Лемони Сникет. "Тридцать три несчастья. Скверное начало" (Una serie de catastróficas desdichadas. Un mal principio). Первая часть из серии рассказов о похождениях трех сирот. Вайолет, Солнышко и Клаус принадлежат к одной семье Бодлер. После ужасного пожара они остаются совершенно одни без крыши над головой. Их опекуном становится местный граф Олаф, который идет на подобный шаг сугубо из корыстных побуждений, стремясь завладеть наследством детей.
Capítulo X |
Глава X |
| Aquella noche Klaus era el huérfano Baudelaire que dormía a ratos en la cama y Violet era la huérfana Baudelaire que permanecía despierta, trabajando a la luz de la luna. Todo el día los dos hermanos habían vagado por la casa, haciendo las tareas asignadas y casi sin hablar entre sí. Klaus se sentía demasiado cansado y deprimido para hablar, y Violet estaba encerrada en aquella zona de su mente destinada a inventar, demasiado ocupada haciendo planes como para hablar. Cuando se acercaba la noche, Violet recogió las cortinas que habían sido la cama de Sunny y las llevó a la puerta de las escaleras de la torre, donde el enorme ayudante del Conde Olaf, aquel que no parecía hombre ni mujer, montaba guardia. Violet le preguntó si le podía llevar las mantas a su hermana, para que estuviese más cómoda por la noche. La enorme criatura casi ni miró a Violet con sus ojos sin vida, movió la cabeza y la despidió con un gesto silencioso. Violet sabía, claro, que Sunny estaba demasiado aterrorizada para consolarse con un montón de ropa, pero esperaba que le permitirían tomarla entre sus brazos unos segundos y que podría decirle que todo iría bien. Quería también hacer algo conocido en el mundo del crimen como «reconocer el terreno». «Reconocer el terreno» significa observar un lugar concreto para poder urdir un plan. Por ejemplo, si eres un ladrón de bancos –aunque espero que no sea así-, quizá vayas al banco unos días antes de robarlo. Quizá con un disfraz, mires aquí y allá, observando a los guardias de seguridad, las cámaras y otros obstáculos, para poder planear cómo evitar que te capturen o te maten en el transcurso del robo. Violet, una ciudadana decente, no estaba planeando robar un banco, sino rescatar a Sunny y, para hacer su plan más fácil, esperaba poder observar la habitación de la torre donde su hermana estaba prisionera. Pero resultó que no iba a tener oportunidad de reconocer el terreno. Aquello la puso nerviosa. Sentada en el suelo junto a la ventana, trabajaba silenciosa en su invento. Violet tenía muy pocos materiales con los que inventar algo y no quería andar por ahí buscando más por miedo a levantar sospechas en el Conde Olaf y su grupo. Pero tenía lo suficiente para construir un aparato de rescate. Encima de la ventana había una sólida barra de metal donde colgaban las cortinas, y Violet la sacó y la dejó en el suelo. Utilizando una de las piedras que Olaf había dejado apiladas en un rincón, partió la barra en dos. Después dobló cada uno de los pedazos hasta formar un ángulo, y aquella tarea le produjo pequeños cortes en las manos. Entonces descolgó el cuadro del ojo. En la parte de atrás, como en la de muchos otros cuadros, había un trocito de alambre para colgarlo del clavo. Quitó el alambre y lo utilizó para unir las dos piezas. Violet había construido lo que parecía una gran araña de metal. Entonces se dirigió a la caja de cartón y sacó el vestido más feo de cuantos había comprado la señora Poe, una ropa que los huérfanos Baudelaire no llevaría jamás, por muy desesperados que estuviesen. Trabajando deprisa y en silencio, empezó a hacer tiras con la ropa y a atarlas unas a otras. Entre las habilidades de Violet figuraba un vasto conocimiento de diferentes clases de nudos. El nudo que estaba utilizando se llamaba la lengua del diablo. Un grupo de mujeres piratas finlandesas lo inventó en el siglo XV, y lo llamaron la lengua del diablo porque se giraba por aquí y por allá de una forma muy complicada y extraña. La lengua del diablo era un nudo muy útil y, cuando Violet ató las tiras de ropa entre sí, cabo con cabo, formaron una especie de cuerda. Mientras trabajaba, recordó algo que sus padres le dijeron cuando nació Klaus y también cuando trajeron a Sunny a casa desde el hospital. «Tú eres la hija mayor Baudelaire», le dijeron con dulzura pero con seriedad. «Y, al ser la mayor, siempre tendrás la responsabilidad de cuidarlos y de asegurarte de que no se