La mañana avanzaba monótona, tranquila. Quería hablar con Bruno sobre Paloma, pero, entre clase y clase, se levantaba y se marchaba del aula un par de minutos hasta el comienzo de la siguiente. Así que no pude hacerlo. Me empezaba a preocupar de verdad mi exnovia. No había recibido ni un solo mensaje de ella en dos días y tenía un mal presagio. Lo que mi amigo me había dicho antes de entrar en el instituto hacía que me estuviera comiendo la cabeza. ¿Estaría bien?
Lo único que me alejaba de aquellos pensamientos era Laura. En diferentes ocasiones, intercambié miradas con ella que me provocaban cosquilleos en el estómago. Me envió varios WhatsApp para preguntarme si se me había ocurrido algo con lo que compensarla por no llamarla cuando dije que lo haría. Aquella chica era igual de guapa que de insistente. Aunque era capaz de sacarme una sonrisa con sus locas ocurrencias.
«Me encanta que me llames insistente y no me digas directamente que soy una pesada.»
Ése fue su último mensaje, con el que se ganó mi última sonrisa. Fue en plena clase de Filosofía, la asignatura a la que tanto odio le teníamos las dos. Escuchando al profesor nombrar a los presocráticos, recordé el momento en aquel AVE desde Barcelona en el que la vi por primera vez. Jamás imaginé que una chica como aquélla pudiera fijarse en alguien como yo. Físicamente, era perfecta. Y sí, estaba muy loca. Tanto que, a veces, no lograba comprenderla y me ponía muy nerviosa. Pero me había ido ganando con sus excentricidades. Sin embargo, una parte de la historia todavía no tenía respuesta: ¿cómo había terminado Laura en el mismo instituto que yo? Nunca se lo había preguntado en serio. ¿Todo era una casualidad?
—Meri, ¿tienes un folio? —me preguntó Ester en voz baja—. Se me han acabado.
—Claro. Espera.
Cogí la carpeta que tenía debajo de la mesa para darle una hoja y la abrí. Mi sorpresa fue enorme cuando me encontré, encima de todos los que estaban en blanco, un folio escrito con una letra que no era la mía. Se trataba de una lista de diez líneas numeradas del uno al diez, titulada «Así me gustaría que me compensaras»:
1. Dándome el mejor beso que hayas dado en tu vida.
2. Invitándome a un batido gigantesco de chocolate.
3. Regalándome unos pendientes de aro. ¡Me chiflan los aros!
4. Llevándome a dar un paseo bajo la luz de la luna.
~ 96 ~
5. Yendo conmigo a un conciertazo y volvernos locas cantando.
6. Prometiéndome que tarde o temprano (más bien temprano) tendré mi oportunidad.
7. Duchándote conmigo en tu casa o en la mía (con ropa, claro, de momento).
8. Con media hora de masaje en la espalda.
9. Compartiendo una bolsa enorme de chucherías sentadas en el Retiro.
10. La mejor manera de compensarme sería teniendo una cita conmigo o cientos y hacer los nueve puntos anteriores y muchísimos más.
Me sonrojé y sonreí de oreja a oreja. Se debió de notar mucho mi alegría repentina porque Ester se me quedó mirando con extrañeza.
—¿Te pasa algo?
—No. Nada, nada —respondí guardando la lista dentro de la carpeta.
—¿Y mi folio?
Me di una palmada en la frente, volví a abrir la carpeta y le di una hoja en blanco a mi amiga, que seguía contemplándome como si tuviera monos en la cara.
El profesor de Filosofía continuaba hablando de cosas que no entendía. Teorías inexplicables, que nunca llegaría a comprender. Pero yo ya sólo pensaba en esa lista.
Todo lo que había escrito, cada una de las proposiciones para compensarla, eran muy apetecibles con ella.
Aunque el móvil estaba prohibido dentro de clase, comencé a escribirle otro mensaje de WhatsApp para informarle de que ya había visto aquella lista de tentaciones. Pero en ese instante, de repente, la puerta del aula se abrió. El que entró era el director del instituto. Conversó brevemente con el profesor de Filosofía y después caminó hasta la zona en la que nos sentábamos los Incomprendidos. Aquella situación me recordó a la vivida hacía unos meses cuando nos llamó a su despacho a los cinco por el regreso de Elísabet. Pero ahora eso... ¡Era imposible!
