LA MENTIRACaridad Bravo AdamsCAPÍTULO VIGÉSIMO OCTAVO
|
ЛожьКаридад Браво АдамсГлава двадцать восьмая
|
| Verónica ha cruzado el hall lleno de invitados, esquivando las caras conocidas, indifente a las miradas de asombro, sin responder saludos y comentarios, huyendo si, huyendo tal vez del grito de su corazón, venciendo el anhelo desesperado de escuchar la voz que vuelve a sonar a sus espaldas... La voz angustiada de Demetrio... —Verónica..., oyeme..., escúchame. — ¡Monsieur Belot!... Ha llamado al francés que corre a su lado... Los dos hombres se han detenido a pocos pasos, mirándose como si se desafiaran, mientras Verónica busca el apoyo del brazo de su amigo... — ¡Vamonos de aquí!... Lléveme usted de aquí cuanto antes... — ¡Es preciso que hablemos, Verónica!... Tienes que comprenderme... tienes que perdonarme... — Lléveme usted de aquí, amigo mío... Lléveme... — Monsieur Belot... le ruego que me deje solo con mi esposa. — Lo siento, San Telmo; pero la señora no parece desearlo... — ¡Si no se marcha usted...! Da un paso amenazador hacia el amigo de ella, pero Verónica se interpone dominándolo con una mirada... — ¿Qué pasa?... ¿Otra vez la violencia?... ¿Otra vez el desplante brutal que todo lo arrolla?... Podrás insultarle, podrás abusar de tu fuerza; pero hay algo que no conseguirás con tu violencia ni con tu furia: mi corazón, Demetrio, este corazón que me manda alejarme de ti para siempre. ¡Vamos, Monsieur Belot!... —Como mande usted, Madame... Le ha ofrecido el brazo en el que se apoya Verónica para alejarse, mientras Demetrio queda inmóvil como clavado bajo aquellos mismos arboles que oyeran un día las palabras de amor de Verónica... ***** En la alcoba de Virginia parece que la vida se hubiera detenido... Tan brutal es el impacto, tan duro es el golpe recibido por aquellos corazones que en silencio sangran... Johnny ha dado unos pasos para permanecer de espaldas, pegado el rostro a los vidrios de la ventana mientras su alma parece descender, quein sabe al fondo de que espantoso abismo... Los ojos de Virginia hinchados de llorar, se han alzado para mirarle con espanto; pasan sin detenerse por la erguida y severa figura de don Teodoro y buscan con ansia el rostro descompuesto, palidísimo de doña Sara... — ¡Tía Sara!... — Calla..., ¡calla!... Ni una palabra. Ni una palabra... ¿Para qué?... si ya no podrás engañarme más... — ¡Tía Sara!... —Eres como la víbora que alente en mi seno, para que me hirieras después en lo que más amo... ¡manchando y destrozando la vida de mi hijo...! ¡Maldita, malvada!... Tendrás que salir de esta casa... — Calma, Sara... ¡calma!... Es Johnny quien tiene que decidir... Ven conmigo. La casa está todavía llena de invitados... ¡que no se vea el humo aunque el fuego nos queme las entrañas!... Ven... ven conmigo... La ha tomado del brazo arrastrándola fuera de la alcoba, pero toda a rabia de doña Sara se disuelve en lágrimas... — ¡Pensar que la he querido como a una hija!... — Vamos a tu cuarto... ¡allí te calmarás!... — ¡Es que estoy como loca, no puedo ni pensar!... — Comprendo lo que sufres... —¿Pero, y Verónica?... ¿Dónde ha ido?... ¿Qué será de ella?... ¡Hemos sido tan crueles, tan injustos!... —Cuando te hayas calmado iré a buscarla... Ahora Demetrio fue tras ella. Es preciso dejarle la oportunidad de defenderse; aunque temo mucho que no lograra nada... Conozco a Verónica. Su nobleza, su