metan en líos.» Violet recordaba su promesa y pensó en Klaus, cuyo rostro amoratado seguía hinchado, y en Sunny, colgada de lo alto de la torre como una bandera, y empezó a trabajar más deprisa. A pesar de que el Conde Olaf era obviamente el causante de todo su sufrimiento, Violet tenía la sensación de haber roto la promesa que hiciera a sus padres, y se prometió resolver la situación. Al final, utilizando todos los feísimos vestidos que fueron necesarios, Violet obtuvo una cuerda que medía, esperaba, algo más de nueve metros. Ató uno de sus extremos a la araña y observó su obra. Había construido uno de esos garfios que se utilizan para escalar edificios por las paredes, en general con un propósito vil. Utilizando el extremo metálico pera engancharlo a algo en lo más alto de la torre y la ropa para ayudarla a escalar, Violet esperaba llegar hasta arriba, desatar la jaula de Sunny y volver a bajar. Era, obviamente, un plan muy arriesgado, porque era peligroso en sí y porque ella había construido su propio garfio, en lugar de comprarlo en una tienda especializada. Pero un garfio fue todo lo que se le ocurrió a Violet, dado que no disponía de un taller adecuado y carecía de tiempo. No le había contado su plan a Klaus, porque no quería darle falsas esperanzas, así que, sin despertarlo, recogió su garfio y salió de puntillas de la habitación. Una vez fuera, Violet se dio cuenta de que su plan era incluso más difícil de lo que había pensado. La noche era tranquila, lo cual quería decir que casi no podía hacer el menor ruido. También soplaba una ligera brisa y, cuando se imaginó zarandeándose agarrada a una cuerda hecha con ropa feísima, casi se dio por vencida. Y la noche era oscura y se hacía difícil ver dónde podría lanzar el garfio para conseguir que los brazos metálicos se agarrasen a algo. Pero allí, de pie, temblando en su camisón Violet sabía que tenía que intentarlo. Lanzó el garfio lo más alto y fuerte que pudo con su mano derecha y esperó a ver si se enganchaba en algo. ¡Clang! El gancho hizo un fuerte ruido al golpear la torre, pero no se agarró a nada y cayó con estrépito. Violet, con el corazón a cien, se quedó completamente inmóvil, preguntándose si el Conde Olaf o alguno de sus cómplices vendría a investigar. Pero, tras unos momentos, no apareció nadie, y Violet, haciendo girar el garfio por encima de su cabeza como si de un lazo se tratara, volvió a intentarlo. ¡Clang! El garfio golpeo la torre y volvió a caer, golpeando con fuerza el hombro de Violet. Rompió el camisón y le rasgó la piel. Violet, mordiéndose la mano para no gritar de dolor, tanteó el lugar del hombro donde había sido golpeada, y estaba empapado de sangre. El brazo le temblaba a causa del dolor. En aquel punto de los acontecimientos, si yo hubiera sido Violet me habría rendido, pero, justo cuando estaba a punto de dar media vuelta y entrar en la casa, se imaginó lo asustada que debía de estar Sunny y, haciendo caso omiso del dolor de su hombro, utilizó la mano derecha para volver a lanzar el garfio. ¡Cla…! El habitual ¡clang! Se detuvo a la mitad, y Violet vio a la pálida luz de la luna que el garfio no caía. Nerviosa, dio un buen tirón de la cuerda y no pasó nada. ¡El garfio había funcionado! Con los pies tocando la pared de la torre y las manos agarradas a la cuerda, Violet cerró los ojos y empezó a escalar. Sin atreverse a mirar a su alrededor, subió por la torre, una mano detrás de la otra, teniendo en todo momento presente la promesa a sus padres y las cosas horribles que haría el Conde Olaf si funcionaba su malvado plan. El viento de la noche soplaba cada vez con mayor fuerza a medida que ella subía más y más arriba, y tuvo que detenerse varias veces porque la cuerda se movía a causa del viento. Estaba segura de que en cualquier momento la cuerda se podía romper, o el garfio soltarse, y entonces Violet se precipitaría a una muerte segura. Pero, gracias a sus diestras habilidades a la hora de inventar –la palabra «diestras» significa aquí «hábiles»-, todo funcionó como se esperaba y de repente Violet sintió entre sus manos un trozo de metal en lugar de cuerda. Abrió los ojos y vio a su hermana Sunny, que la estaba mirando frenética e intentaba decir algo a través de la cinta adhesiva que le cubría la boca. Violet había llegado a lo más alto de la torre, junto a la ventana donde estaba atada Sunny. La hermana mayor de los Baudelaire estaba a punto de agarrar la jaula de su hermana e iniciar el descenso cuando vio algo que la hizo detenerse. Era el extremo del garfio que tras varios intentos se había agarrado a algo en la torre. Durante la escalada, Violet había supuesto que se había prendido a alguna mella de la piedra, o en alguna parte de la ventana, o quizá en una pieza del mobiliario del interior de la habitación, y se había quedado allí. Pero el garfio no había quedado agarrado en ninguno de aquellos sitios. El garfio de Violet se había clavado en otro garfio, en uno de los garfios del hombre manos de garfio. Y Violet vio cómo su otro garfio se acercaba a ella, brillando a la luz de la luna. |