—Corradini..., María. Vengan conmigo, por favor.
Bruno y yo nos miramos y nos levantamos en seguida. Todos nuestros compañeros nos observaban. También Ester, Valeria y Raúl. Ninguno sabía qué sucedía. Acompañamos al director hasta la puerta y los tres salimos de clase.
—Ustedes tienen un imán para hacer amigos problemáticos —nos dijo con voz grave, ya en el pasillo.
No entendía a lo que se refería. Y por la cara de Bruno, él también estaba bastante perdido. ¿Estaba haciendo alusiones a Elísabet?
—¿Qué quiere decir con eso, señor? —pregunté desorientada.
—Conocen a Paloma, la chica nueva, de primero de bachillerato, ¿verdad?
Cuando la nombró, inmediatamente, me temí lo peor. Me empezaron a temblar las piernas y no estaba segura de si quería saber qué había pasado con ella. Me aterraba lo que le hubiera podido ocurrir. Pero Bruno sí que necesitaba saber lo
~ 97 ~
que le había pasado a Paloma.
—Sí, la conocemos. ¿Por qué?
—Porque quiere verlos a los dos ahora —respondió el hombre.
—¿Ahora?
—Sí, Corradini, ahora mismo —insistió malhumorado—. Parece que con las únicas personas que está dispuesta a ceder es con ustedes dos. Sus padres me han pedido por favor que los llamase.
—¿Qué es lo que sucede? ¿En qué no quiere ceder? ¿Nos puede explicar que está pasando, señor?
El director resopló y se pasó la mano por la cabeza. Parecía algo muy serio. Aunque me quedé más tranquila al saber que ella misma era la que había pedido que nos llamaran. Pero ¿por qué no lo había hecho ella misma?
—Por lo visto, sus padres quieren llevarla al hospital. Esta mañana se ha hecho cortes en los brazos.
—¡Mierda! Por eso no me cogía el teléfono —se lamentó mi amigo.
En ese instante comprendí que cada vez que Bruno salía al pasillo entre clase y clase era para llamarla. Y, por lo visto, Paloma no había respondido a sus llamadas.
—Ella no quiere ir. Hasta se ha encadenado de alguna forma a su cama.
—Madre mía —susurré.
—Sólo accedería a ir al hospital si habla con ustedes. Sus padres han insistido en que los saque de clase para que vayan a su casa con él.
Salimos del edificio y en la puerta nos esperaba el padre de Paloma. Estaba muy nervioso y andaba de un lado a otro sin control, como una fiera enjaulada. Cuando nos vio se apresuró a saludarnos.
—Gracias a Dios. Tenemos que darnos prisa.
—¿Qué ha pasado?
—No hay tiempo que perder. Vamos al coche, allí os lo explicaré todo.
Le dijimos adiós al director, que movía la cabeza negativamente, desesperado, y entramos en el coche del padre de Paloma. Bruno delante y yo detrás.
—Por favor, cuéntenos qué ha sucedido —le pedí muy nerviosa.
—Se ha vuelto completamente loca.
Aquel hombre retenía las lágrimas al hablar. Sólo guardaba la compostura porque estábamos delante nosotros. Se le notaba una gran angustia y miedo. Y tenía razones para ello.
Nos explicó que Paloma no había ido esa mañana a clase porque se encontraba mal. Le dolía el estómago y la noche anterior había vomitado. Lo achacaron a un virus. Sin embargo, sucedió algo más grave. Alrededor de las once, su madre entró en su habitación para ver cómo se encontraba. Casi se desmaya cuando vio a la chica con unas tijeras en la mano. Se había cortado el pelo de manera desigual y por sus brazos circulaban numerosos regueros de sangre. Tras el shock inicial la mujer le curó las heridas, que, afortunadamente, no eran muy profundas y llamó a su marido, que estaba trabajando. Cuando éste llegó a casa decidieron llevarla al hospital. Sin embargo, la chica se negó en rotundo. ¡No quería volver al hospital de
~ 98 ~
ninguna forma! Amenazó con quitarse la vida con las tijeras que había logrado recuperar y consiguió con una sábana atarse las piernas a la pata de su cama. Sus padres no podían controlarla y hasta estuvieron a punto de llamar a una ambulancia. Después de hablar durante más de una hora con ella e intentar convencerla para que no cometiera una locura y aceptara ir al médico, entre lágrimas, cedió, pero puso como única condición que fueran a verla primero Meri y Bruno antes de regresar a aquel lugar que tan poco le gustaba.
