usted. ─Soltaré a Sunny –contestó el Conde Olaf- después de la función de mañana por la noche. Mientras, se quedará en la torre bajo custodia. Y, como advertencia, os diré que mis ayudantes montarán guardia en la puerta que da a las escaleras de la torre, por si estáis tramando algo. ─Es usted un hombre terrible –exclamó Klaus. Pero el Conde Olaf se limitó a sonreír. ─Quizá sea un hombre terrible –dijo-, pero he sido capaz de tramar una forma infalible de hacerme con vuestra fortuna, que es más de lo que vosotros habéis conseguido. –Y empezó a andar hacia la casa-. Recordadlo, huérfanos. Podéis haber leído más libros que yo, pero eso no os ha ayudado a manejar la situación. Ahora dadme ese libro que os ha inspirado tan buenas ideas y haced las tareas que os he asignado. Klaus suspiró y soltó –palabra que aquí significa «dio al Conde Olaf a pesar de que no quería hacerlo»- el libro sobre leyes nupciales. Empezó a seguir al Conde Olaf hacia la casa, pero Violet permaneció inmóvil como una estatua. No había escuchado el último discurso del Conde Olaf, segura de que estaría lleno de su habitual y absurda autocomplacencia y de despreciables insultos. Observaba la torre, no la parte más alta, donde estaba colgada su hermana, sino toda la torre. Klaus se volvió a mirarla y vio algo que no había visto últimamente. A aquellos que no conocían a Violet nada les hubiera parecido inusual, pero aquellos que la conocían bien sabían que, cuando se recogía el pelo con un lazo para que no le tapase los ojos, significaba que las herramientas y palancas de su inventivo cerebro runruneaban a gran velocidad. |
- Да, - продолжал Граф Олаф, - в самом деле, странно - вдруг исчезает ребенок. Да еще такой маленький, беспомощный. - Где Солнышко?! - закричала Вайолет. - Что вы с ней сделали? Граф Олаф будто не слышал и продолжал как ни в чем не бывало: - Но опять-таки чего только не увидишь странного. Бот, например, если вы оба выйдете со мной во двор, мы все увидим кое-что не вполне обычное. Дети, не говоря ни слова, последовали за Графом Олафом и, пройдя через весь дом, вышли в заднюю дверь. Вайолет оглядела небольшой жалкий дворик, где не бывала с тех пор, как они с Клаусом кололи дрова. Кучка наколотых ими поленьев так и лежала нетронутая, как будто Граф Олаф заставил их работать просто так, по его прихоти, а не по необходимости. Вайолет поежилась - она все еще была в ночной рубашке. Сколько она ни озиралась, она не заметила ничего необычного. - Не туда смотрите, - фыркнул Граф Олаф. - Для детей, которые столько читают, вы на редкость несообразительны. Вайолет повернула голову в сторону Графа Олафа, но, поскольку ей не хотелось встречаться с ним глазами, она поглядела вниз, и взгляд ее упал на его глаз, то есть глаз на щиколотке, который с самого первого дня их здешней несчастной жизни следил за бодлеровскими сиротами. Тогда она перевела взгляд вверх, вдоль тощей, неряшливо одетой фигуры, и, увидев, что Олаф указывает своей костлявой рукой куда-то вверх, задрала голову и там, в одном-единственном окошке запретной башни, сложенной из грязного камня, увидела что-то вроде птичьей клетки. - Ох, нет, - произнес Клаус упавшим голосом. Вайолет вгляделась внимательнее. Да, это была птичья клетка, она болталась за окном башни, как флаг на ветру, а внутри клетки Вайолет разглядела маленькую испуганную Солнышко. Рот у нее был заклеен пластырем, тельце обвивала веревка. Она попалась в настоящий капкан. - Отпустите ее! - закричала Вайолет. - Она вам ничего не сделала. Она же совсем маленькая! - Допустим. - Граф Олаф уселся на колоду. - Если ты так хочешь, я отпущу ее. Но даже такая тупица, как ты, должна, я думаю, понимать, что, если я отвяжу клетку и отпущу ее, вернее, велю моему помощнику отвязать ее, - бедняжка может не перенести падения с такой высоты. Все-таки до земли тридцать футов, а это чересчур для такого маленького существа, даже если оно внутри клетки. Но раз вы настаиваете... - Нет! - закричал Клаус. - Не надо! Вайолет посмотрела в глаза