dignidad, su orgullo... es igual que su padre. Es la hija que yo hubiera deseado tener, es el orgullo de los Castelo Branco... ¡Que Dios la bendiga!... — ¡Teodoro!... —Y que logremos hacernos perdonar... — ¿Pero y Johnny?... ¿Nuestro Johnny?... Ahora la amará más que nunca; ahora se sentirá el más desgraciado de los hombres, atado a esa... — Calla, Sara... ¡calla!... Solo él debe determinar... ***** Lentamente Johnny ha girado sobre sí mismo, para quedar frente a la mujer con quien acaba de casarse. Están solos en el cuarto cerrado. Por los senderos del jardín ruedan los carruajes y los autos de los invitados que se retiran entre comentarios, y el parece medir toda la hondura del abismo que le separa, toda la negra sima en que su vida ha rodado hasta el fango. — ¡Virginia!... — Johnny... ¡mi Johnny!... — ¡Voy a matarte!... — ¿Que?... — ¡Y ni aun con la muerte pagas!... — Johnny... ¡Johnny!... — ¡Te odio!... ¡Te odio con toda mi alma!!... Te odiaba sin saberlo desde que hablaste contra Verónica; te odiaba sin darme cuenta, aun pensando que tu mentira era verdad... — ¡Oh, Johnny!... no... —Porque esa mentira la manchaba a ella, a la mujer a quien siempre he idolatrado... ¡a ella!... espejo de nobleza y dignidad. ¡A ella, la más pura, la más alta, la más leal!... — ¿Cuál fue mi crimen después de todo, sino amarte?... — Amarme tú... ¡cuando me has hecho tanto mal!... —Lo hice porque te quería con toda mi alma; porque necesitaba apartarte de su lado; porque me dolía verte como un perro arrastrándote tras el mendrugo que te negaban... — ¡Calla!... — ¡Es la verdad!... Te amaba... te amaba... Sabiéndote débil, sabiéndote cobarde, sabiendo que una mujer como Verónica nunca podría amarte... yo te amaba... — ¡Oh, basta!... — ¡Por ti, solo por ti cometí esa infamia!... Por ti alejé a Ricardo Silveira; por ti no me importó que se muriera desterrado. Por alejarte de ella calumnié a Verónica. Yo no sabía que iba a casarse con San Telmo. Pensé que tío Teodoro no lo consentiría jamás, ni tú tampoco. ¡Era preciso mancharla, era preciso que hubiera algo en ella que te la hiciera odiosa, para poder rescatarte a ti, a ti, que vales para mí más que el mundo entero, más que mi dignidad, más que mi conciencia!... Se ha arrastrado hasta los pies de Johnny. Se abraza a sus rodillas como puede un pulpo aplicar sus tentaculos y su voz suena con extraño acento, empapado en lágrimas... pero Johnny se aparta con rabia. — No finjas que lo hiciste todo por amor a mí; lo hiciste por odio a Verónica... Ya no te acuerdas que me lo gritaste cuando regresabamos de la iglesia; has olvidado que escapó de tus labios cuando te creías segura de tu triunfo. ¡Dijiste que la odiabas, que la habías odiado siempre!... — Sí... sí... ¡es verdad!... La he odiado tanto como a ti te amaba... Perdóname, perdóname... Johnny ha quedado inmóvil, trémulo, vacilante; como flechas se han clavado las palabras en su noble y generoso corazón, y al verle palidecer y vacilar, un relámpago de triunfo enciende los ojos de Virginia. —Me perdonas... ¿verdad?... — ¿Serías capaz de expiar tu falta?... — ¿Como?... — ¿Serías capaz de soportar cuanto Verónica ha soportado?... La selva, los peligros, la pobreza, la humillación?... — Yo... yo!... — ¿Serías capaz de continuar al lado mío, cuando yo haya renunciado mi herencia en favor de Verónica?... — ¿Pero por que habías de renunciar?... Verónica