Es imposible describir con palabras lo que sentí dentro de mí tras escuchar hablar a aquel hombre. Y mucho más difícil aún contar, sin sobrecogerme, ni sentir escalofríos, lo que nos encontramos después en su casa.
Cuando su madre nos abrió fuimos directamente a su habitación. La preciosa Paloma, la chica que me había enamorado con su alegría y vivacidad, estaba tirada en el suelo con un pijama blanco manchado de sangre. Se había transformado en alguien que no parecía ella. Su bonita melena había desaparecido y había sido sustituida por matojos de pelo recortados aleatoriamente. Sus piernas se hallaban atadas a una de las patas de la cama y el contorno de sus ojos era de un impactante color morado oscuro. Sonrió débilmente cuando nos vio.
—Pelirrojita —susurró cariñosamente—. Te he echado de menos. Ven.
Miré a su madre pidiendo permiso y ésta accedió con la cabeza. Cogí la mano de Bruno y le invité con un gesto a que me acompañara junto a ella. Éste me siguió y los dos nos acercamos.
—¿Qué has hecho, Paloma? —le pregunté conmovida—. ¿Por qué?
—No quiero vivir sin ti. No puedo.
—Claro que puedes.
—Estoy muy triste.
—Te entiendo. Pero...
—Nunca voy a querer a nadie más. Ni nadie me va a querer a mí. Tú y yo hemos nacido para vivir y morir juntas.
Aquello me dejó sin palabras, pero no sin lágrimas, porque comencé a llorar y a sentirme responsable de lo que había pasado. Bruno se dio cuenta de que no era capaz de articular ni una palabra más. Me apartó a un lado y se puso de rodillas delante de ella.
—Hemos hablado de eso, Paloma —murmuró con dulzura.
—Lo sé, Corradini.
—¿Y en qué habíamos quedado?
—En que pasaría página y buscaría a otra chica que me hiciera feliz.
—¿Y por qué has liado todo esto?
—Porque soy tonta.
—Por supuesto que no eres tonta. Me deberías haber hecho caso —continuó regañándole Bruno con dulzura. Como si dialogara con una niña de tres años.
Los dos parecían entenderse. Hablaron un buen rato sobre ella, sobre mí... y yo los observaba sin saber qué hacer. Bruno la trataba con cariño y respeto. La comprendía, tal y como Paloma me había comentado tantas veces cuando estábamos
~ 99 ~
todavía juntas. Mi amigo le transmitía confianza, aunque ni él había sido capaz de frenar aquello. Por eso esa mañana me dijo que ni los médicos podrían ayudarla. Vio venir lo que después sucedió, a pesar de que trató de convencerla por todos los medios de que nuestra historia se había terminado. Que esas cosas pasan y que ya llegaría otra que ocuparía mi lugar.
—Lo siento. Esta mañana... no tenía fuerzas. No... quiero volver a ese sitio.
—Lo necesitas, Paloma. Necesitas curarte de verdad.
—Es muy frío. Y allí me siento... sola.
—No vas a estar sola.
—Sí lo estaré. Aquel lugar es... un infierno para mí.
Entonces me acerqué más a ella. Veía las tijeras en sus manos y me daba mucho miedo que pudiera usarlas. Sin embargo, tenía que actuar.
—Te prometo, cariño, que no vas a estar sola. Nosotros vamos a cuidar de ti —señalé con toda la calma que pude—. Debes entender que lo nuestro se terminó, pero, si tú quieres, siempre me vas a tener a tu lado.
—Yo te quiero, pelirrojita.
—Y yo. Yo también te quiero, pequeña. Sé que te quiero muchísimo, pero he comprendido que te quiero más como una amiga que como una pareja. Eres una persona muy importante para mí. Por eso, no pienso permitir que te vuelvas a hacer daño. ¿Lo entiendes? Bruno y yo vamos a estar a tu lado. Te lo prometo.
Decir aquellas palabras no fue fácil para mí. No estaba segura de si lo que le estaba prometiendo luego sería capaz de cumplirlo. Pero todo lo que le aseguré fue desde la verdad y desde el corazón. Quería estar a su lado, verla recuperarse de nuevo, aunque no estaba segura de si podría hacerlo. De si una u otra soportaríamos vernos a menudo sin amor entre medias.