На этот раз Клаус был тем бодлеровским ребенком, который метался беспокойным сном на кровати, а Вайолет бодрствовала при свете луны. Весь день сироты выполняли олафовские задания и почти не общались между собой. Клаус слишком устал и пал духом, чтобы разговаривать, а Вайолет слишком глубоко ушла в свой изобретательский мир и была занята исключительно разработкой своего плана. Когда наступила ночь, Вайолет взяла в охапку штору, служившую постелью Солнышку, и отнесла к двери, которая вела к башенной лестнице, где на страже стоял толстый приспешник Графа Олафа, громадина - не то мужчина, не то женщина. Вайолет спросила, нельзя ли ей отнести одеяло сестре, чтобы той было поуютнее ночью, но громадное существо только тупо посмотрело на нее белесыми глазами, отрицательно покачало головой и жестом велело ей уйти. Вайолет, конечно, понимала, что перепуганную Солнышко не утешить скомканной занавеской, но надеялась хоть на минутку прижать к себе девочку и сказать, что все будет хорошо. Кроме того, ей хотелось, как говорится в преступном мире, «прощупать обстановку». Это выражение означает - произвести осмотр определенного места перед тем, как поточнее составить некий план. Например, если вы занимаетесь ограблением банков (хотя надеюсь, что это не так), вы, вероятно, за несколько дней до задуманного ограбления сходите туда и - возможно, даже в переодетом виде - осмотритесь как следует и изучите - где и сколько там охранников, телекамер и прочих помех, чтобы сообразить, как во время ограбления избежать поимки или смерти. Вайолет, как законопослушная гражданка, вовсе не собиралась грабить банк, а хотела спасти Солнышко и рассчитывала хоть мельком взглянуть на комнату в башне, где держали в плену сестру, - чтобы легче было разработать план спасения. Но когда оказалось, что прощупать обстановку не удастся, Вайолет в расстройстве села на пол у окна и как можно бесшумнее стала сооружать некое механическое приспособление. Материалов у нее под рукой было для этого очень мало, а ходить ночью по дому в поисках чего-то подходящего с риском возбудить подозрения Графа Олафа и его шайки она не решалась. Но все-таки кое-какие детали для создания спасательного устройства у нее нашлись. Над окном оставался крепкий металлический прут, на котором раньше висела штора. Вайолет ухитрилась снять его. С помощью одного из булыжников, положенных в комнате Графом Олафом, она разломила прут надвое. Каждый кусок она несколько раз согнула под острым углом (и при этом слегка порезала себе ладони). Потом она сняла со стенки одно изображение глаза, висевшее, как водится, на проволочной петельке. Отцепила проволочку и соединила с ее помощью два куска прута. Получилось нечто вроде большого металлического паука. Из картонного ящика она достала самое безобразное из платьев, купленных миссис По, - носить эту одежду бодлеровские сироты, даже доведенные до отчаяния, все равно не могли. Быстро и аккуратно она стала рвать платье на длинные узкие полосы и связывать их. Среди прочих практических талантов Вайолет обладала знанием многочисленных типов узлов. Тот узел, который она использовала сейчас, назывался «язык дьявола». Его изобрела шайка финских пираток в пятнадцатом веке и назвала «языком дьявола» потому, что петли извивались туда-сюда самым затейливым и жутким образом. Вайолет связала полосы именно этим прочным узлом, так что получилось что-то вроде веревки. За работой она вспоминала, что говорили ей родители, когда родился Клаус, и потом, когда Солнышко принесли из родильного дома. «Ты старшая из бодлеровских детей, - сказали они ласково, но твердо. - И как на старшей на тебе лежит ответственность за младших. Обещай, что ты будешь всегда начеку и не дашь их в обиду». Вайолет помнила о своем обещании, и сейчас, подумав о синяке, до