es muy rica, millonaria... ¡La mina de San Telmo!... — ¡Verónica rompera con Demetrio de San Telmo!... ¿Y que menos puedes hacer para compensar lo que has hecho contra ella, que cederle nuestra fortuna en cambio?... — ¡Me parece muy bien que le pases una pensión!... Ella puede casarse con otro hombre rico; además... Mira, Julio Estrada... — ¡Estupida!... — ¿Que?... — ¡Caiste en la trampa!... Quise saber hasta donde llegaba tu infamia, quise asomarme al abismo de tu alma y no me engañe... ¡es como un pozo de serpientes!... — Johnny... ¡Johnny!... — ¡Codicia, ambición!... Las pasiones más sucias, las más bajas; eso hay en ti, eso hay bajo esa máscara angélical de tu cara... que quisiera arrancarte a golpes... — ¡Johnny!... ¡No me hagas daño!... — Merecias que te matara con estas manos... ¡Merecias que te pisoteara como a un reptil!... ¡Vete!... ¡Vete!... ¡Sal para siempre de esta casa!... ¡Huye de mi si quieres salvar tu vida miserable!... Huye ahora... huye... ¡o será demasiado tarde!... En sus ojos hay un relámpago de locura. Virginia espantada se alza corriendo hacia la puerta; pero ya en ella se yergue como puede hacerlo una víbora segura del poder venenoso de su lengua silbante... — ¡Pero Verónica nunca será tuya!... ¡Nunca te querrá!... Seguirás siendo el perro que se arrastra a sus pies... mientras se burlan de ti hasta los criados... — ¡Virginia!... Ha ido sobre ella, pero ya Virginia corre con su felino paso de tigresa, mientras Johnny tropieza con su padre... — ¡Johnny!... ¿Estás loco?... — Se va... ¡se escapa!... — Es lo mejor que podía suceder, Johnny... ¡que huya, que se vaya!... ¡Que se aparte de todos como la mala yerba!... Johnny ha logrado escapar de manos de su padre y cruza como un rayo hasta un auto de alquiler estacionado frente a la puerta lateral... — ¡Pronto!... ¡Siga usted a ese convertible!... ¡Alcancerlo!... ¡Le daré lo que pida si lo hace!... ***** Virginia empuña el timón de su auto como ciega, como loca. Ha visto en el lujoso convertible, preparada allí para la alegre fuga de novios el único medio de escapar al violento ataque de Johnny. Demasiado claro ha visto en sus ojos que cumplirá su palabra. Bien segura está de que es capaz de matarla y el terror eriza sus cabellos haciéndola acelerar más y más... Como un relámpago cruza las calles... cuadras y cuadras van quedando atrás, mientras ella toma las curvas sintiendo patinar peligrosamente las ruedas del auto... Pero el auto que lleva Johnny también parece volar... Le ha visto, primero por el espejo, luego vuelve imprudentemente la cabeza, loca de espanto... Ya está frente a la carretera... pero se acerca también el mayor de los obstaculos. El tren que se aproxima... Luces rojas, barras a cuadros, las varas que cierran la carretera han bajado mientras lanza sus tañidos de alarma la campana... pero como si un demonio la impulsara embiste las varas que saltan en pedazos... — ¡Virginia!... ¡Virginia!... Es Johnny el primero en llegar; pero el espanto le detiene junto al auto destrozado. Allí está el traje de novia, roto en jirones, manchado de sangre y entre los hierros retorcidos, bajo las ruedas del tren, como espantosa visión de pesadilla, la cabeza de Virginia separada del tronco, los sueltos cabellos desgreñados, los claros ojos abiertos y fríos, pasmados en el hielo de la eternidad... |