Графу Олафу, потом на жалкий, туго перетянутый пакетик, который был ее сестрой и медленно раскачивался наверху, колеблемый легким ветром. Она представила себе, как Солнышко падает с башни и ударяется о землю, представляла ее последние минуты, полные сплошного ужаса, и, чувствуя, как глаза ее наполняются слезами, сказала: - Пожалуйста. Она совсем крошка. Мы на все, на все согласны, только не причиняйте ей вреда. - На все? - переспросил Граф Олаф, подняв бровь. Он нагнулся вперед, сверля Вайолет взглядом. - На все? Например, ты согласишься выйти за меня замуж на завтрашнем спектакле? Вайолет посмотрела на него в упор, и в внутри у нее екнуло. У нее возникло ощущение, будто это она летит сейчас с большой высоты. Самое пугающее в Графе Олафе было то, подумалось ей, что он все-таки очень хитер. Что он не просто отвратительный пьяница, а хитрый, отвратительный пьяница. - Пока ты там читал книжку да предъявлял мне обвинения, - сказал Граф Олаф, - я велел моему самому ловкому и самому пронырливому из помощников проскользнуть в вашу спальню и выкрасть Солнышко. Пока она в полной безопасности. Теперь она моя палка для упрямого осла. - Почему это она палка? - запротестовал Клаус. - Упрямый осел, - разъяснил Граф Олаф, - не желает идти туда, куда его посылает хозяин. Вот так, дети, и вы - упрямо стараетесь сорвать мои планы. Любой владелец домашней скотины скажет, что осла можно заставить двигаться в нужном направлении, только если держать морковку перед ним и палку позади. Он пойдет вперед, потому что хочет в награду получить морковку и в то же время уйти от палки, он не хочет, чтобы его больно наказали. Вы тоже будете делать то, что я велю, чтобы в наказание не потерять сестру и в то же время получить награду - не испытать такого потрясения. Итак, Вайолет, спрашиваю еще раз: выйдешь ты за меня замуж? Вайолет судорожно вздохнула и опустила глаза вниз, на татуировку. У нее не хватало духу ответить ему. - Ну же, - сказал Граф Олаф с фальшивой, иначе говоря притворной, ласковостью. Он погладил Вайолет по голове. - Неужели так ужасно быть моей женой? Жить всю жизнь в моем доме? Ты так мила, после свадьбы я не стану с тобой разделываться, как с твоими братом и сестрой. Вайолет представила себе, как спит рядом с Графом Олафом и, просыпаясь, каждое утро видит перед собой этого страшного человека. Она представила, как целый день бродит по дому, избегая его, как готовит обеды для его гадких вечерних гостей, может быть даже ежевечерних, - и так всю жизнь. Но она посмотрела вверх на свою беспомощную сестру и поняла, каков будет ее ответ. - Если вы отпустите Солнышко, я выйду за вас замуж. - Я отпущу, - ответил Граф Олаф, - но после завтрашнего спектакля. А пока она, для верности, останется в башне. И предупреждаю: мои помощники будут караулить дверь, за которой лестница ведет в башню, а то вы, чего доброго, еще что-нибудь придумаете. - Вы чудовище! - выпалил Клаус. Граф Олаф улыбнулся: - Может, и чудовище, но зато я сумел изобрести способ обезопасить себя и прибрать к рукам ваше наследство, а у вас ничего не вышло. - И он двинулся к дому. - Помните, сироты, - добавил он, - хоть вы и прочитали больше книг, чем я, вам это не помогло одержать надо мной верх. А ну-ка отдай мне книжку, из которой ты почерпнул свои грандиозные познания. А теперь иди делай свои задания. Клаус вздохнул, с большой неохотой отдал книгу Графу Олафу и пошел было вслед за ним, но Вайолет застыла на месте, как статуя. Последних олафовских высказываний она не слушала, зная, что они будут полны обычных самовосхвалений и презренных оскорблений. Она уставилась на башню, но не на самый верх, где покачивалась клетка с Солнышком, а вообще на башню. Оглянувшись, Клаус заметил кое-что, чего довольно давно не видал. Те, кто познакомился с Вайолет недавно, не заметили бы ничего особенного, но те, кто знал ее хорошо, догадались бы - раз она подвязала волосы лентой, чтобы волосы не лезли в глаза, значит, рычажки и колесики в ее изобретательском мозгу жужжат и стрекочут вовсю. |