Поет Малена танго, как ни одна не пела. В куплете бьется сердце, как чей-то стон. А голос ее пахнет травой окраин серых, и плачет, и страдает ее бандонеон1. Как жаворонок, в детстве твой голос пел нам, и в темном переулке звенел лишь он, быть может, тем романсом, что ты хотела, назвать, грустя над рюмкой, как прошлый сон. Малена пела танго, так мрачно пела, что надрывался плачем ее бандонеон.
Твой напев веет холодом встречи прощальной! Твой напев как соленая горечь печали! Я не знал, что твой голос был цвета страданья, только знал - всюду танго Малены звучали! Они лучшими стали, все ж лучше, чем я.
Твои глаза темнее, чем ночь забвенья. И сомкнутые губы кривятся злом. И руки, две голубки, заледенели, но гонит кровь по венам бандонеон. Ах, эти твои танго, как брошенные дети! Они в грязи толкутся в проулке том, когда закрыты двери, закрыты все на свете, и воет призрак песни о дорогом. Поет Малена танго, срываясь на фальцете, и, надрываясь, плачет ее бандонеон.
|