сих пор украшавшем лицо Клауса, и о Солнышке, болтавшейся в клетке на башне как флаг, она заработала еще быстрее. Хотя в их последних неприятностях виноват был Граф Олаф, ей казалось, что она нарушила слово, данное родителям, и теперь поклялась себе все исправить. В конце концов, использовав немало безобразной одежды, Вайолет сплела веревку длиной, как она надеялась, не меньше тридцати футов. Один конец она привязала к металлическому пауку, после чего осмотрела плод своих трудов. Получился крюк, так называемая кошка, какие употребляются для лазанья по отвесным стенам зданий, чаще всего с преступными намерениями. Забросив кошку на башню и зацепив ее за что-нибудь наверху, Вайолет намеревалась залезть по веревке до окна, отвязать клетку с Солнышком и спуститься с ней вниз. План был, конечно, очень рискованный, опасный вообще, а особенно потому, что она соорудила кошку сама, а не купила в специальном магазине. Но крюк было единственное, что она могла соорудить без оборудованной изобретательской лаборатории, да и время было на исходе. Клауса она ни во что не посвятила, так как не хотела обнадеживать его зря. Итак, не будя его, она взяла крюк и на цыпочках вышла из комнаты. Очутившись на дворе, Вайолет поняла, что план ее осуществить еще труднее, чем она думала. Стояла полная тишина, а значит, следовало действовать абсолютно бесшумно. При этом дул ветерок. И когда Вайолет представила, как раскачивается на стене, цепляясь за веревку из безобразной одежды, она чуть не отказалась от своего замысла. К тому же в темноте не было видно, куда кидать и за что цеплять. Она стояла в ночной рубашке и дрожала от вечерней прохлады. И все-таки она знала, что обязана попытаться. Изо всей силы она как можно выше забросила крюк правой рукой и постояла в ожидании - зацепился ли он за что-нибудь. Дзинь! Крюк с громким лязгом ударился о башню, но не задержался, а грохнулся на землю. Вайолет застыла на месте, сердце у нее колотилось, она ждала, что вот-вот Граф Олаф или кто-то из его сообщников явятся выяснить, в чем дело. Но никто не появился, и Вайолет, переждав несколько минут, раскрутила крюк над головой, как лассо, и забросила его во второй раз. Дзинь, дзинь! Крюк дважды ударился о башню, падая вниз. Вайолет опять подождала, не послышатся ли шаги, но услышала лишь громкий стук своего бьющегося от страха сердца. Она решила попробовать еще раз. Дзинь! Крюк отскочил от стены башни и снова упал, больно ударив Вайолет в плечо. Одна из лап порвала ей на плече рубашку и впилась в кожу. Прикусив кулак, чтобы не вскрикнуть, Вайолет пощупала раненое плечо - оно было мокрое, в крови. Руку дергало от боли. На данном этапе я бы на месте Вайолет бросил это занятие, но Вайолет, уже поворачиваясь, чтобы уйти в дом, вдруг представила себе, как, должно быть, перепугана Солнышко... и, невзирая на боль в плече, еще раз забросила правой рукой крюк. Дз... Привычный звук «дзинь» на полдороге прекратился, и в тусклом свете луны Вайолет разглядела, что крюк не падает. Она с волнением дернула веревку - и веревка выдержала рывок. Крюк сидел крепко. Вайолет уперлась ногами в каменную кладку, сжала руками веревку, зажмурилась и стала подниматься. Она подтягивалась все выше, перебирая руками веревку и ни на минуту не забывая про свое обещание родителям и про страшные угрозы Олафа в случае, если его злодейский план удастся. По мере того как Вайолет взбиралась все выше, ночной ветер дул все сильнее, и несколько раз Вайолет приходилось останавливаться и пережидать порыв. Она боялась, что в любой момент материя порвется и она разобьется насмерть. Однако благодаря ее квалификации, что в данном случае означает «ее изобретательскому таланту», все удалось, и Вайолет вдруг ощутила под пальцами не тряпичное, а что-то металлическое. Она открыла глаза и увидела Солнышко, которая смотрела на нее сквозь прутья отчаянным взглядом и силилась сказать что-то сквозь пластырь. Вайолет добралась до верхушки башни прямо над окном, где висела связанная Солнышко! Только Вайолет хотела схватить клетку с пленницей и начать спускаться, как вдруг увидела нечто заставившее ее замереть. Паучья лапа крюка, зацепившаяся, как думала Вайолет, за какую-то выемку в каменной стене, или за оконную раму, или далее за мебель в комнате, на самом деле зацепилась за нечто совершенно иное. Крюк Вайолет зацепился за другой крюк - за руку крюкастого типа. А второй его крюк, поблескивая в лунном свете, тянулся прямо к ней. |