De cualquier forma, mis palabras sirvieron en aquel momento para que Paloma soltara las tijeras y se desatara de la pata de la cama. Temblaba nerviosa.
—¿Vendrás a verme al hospital? —me preguntó sollozando.
—Todos los días. Y me llevaré a Ester también para que nos haga compañía.
—Bruno y Ester deben estar juntos —soltó mirando a nuestro amigo—. ¿A que sí?
—Por supuesto.
—¡Eh! ¡Ese tema no es el que estamos tratando!
Las quejas de Bruno la hicieron reír por primera vez. Era una risa diferente a todas las que yo le había visto en los últimos meses, pero era una risa para la esperanza.
También fue un abrazo distinto. El primero de los abrazos distintos que Paloma y yo nos daríamos a partir de ese instante.

Утро протекало однообразно и спокойно. На перемене я хотела поговорить с Бруно о Паломе. Я встала и вышла из класса за пару минут до начала следующего урока, но поговорить с ним мне не удалось. Я не шутку тревожилась за свою бывшую девчонку. За два дня я не получила от нее ни одного сообщения, и у меня было плохое предчувствие. Я сломала себе всю голову от того, что Бруно рассказал мне перед школой. Как она там? Все ли с ней в порядке?
Единственной, кто отвлекал меня от этих мыслей, была Лаура. В иных случаях я переглядывалась с ней, и от ее взглядов у меня щекотало в животе. Она прислала мне несколько сообщений, в которых спрашивала, не придумала ли я какую-нибудь компенсацию за то, что не позвонила ей, хотя и обещала. Эта девчонка была так же настойчива, как и красива. Она могла рассмешить меня своими невероятными шуточками.
Мне нравится, что ты называешь меня настойчивой, и не говоришь прямо в лоб, что я настырная.
Это было ее последнее сообщение, и я опять улыбнулась. Урок философии, самый ненавистный для нас с Лаурой предмет, был в полном разгаре. Слушая учителя, рассказывавшего нам о досократиках, я вспомнила тот самый поезд, на котором ехала из Барселоны, и в котором впервые увидела Лауру. Я никогда не думала, что такая девушка, как она, обратит свое внимание на такую, как я. Она была сногсшибательно красива и ужасно сумасбродна. Иногда мне не удавалось понять ее, и я нервничала, но она сражала меня своей эксцентричностью. Тем не менее, у меня еще не было ответа на часть ее истории: как Лаура оказалась в той же самой школе, что и я? Я никогда не спрашивала ее об этом всерьез. Было ли это случайностью?
- Мери, у тебя есть чистые листы? – шепотом спросила Эстер. – У меня закончились.
- Конечно, подожди.
Я взяла лежавшую под партой папку и открыла ее, чтобы дать Эстер лист бумаги. Я разулыбалась до ушей, когда увидела, что поверх стопки чистых листов лежит листок, исписанный не моим почерком. Это был список из десяти пронумерованных строчек, озаглавленный: “Я хотела бы такую компенсацию”:
1. Подари мне самый лучший поцелуй в своей жизни.
2. Пригласи меня выпить грандиозный шоколадный коктейль.
3. Подари мне серьги-колечки. Я без ума от колечек!
4. Погуляй со мной под лунным светом.
5. Сходи со мной на концерт, и мы сойдем с ума, подпевая.
6. Обещай мне, что рано или поздно (лучше рано) я получу свой шанс.
7. Прими со мной душ у тебя или у меня дома (в одежде, разумеется, на данный момент).
8. Полчаса помассируй мне спину.
9. Раздели со мной огромный пакет конфет, сидя в парке Ретиро.
10. А самый лучший способ компенсации был бы – назначить мне свидание или сотни свиданий и выполнить девять предыдущих пунктов и еще много-много всего.
Я покраснела и снова расплылась в улыбке. Моя внезапная радость, должно быть, была заметна, потому что Эстер как-то очень странно посмотрела на меня и спросила:
- Что с тобой?
- Да так, ничего, – ответила я, пряча листок поглубже в папку.
- Эй, а мой листок?
Я хлопнула себя по лбу, снова открыла папку и дала чистый лист подруге, которая продолжала таращиться на меня так, словно я вся была в узорах.