Вероника пересекла полный гостей холл, избегая знакомых лиц, равнодушная к изумленным взглядам, не отвечая на приветствия и замечания, убегая от себя, а быть может, убегая от крика собственного сердца, преодолевая отчаянное желание слушать этот голос, снова звучащий за ее спиной… Встревоженный и печальный голос Деметрио… - Вероника,... послушай… выслушай меня. - Месье Бело!.. Деметрио окликнул француза, бегущего рядом с ней… Двое мужчин остановились в нескольких шагах друг от друга, обмениваясь взглядами, словно бросая вызов друг другу. Вероника ищет поддержку и опирается на руку своего друга… - Мы уходим отсюда!.. Увезите меня отсюда как можно скорее… - Вероника, нам нужно поговорить!.. Ты должна понять меня… Должна простить… - Увезите меня отсюда, друг мой… Увезите… - Месье Бело… Я прошу, чтобы Вы оставили меня наедине с моей женой. - Извините, Сан Тельмо, но, кажется, сеньора не желает этого… - Если Вы не уйдете!.. Деметрио угрожающе шагнул навстречу Бело, но Вероника преградила ему путь, подчинив его одним лишь взглядом. - В чем дело?.. Опять насилие?.. Снова грубый вызов, сметающий все?.. Ты можешь обижаться, можешь злоупотребить своей силой, но есть нечто, чего ты не добьешься ни насилием, ни своей яростью – мое сердце, Деметрио. Это сердце велит мне уйти от тебя навсегда. Идемте, месье Бело!.. - Как прикажете, мадам… Он предлагает Веронике руку, и она удаляется, опершись на нее. Деметрио остается в неподвижности, как пригвожденный, под теми же самыми деревьями, под которыми однажды услышал он от Вероники слова любви. *** Похоже, в спальне Вирхинии жизнь остановилась… Какой грубый, тяжелый, жестокий удар получили эти безмолвно кровоточащие сердца… По-прежнему повернувшись ко всем спиной, Джонни делает несколько шагов. Он уткнулся лицом в оконное стекло. Его душа как будто сверзлась с высот в пропасть, и кто знает глубину этой бездны… Вирхиния подняла глаза, опухшие от пролитых слез, и со страхом взглянула на мужа. Не задержавшись на прямой, суровой фигуре дона Теодоро, ее глаза с тоской ищут расстроенное, бледное-пребледное лицо доньи Сары… - Тетя Сара!.. - Молчи,.. молчи!.. Ни слова. Ни единого слова… К чему слова?.. Ведь теперь ты не сможешь больше обманывать меня… - Тетя Сара!.. - Ты, как змея, которую я пригрела на своей груди. Ты принесла мне душевные страдания, замарав моего горячо любимого сына, разрушив его жизнь… Проклятая злодейка!.. Ты должна будешь уйти из этого дома… - Успокойся, Сара… Успокойся!.. Это Джонни должен решать… Иди со мной. Дом все еще полон гостей, которым не виден дым, хотя огонь опалил наши души!.. Иди... иди со мной… Дон Теодоро взял жену под руку и вытащил из спальни, но весь гнев доньи Сары растворился в слезах… - Подумать только, я любила ее, как родную дочь!.. - Пойдем в твою комнату… Там ты успокоишься!.. - Я как будто сошла с ума, не могу не думать!.. - Я понимаю, как ты страдаешь… - А Вероника?.. Куда она пошла?.. Что с ней будет?.. Мы были так жестоки, так несправедливы!.. - Когда ты успокоишься, мы пойдем искать ее… К тому же Деметрио только что ушел за ней. Нужно предоставить ей возможность защититься, хотя я очень боюсь, что ничего не удастся… Я знаю Веронику. Ее благородство, достоинство, ее гордость… Она – вылитый отец. Хотел бы я иметь такую дочь, она – гордость рода Кастело Бранко… Благослови ее Господь!.. - Теодоро!.. - И как только нам добиться ее прощения… - А Джонни?.. Наш Джонни?.. Теперь он будет любить ее так сильно, как никогда. Он будет чувствовать себя самым несчастным из мужчин, привязанным к ней… - Молчи, Сара, молчи!.. Только он должен решать… *** Джонни медленно повернулся лицом к женщине, на которой только что женился. Они – наедине в закрытой комнате. По дорожкам парка катятся экипажи и машины с разъезжающимися, судачащими гостями. Джонни начинает представлять себе всю глубину пропасти, разделяющей их с Вирхинией, всю мрачную, черную бездну; то грязное, тинистое болото в которое, скатилась его жизнь. - Вирхиния!.. - Джонни… Джонни мой!.. - Я тебя убью!.. - Что?.. - Впрочем, ты даже смертью не искупишь вину!.. - Джонни… Джонни!.. - Ненавижу!.. Я всей душой ненавижу тебя!.. Я ненавидел тебя, не понимая этого, с тех самых пор, как ты рассказала мне о Веронике, ненавидел, не отдавая себе отчета, хотя и думал, что твоя ложь была правдой… - Ох, Джонни, нет!.. - Потому что эта ложь запятнала, опозорила ее, женщину, которую я всегда боготворил… Она – зеркало благородства, порядочности и достоинства! Ее, самую чистую, самую возвышенную, самую верную и преданную!.. - В чем состояло мое преступление, кроме любви к тебе?.. - Твоей любви ко мне… Когда ты причинила мне столько зла!.. - Я сделала это, потому что всей душой любила тебя и мне нужно было разлучить вас, потому что мне было больно видеть, что ты ползал, как собака, за куском черствого хлеба, который тебе не давали… - Замолчи!.. - Это – правда!.. Я любила тебя… Любила тебя… Я знала, что ты безвольный, робкий. Я знала, что такая женщина, как Вероника никогда не смогла бы полюбить тебя… А я тебя любила… - Все, хватит!.. - Ради тебя, только ради тебя я совершила эту подлость!.. Ради тебя я прогнала Риккардо, из-за тебя для меня не имеет значения, что он умер изгнанником. Ради того, чтобы разлучить тебя с ней, я и оклеветала Веронику. Я не знала, что она выйдет замуж за Сан Тельмо. Я думала, что дядя Теодоро никогда не согласился бы на это, да и ты тоже не допустил бы. Нужно было опозорить ее. Было просто необходимо, чтобы было в ней нечто, что заставило бы тебя возненавидеть ее, чтобы суметь отвоевать тебя. Тебя, который для меня дороже всего белого света, дороже достоинства и моей совести!.. Вирхиния подползла к ногам Джонни. Как осьминог щупальцами, она обвила руками его колени, в ее голосе проскальзывают странные нотки, он будто пропитан слезами,.. но Джонни гневно отталкивает ее. - Не притворяйся, что ты сделала это только из-за любви ко мне, ты это сделала из-за ненависти к Веронике… Ты уже не помнишь, что кричала мне, когда мы возвращались из церкви. Ты забыла, что сорвалось с твоих губ, когда ты уверовала в свою победу, была убеждена в своем триумфе. Ты сказала, что ненавидела ее, и ненавидела всегда!.. - Да, да, это – правда!.. Я ненавидела ее также сильно, как любила тебя… Прости, прости меня… Дрожащий, пошатывающийся Джонни не двинулся с места. Как стрелы вонзаются в его благородное и великодушное сердце эти слова. Вирхиния заметила бледность и колебания Джонни, и вспышка ликования воспламеняет ее глаза. - Ты меня прощаешь, правда?.. - Ты могла бы искупить свою вину?.. - Как?.. - Ты могла бы вынести то, что вынесла Вероника?.. Сельву, опасности, бедность, унижения?.. - Я… я!.. - Ты смогла бы отправиться в путь вместе со мной, если я откажусь от своего наследства в пользу Вероники?.. - Но зачем тебе отказываться?.. Вероника очень богата, она – миллионерша… Рудник принадлежит Сан Тельмо!.. - Вероника порвала с Деметрио де Сан Тельмо! Что еще, кроме этого, ты можешь сделать, чтобы компенсировать то, что ты совершила против нее, что еще отдашь ей взамен нашей судьбы?.. - Мне кажется было бы вполне достаточно, если бы ты дал ей пособие!.. С другой стороны, она может выйти замуж за другого богатого мужчину… Да хоть за Хулио Эстрада, например… - Дура!.. - Что?.. - Ты попалась в ловушку!.. Я хотел узнать, до какой степени дошли твои бесчестье и подлость, хотел убедиться в падении твоей души и не обманулся… Ты – настоящая змея!.. - Джонни… Джонни!.. - Алчная, тщеславная, амбициозная!.. Твои чувства – самые грязные и непристойные, самые низменные. Вот что ты из себя представляешь, вот что скрывается под маской твоего ангельского личика. Как бы я хотел ударить тебя… - Джонни!.. Не делай мне больно!.. - Ты заслужила, чтобы я убил тебя вот этими руками… Чтобы раздавил тебя, как змею!.. Уходи!.. Уходи!.. Уйди навсегда из этого дома!.. Не попадайся на моем пути, если хочешь спасти свою жалкую жизнь!.. Убегай прямо сейчас… исчезни,.. или будет слишком поздно!.. В глазах Джонни – вспышка безумия. Вирхиния в панике вскакивает и бежит к двери. Там она приподнимается, как гадюка, уверенная в силе своего ядовитого шипящего языка… - Но Вероника никогда не будет твоей!.. Они никогда тебя не полюбит!.. Ты так и будешь собачонкой, ползающей у ее ног… пока все насмехаются над тобой, даже слуги… - Вирхиния!.. Он бросился на нее, но Вирхиния уже по-кошачьи мягко убегает. Джонни сталкивается с отцом… - Джонни!.. Ты сошел с ума?.. - Она ушла… Тайно сбежала!.. - Это – самое лучшее, что могло произойти, Джонни… что она сбежала!.. Что убралась ото всех, как вредный сорняк!.. Джонни высвободился из рук отца и молнией промчался к взятой напрокат машине, припаркованной у боковой двери… - Быстрее!.. Следуйте за тем автомобилем!.. Догоните его!.. Я заплачу, сколько скажете, если догоните его!.. *** Как безрассудная, как безумная, Вирхиния судорожно сжимает руль машины. Она увидела в роскошном автомобиле, подготовленном для веселого побега новобрачных, единственный способ ускользнуть от приступа ярости Джонни. Она слишком отчетливо разглядела в его глазах, что он сдержит свое слово. Он наверняка способен убить ее. От ужаса ее волосы встают дыбом, страх заставлет ее все быстрее и быстрее гнать машину… Как молния мчится Вирхиния по улицам… Многие километры остались позади. Преодолевая повороты, Вирхиния почувствовала опасное скольжение колес, ее автомобиль заносит… Машина, везущая Джонни, тоже будто летит… Вирхиния заметила ее сначала в зеркало, потом она неосторожно поворачивает голову, обезумев от страха… И вот уже перед ней шоссе… Но надвигается также и главная помеха. Приближается поезд… Тревожно звонит колокол, мигают красные огоньки, и длинный полосатый шлагбаум, перекрывающий дорогу опустился… Но словно злой демон толкнул ее на таран… и шлагбаум разлетается на куски… - Вирхиния!.. Вирхиния!.. Джонни подбежал первым, но ужас остановил его рядом с искореженным автомобилем. Свадебное платье разодрано в клочья и залито кровью. Среди груды исковерканного железа, под колесами поезда, как в ночном кошмарном сне, ужасающе жуткое зрелище – голова Вирхинии, отделенная от туловища: распущенные, растрепавшиеся волосы и открытые ясные и холодные глаза, скованные льдом Вечности… |
© Перевод — Вера Голубкова
