
Mayo 1
Mayo 2
Mayo 3
Mayo 4
Mayo 5
Mayo 5
Mayo 6
Mayo 6
Mayo 7
Mayo 8 |
Май 1 Сегодня рабочий день, но никто не работает. Причем не только не работают, но даже не хоронят умерших. Так что этого господина Синюшку собираются хоронить завтра. Я упросил одного парнишку, который уже принес три венка, чтобы он разрешил мне занести этот последний венок, чтобы я, наконец-то, смог увидеть лицо покойного. В комнате стоял душный запах цветов и скорбящих людей. Когда я прихрамывая на негнущуюся ногу, внес свой венок, какой-то кабальеро взял его у меня из рук и дал мне пять песо. У этого господина был довольно-таки красный нос, явный признак того, что он плакал. Это был показатель того, что семья умершего — замечательные люди. Оказывается, этот паренек с венком поджидал меня снаружи и потребовал у меня чаевые. - Гони четыре песо, и я дам тебе это, — сказал я ему. - С какой это стати я отдам тебе четыре песо? Эти пять песо — мои. - Ну уж нет, сеньор, не выйдет. Они — мои. Я внес венок. К тому же четыре песо мне дали за мою хромую ногу. - Ты этого не знаешь. Я притащил венок, и чаевые — мои. - Тогда я пойду искать венок, а ты его принесешь. И поглядим, дадут ли тебе пять песо, — ответил я. Мы начали спорить, но что-то заставило нас замолчать. Тогда мы вошли ко мне домой, чтобы продолжить спор. Неожиданно мы сцепились, я повалился на пол и не смог больше удержать этого пройдоху, и эта свинья утащила с собой пять песо. Но он мне за это заплатит! Когда он принесет еще один венок, я подставлю ему подножку папиным зонтом. Но этот пацан больше не вернулся, зато пришел другой, с которым мы крепко подружились и вместе пили чай на кухне. Он работает в цветочном магазине, который называется «Цветок Лилии». Такие же позолоченные буквы и на его фуражке. У него 8 братьев и сестер, и я позвал их пить чай завтра, потому что ужасно жить одному в большой квартире. Парнишку зовут Хасинто Сото и его отец — президент кампании. Он пообещал мне принести килограмм цемента и нескольких недавно родившихся мышат. Май 2 Сегодня был замечательный день. Мама ушла на весь день с отцом и я остался один с Доми, когда нагрянули мои гости, все восемь Сото. Шесть ребят и две девчонки. У девчонок были влажные волосы, а в руках они держали носовые платочки. Ребят звали Хасинто, Урбано, Сегундо, Эфрен, Сократес и самый младший Худитас. Просто счастье, что у Домитилы было оставшееся с обеда рагу и она приготовила десерт, который мы сразу умяли, едва она его приготовила, допили молоко и доели вперемешку яйца, хлеб, масло и мармелад. Но мы остаемся голодными. Нам было довольно сложно играть, потому что эта квартира очень маленькая. Но мы разошлись по всем комнатам, и еще мы битком забили лифт и играли в нем. Поначалу Худитас плакал, но потом смеялся, словно его щекочут. Стоял такой гвалт, что мы не слышали, когда вызывали лифт. Оказалось, что четыре каких-то сеньора, звонившие с других этажей, разозлились, распахнули дверь и мы застряли между этажами. Сначала мы ужасно испугались, девчонки визжали, и даже Хасинто подумал, что мы здесь умрем, но вот подошел один запыхавшийся сеньор из тех, что звонили, и сказал, что собирается позвать владельца лифта и что, если мы не уберемся восвояси, нам дадут взбучку. Этот сеньор был похож на буйвола из-за того, что был в бешенстве и весь красный.