Учитель философии продолжал распинаться о непонятных мне вещах – каких-то там неясных теориях, которые мне вообще никогда не постичь, – но я уже думала только о списке.
Каждое из написанных Лаурой предложений компенсации было очень заманчивым. Хотя пользоваться мобильником на уроках было запрещено, я начала писать ответ, чтобы она знала, что я уже просмотрела ее список соблазнов. В эту минуту неожиданно открылась дверь, и в класс вошел директор школы. Он коротко поговорил о чем-то с учителем философии, а потом направился в сторону, где сидели “непонятые”. Эта ситуация напомнила мне ту, которую мы пережили несколько месяцев назад, когда директор позвал нашу пятерку к себе в кабинет в связи с возвращением в школу Элизабет. И теперь это... Невероятно!
- Коррадини... Мария, идемте, пожалуйста, со мной.
Мы с Бруно тревожно переглянулись и тут же встали. Все одноклассники, в том числе Эстер, Валерия и Рауль недоуменно смотрели на нас. Никто не знал, что случилось. В сопровождении директора мы подошли к двери, и вышли из класса.
- У вас прямо магнит какой-то, вас так и тянет дружить со сложными ребятами, – сказал он нам уже в коридоре.
Я не понимала, что он имел в виду. По лицу Бруно тоже было видно, что он порядком растерян. Неужели директор опять намекал на Элизабет?
- Что Вы имеете в виду? – растерянно спросила я, пребывая в замешательстве.
- Вы знаете Палому, новенькую девушку из первого класса бачилерато, правда?
- Едва директор произнес имя, я испугалась самого худшего. У меня задрожали ноги, я не была уверена в том, что хочу знать, что с ней случилось. Меня ужасало то, что могло произойти с Паломой, а Бруно было необходимо это знать.
- Да, знаем. А почему Вы спрашиваете?
- Потому что сейчас она хочет видеть вас двоих, – ответил директор.
- Сейчас?
- Да, Коррадини, прямо сейчас, – рассердился директор. – Похоже, вы двое – единственные, кого она готова послушаться. Ее родители попросили меня позвать вас.
- Что с ней случилось? Что она не хочет делать? Вы не могли бы объяснить нам, что происходит?
Директор тяжело вздохнул и с озабоченным видом провел рукой по волосам. Он выглядел очень 
серьезным, но я немного успокоилась, узнав, что Палома сама попросила позвать нас. И все же, почему она лично не позвала нас?
- Судя по всему, родители хотят отвезти ее в больницу. Сегодня утром она порезала себе руки.
- Вот черт! Поэтому она и не отвечала мне по телефону, – сокрушенно проговорил Бруно.
И тут я поняла, что на каждой перемене Бруно выходил из класса в коридор, чтобы позвонить ей, а 
Палома, судя по всему, не отвечала на его звонки.
- Она не хочет туда ехать, и даже каким-то образом привязала себя к кровати.
- Ой, мамочки, – прошептала я.
- Если она и согласится ехать в больницу, то только поговорив с вами. Ее родители настаивали, 
чтобы я забрал вас с уроков, и вы поехали бы с ее отцом к ним домой.
Когда мы вышли из школы, у двери нас ждал отец Паломы. Он, не помня себя, нервно вышагивал 
из стороны в сторону, как зверь, посаженный в клетку. Увидев нас, он торопливо поздоровался.
- Слава богу! Нам нужно поспешить.
- Что случилось?
- У нас нет времени, чтобы его терять. Садитесь в машину, по дороге я все объясню.
Директор удрученно покачал головой. Мы попрощались с ним и сели в машину, Бруно на переднее 
сиденье, а я сзади.
- Расскажите нам, пожалуйста, что случилось, – спросила я, волнуясь.
- Палома совсем потеряла голову.
Разговаривая с нами, мужчина сдерживал слезы. Он сохранял свою уравновешенность только 
потому, что перед ним были мы с Бруно. Было заметно, что он не шутку встревожен. Он боялся, и для этого у него были все основания.
Он рассказал нам, что Палома не пошла сегодня в школу, потому что с утра ей было плохо. У нее 
болел живот, и всю ночь ее рвало. Они считали, что она подцепила какой-то вирус, однако, все было гораздо серьезнее. Около одиннадцати мама зашла к ней в комнату, чтобы посмотреть, как она себя чувствует, и едва не лишилась сознания, увидев в руках Паломы ножницы. