Lo que sucede es terrible. Muy terrible y anoche me

he pasado la noche sin dormir pensando en esto. Es

de aquellas cosas que no se pueden contar porque no

salen por la boca. Y yo sé que mientras no la haya

contado no podré dormir. Le pregunté a la Domitila

qué hacía ella cuando tema un secreto terrible. -Se lo

cuento a otra -me contesto. -Pero, ¿si es algo que no

se puede contar a nadie?

—Entonces lo escribo en una carta.

—Tú no entiendes nada —le dije—. Es algo que no puede saberlo

nadie.

—Entonces, escríbaselo a nadie —me dijo, y soltó la risa. Otra vez

es de noche y ya debería estar durmiendo. Pensando en lo que dijo la

Domitila, he decidido escribirle a "nadie", como ella dice, y que es lo que

otros llaman su "diario". Cuando esté escrito, me habré librado de seguir

pensando.

Yo tenía en mi laboratorio un frasco con un invento. Era hecho de

muchas cosas y, entre otras, tenía dos cajas de cabezas de fósforos,

Rinso, miel de abeja, un poco de aceite, crema para la cara y pólvora.

La idea mía era ver lo que resultaba y por eso hice con él un sándwich

para algún ratón goloso.

Lo dejé sobre mi velador, pero cuando volví, no estaba. Y la

Domitila me dijo que se lo había

comido. Naturalmente que a ella no

podía decirle yo que estaba

envenenada. Pero le pregunté qué

haría si supiera que se iba a morir.

—Me daría una vuelta de

carnero —dijo— porque la muerte es

la felicidad del pobre.

—¿Y qué otra cosa más harías?

—Me daría una fiesta y gastaría

mil pesos en comer...

—Toma —le dije—. Te doy lo de

mi alcancía (treinta y dos pesos)

Cómete algo bueno, pero sería

3

mejor que te confesaras.

Me miró con cara de lagartija y me preguntó:

—¿Por qué cree que me voy a morir?

—Porque la muerte viene cuando menos se piensa —le contesté y

me encerré en mi cuarto a pensar. Pensé que tal vez sería bueno que

ella tomara un purgante, pero después pensé que sería peor. Pensé que

debería decirle lo que le pasaba y pensé después que a lo peor se moría

del corazón. Porque no hay seguridad de que se muera del veneno.

Es claro que, si se muere, yo deberé entregarme a la policía. Le

escribiré una carta a mis padres y después me entregaré y cuando

cumpla mi condena ya no seré culpable.

En la cárcel puedo estudiar para ser inventor, porque tendré toda

mi vida libre para eso. Y, tal vez, cuando invente lo que habré de

inventar, me absuelvan y todo.

Este pensamiento me pone más tranquilo. Pero lo terrible es estar

esperando que suceda la muerte. Es decir, que a ratos me dan ganas

que se muera pronto para arreglar mis cosas de una vez.

A la hora del té, la encontré pálida y sentí frío en el estómago. Le

pregunté qué tenía y ella soltó la risa.

—Parece que usté se está enfermando de la cabeza —me dijo—. A

cada rato me pregunta unas cosas... Y me mira con unos ojos... —y se

rió otra vez. Es una suerte que la Domitila no tenga hijos y ella dice que

no le hará falta a nadie. Eso es muy tranquilizador.

Ahora se me quiere ocurrir que no es cierto que se haya comido el

sandwich y que me ha engañado. Quiero pensar que, como es tan

mentirosa, me ha mentido otra vez. Con este pensamiento creo que

podré dormir.

То, что со мной происходит, просто ужасно. Даже жутко. Вчера я не спал, я провел ночь, размышляя об этом. Это – одна из тех вещей, о которых невозможно рассказать, потому что такие вещи не слетают так просто с языка. Но в то же время я понимаю, что не смогу уснуть до тех пор, пока не расскажу об этом. Я спросил Домитилу, что делает она, когда боится одну ужасную тайну. – Я рассказываю о ней еще кому-нибудь, – ответила она. – А если это – что-то такое, о чем нельзя рассказать никому?

- Ну тогда я пишу об этом в письме.

- Ты ничего не понимаешь, – сказал я ей. – Это – нечто такое, о чем никто не может узнать.

- Ну в таком случае, напиши об этом кому-нибудь – брякнула она и рассмеялась. И снова – ночь, и я должен был бы спать. Но подумав над тем, что сказала мне Домитила, я решил написать “кому-нибудь”, как выразилась она, и что другие называют своим “дневником”. Когда я это пишу, я освобождаюсь от прежних мыслей.

В моей лаборатории у меня был флакончик с одним изобретением. Я приготовил его из множества вещей, и в том числе, из двух коробков спичечных головок, стирального порошка, пчелиного меда, чуть-чуть растительного масла, крема для лица и пороха. Я собрался посмотреть на изобретение в действии, и для этого приготовил с ним аппетитный бутерброд для какой-нибудь сладкоежки-мышки.

Бутерброд я оставил на своем столике, но когда вернулся его там не было. Домитила сказала мне, что она его съела. На самом деле, не мог же я сказать ей, что она отравилась, поэтому я спросил ее, что она сделала бы, если бы знала, что скоро умрет.

- Я превратилась бы в барашка, – ответила она, – потому что его смерть – это счастье для бедняка.

- А что еще ты сделала бы?

- Я устроила бы праздник и потратила бы тысячу песо на еду…

- Вот, возьми, – сказал я Домитиле. – Я отдаю тебе все, что есть в моей копилке (здесь тридцать два песо). Съешь чего-нибудь вкусного, но было бы лучше, чтобы ты исповедалась.

Домитила посмотрела на меня с похоронным видом и спросила:

- А с чего ты решил, что я умру?

- Потому что смерть приходит, когда о ней меньше всего думаешь, – сказал я и закрылся в своей комнате, чтобы подумать.

Сначала я подумал, что, возможно, ей было бы неплохо выпить слабительное, но потом решил, что так будет только хуже. Затем я посчитал, что должен был бы рассказать ей, что с ней произошло, но после передумал. Хуже всего то, что тогда она умерла бы от сердечного приступа. А я вовсе не был уверен, что она отравилась.

Ясное дело, если Домитила умрет, я должен буду сдаться полиции. Я напишу письмо родителям, а затем пойду сдаваться, а когда отбуду наказание, то искуплю вину.

В тюрьме я могу учиться, чтобы стать изобретателем, потому что этому я посвящу всю мою жизнь. И, возможно, когда я что-нибудь изобрету, это изобретение полностью снимет с меня вину.

Эти размышления немного успокоили меня. Но, этотакужасно – ожидать прихода смерти. По правде говоря, какое-то время меня одолевали желания, чтобы Домитила умерла поскорее, чтобы разом все встало на свои места.

Во время чаепития, я нашел, что она бледна, и почувствовал в животе холод. Я спросил, как она и она рассмеялась.

- Кажется, у него не все в порядке с головой, – сказала Домитила. – Всякий раз он спрашивает у меня что-то такое… И смотрит на меня такими глазами… – и снова засмеялась. Это - просто счастье, что у Домитилы не будет детей, и она говорит, что никому не будет нужна. Боже, это – такое успокоение.

Я, правда, не уверен, но сейчас у меня создается впечатление, что Домитила не съела бутерброд, и что она мне соврала. Она – такая врушка, и мне хочется думать, что она снова меня надула.

Думаю, что с такими мыслями, я смогу заснуть.