Он крикнул отсюда, чтобы закрыли дверь и спустил нас на свой этаж, но должен был снова подняться с нами на мой этаж, потому что я со своим гипсом не мог подняться по лестнице. После этого мы играли в школу и преотлично провели время. А затем спустились на лифте навестить сеньора гипнотизера, и он всех нас загипнотизировал. На всех Сото напал такой сон, что они вынуждены были уйти. А меня одолел испуг, что они так и будут спать, и останутся в автобусе, и не попадут домой. Как бы то ни было, им осталось прийти утром к завтраку. К завтраку пришли Сото и принесли мне цемент и мышат. Но один мышонок выскочил в дверь, прошмыгнул в квартиру сеньора Синюшки и поднял там переполох. В квартире стоял такой гомон и галдеж, а один из ударов был так силен, что мы испугались и не осмелились позвонить, чтобы забрать мышонка обратно. Но когда мы отпустили другого мышонка, Доми издала вопль и залезла на посудомоечную машину. Подставка накренилась и рухнула вниз вместе с мывшимися в машине бокалами. Вода била ключом и залила кухню. Домитила сильно порезалась о бокалы, и кровь текла струей, как вода из родника. Бежала вода, бежала кровь, бегала мышь и все Сото тоже. Тогда Хасинто Сото забинтовал порез, и кровь остановилась. Тем временем Урбано с Эфреном изловили мышку и, чтобы она не улизнула снова, посадили ее в стеклянную банку из-под мармелада. Между тем все вокруг было похоже на настоящий бассейн, мы скользили по воде, и двое Сото упали и промокли. Когда кровь остановилась, Домитила сказала, что нужно привести в порядок посудомоечную машину и послала Хасинто за мастером, своим близким другом, который мигом примчался. Но прежде чем чинить машину, он обработал ее рану. И именно тогда, когда машина была отремонтирована, вернулась мама с отцом и тетя Лала, которая пришла на ужин со своим мужем. Отец был так разгневан, а тетя Лала так хохотала, что все Сото предпочли убраться вовояси. Хуже всего было то, что их мышонок осталася в стеклянной банке из-под мармелада, и теперь я должен его хорошенько спрятать, потому что людская ярость еще не улеглась. Теперь они говорят, что завтра утром я возвращаюсь в интернат, потому что если я могу творить зло, то отлично могу и учиться. Главное, чтобы меня не толкали, подшучивая над ногой в гипсе, потому что когда человек падает, он не может удержаться на ногах. К тому же возвращение в школу не имеет для меня почти никакого значения, потому что мне уже надоело дома. Словом, человека наказывают, заставляя лежать в кровати, где он монотонно проводит целую неделю. Они никогда не думают, что вещи происходят случайно и считают, что все это — со зла.
Май 4 Когда я вошел в школу, меня встретила приветственными криками вся малышня. Думаю, что я должен быть похожим на жертву автоаварии, потому что все, и особенно мелюзга разглядывали и трогали меня, а один из первоклашек закричал. Но скоро про меня стали забывать, меня слишком мало ценили, потому что я не годился для игр с мячом, и я не чемпион по прыжкам. Теперь Уркьета прыгает даже во сне. Я принес пакет с темными банками, в том числе и банку с моей мышкой. Когда мы ложились, я достал ее, чтобы покормить, и тогда все снова стали меня ценить. Только теперь я должен давать своего мышонка всем по очереди, потому что, если я не дам, то они обо всем расскажут. Мы с ним играем, бегая по спальне и забивая голы, гоняя его то в одну сторону, то в другую. Все было просто замечательно, потому что мы друг друга отлично понимали и даже смеялись втихушку. Я научился бегать на одной ноге. Потом мы положили мышонка в банку и закрыли ее той же самой тряпкой, потому что в банке должен быть воздух, чтобы мышонок мог дышать. Банку я спрятал в тумбочку. А завтра утром мы встанем в шесть часов, чтобы суметь поиграть в то же самую игру, и ночью тоже. Май 5 Эта грязная свинья Уркьет подстроил мне гадость, подложил мне свинью. Как только мне снимут гипс, я стану чемпионом по прыжкам, хотя бы для того, чтобы отплатить ему за это. Он украл у меня мышонка, сунул его в карман, а затем отпустил его в столовой во время завтрака. Бедненький мышонок стал карабкаться по сутане отца Карлоса. Святой отец подпрыгнул, и мышонок был почти оглушен ударом, но продолжал убегать. Мочо начал гоняться за ним с метлой, и преследовал его до тех пор, пока не убил. Мы все молчали, как немые, мне было так жалко мышонка и так больно, что я не мог завтракать. А потом я переворошил все ведро с мусором, чтобы найти мышонка. Я забальзамировал бы его, если бы у него не было крови. Но поскольку кровь была, я предпочел похоронить его, и вырыл ему могилку в саду. Я так раскаиваюсь в том, что мне подарили мышонка, ведь его убили, а он был так счастлив со всеми Сото. Я написал бы Хасинто, чтобы рассказать ему об этом, но не знаю его адреса. Май 5 Вечером, когда мы начали укладываться спать, я обнаружил у себя под подушкой листок бумаги, в котором говорилось: «Приходи этой ночью в спортзал. Есть дельце, интересующее тебя. Ничего не выясняй, и приходи молча. Жду тебя в 11.» Листок не был подписан. Он был из-чьей-то тетрадки. Записка была накорябана печатными буквами. Я подумал, что если я не пойду, меня сочтут трусом, и еще подумал, что все получили такой же листок, а поскольку нужно было держать язык за зубами, никто об этом и не говорил. Так что, хотя я и боялся выходить из спальни, когда все, кажется, уснули, я поднялся, надел штаны и футболку и пошел в спортзал. Там никого не было, я довольно долго ждал, стараясь пригладить слегка взъерошенные волосы. Наконец, я убедился в том, что это была шутка, и вернулся в спальню. Когда я пришел, то увидел, что трое ребят сидят на моей кровати, читая мой дневник. Я был так взбешен, что даже и не уразумел, кто это был. По крайней мере, я увидел, что Уркьета лежит на своей кровати, потому что он спит сбоку от меня. Я подошел к нему, чтобы отплатить ему за все, но он притворился спящим, и хотя я пихал и тряс его, как грушу, я так и не смог разбудить его, чтобы он получил по заслугам. Однако ж, мне не приснилось, что читали мой дневник, потому что он, несчастный, валялся на моей кровати, открытый и со смятыми листами. То, как со мной поступили, подло и низко. Завтра я отплачу. И самое первое, что я должен сделать, это узнать, кто написал мне этот листок, потому что именно он это все и придумал. Май 6 О вчерашнем я рассказал Гомесу, и его осенило. Мы придумали выпускать журнал с печатными буквами, чтобы сцапать злодея, ни единым словом не обмолвившись о том, что произошло. Во время отдыха мы подкинули эту идейку, и всё отлично прокатило. Все хотят написать в журнал. Гомес сказал им, чтобы каждый человек принес какую-нибудь забавную историю, или рассказ, а самые лучшие получат вознаграждение в двадцать песо. Хотя журнал будет в одном экземпляре и не будет продаваться, он будет даваться на время за двадцать песо. Таким образом мы получим много денег. Итак, завтра нам принесут рассказы, шутки, анекдоты, и мы сравним почерки и узнаем, кто же это был. Май 6 Журнал — расчудесный. Он называется «Смешляндия», в нем шестьдесят анекдотов и два рассказа. Он не продается, но дается на время за два песо и читается в нашем с Гомесом присутствии, чтобы никто его не зачитал. Сегодня за вечер, всего лишь на аренде журнала мы заработали 120 песо, и не получили больше только потому, что не хватило времени, так что завтра мы заработаем вдвойне. Я не пишу больше, потому что с этим журналом у меня не было времени сделать уроки. Май 7 Теперь все хотят, чтобы мы выпускали журнал каждый день,вот только ни на что нет времени. Гомес — ответственный за то, чтобы получать и отдавать деньги, а я должен принимать рассказы, верстать журнал и смотреть, кто его читает. Во втором номере «Смешляндии» гораздо больше шуток и анекдотов, потому что теперь все приносят по 5-6 статеек. И я должен столько всего сделать, что у меня не было времени, чтобы сравнить буквы. Да мне уже и не важно, кто мне наврал. Май 8 Отец Карлос отобрал наш третий номер «Смешляндии», потому что этот дурак, дубина стоеросовая, Уркьета принес журнал в столовую и оставил его на стуле. Тогда отец Карлос приказал позвать Уркьету и расспросил его, а это трепло* обо всем проболталось. Хуже всего, что, как на грех, в этом номере почти все шутки касались отца Карлоса. Мы с Гомесом вынуждены были пойти к отцу-настоятелю, поджидающему нас в кабинете с журналом в руках. Лицо у святого отца было очень суровым. Он строго спросил нас, не мы ли сделали этот журнал. - Да, святой отец, мы, — ответили мы хором. - И вы пишете все, что в нем выходит? - Нет, святой отец. - Тогда вы можете сказать, у кого хватает наглости издеваться над отцом Карлосом и выставлять его на посмешище. - Нет, святой отец. - В таком случае на вас возложат всю ответственность и, ко всему прочему, вас накажут. - Мы это не писали, — сказал Гомес. - Вы выпустили это в своем журнале, вот и отвечайте за это. - Это не было злым умыслом, — заявил Гомес. - Каково же было тогда ваше намерение? — спросил настоятель. - Выявить по почерку, кто послал ему вот эту анонимку, — произнес Гомес, показывая на меня. - И что же, выяснили, кто это был? - Нет, святой отец. Мы позабыли узнать, кто это был, потому что мы должны были столько всего делать с этим журналом. - Вот значит как, они, видите ли, издают журнал, чтобы выявить анонимщика и бесплатно публикуют на учителей необоснованные, оскорбительные статейки. - Не бесплатно, святой отец. За деньги. - То есть как за деньги? - Мы платим двадцать песо за каждую шутку. - Еще хлеще, значит они платят за каждое оскорбление. - Да, святой отец. - Нет, святой отец. - Покончим, наконец, с этим. Эти двое остаются под замком на всю неделю, без воскресной прогулки. А за следующий журнал с оскорблениями я исключу их из школы. Выйдя из кабинета, Гомес спросил у меня: ; - Почему ты не сказал, что это Уркьета пошутил о жвачном животном? Мы были бы свободны от наказания. А теперь вот я лишился прогулки в воскресенье. - А почему ты не сказал? — ответил я ему вопросом на вопрос. Мы немного поспорили, но на выходе к нам присоединились несколько человек, чтобы узнать, как все прошло с настоятелем. Некоторые рассмеялись, узнав, что мы наказаны, другие сказали, что мы были отличными парнями. Но мы с Гомесом были в таком гневе, что пошли прямехонько сверять шуточки из первой «Смешляндии» с моей бумажкой и выяснили, что это был Уркьета. Мы разозлились еще больше, потому что нас наказали по его вине. Я направился прямиком к нему, встал перед ним у самого подъезда и сказал: - Защищайся! Это тебе за анонимку! — и влепил ему пощечину. Когда он выпрямился, я добавил: «А это — за воровство моего дневника! — и вмазал другую, а когда он собрался мне ответить, я закатил ему третью оплеуху со словами, — А эту получи за мое с Гомесом наказание!» Ошарашенный и оглушенный Уркьета упал на землю в тот самый момент, когда показался отец Карлос. Тогда ребята его подняли и и устроили такой галдеж, вопя: - Теперь ты водишь! — и неистово носились, и все падали, будто играя, и будто бы Уркьета один из играющих, так что он не смог на меня наябедничать. После, в столовой, он мне сказал: - Ты считаешь себя крутым, так? Но, я отплачу тебе за то, что ты меня ударил. Клянусь. Ты еще пожалеешь о своих трех пощечинах. Но я его не боюсь.
* bocón — здесь: трепло, болтун |
© Перевод — Вера Голубкова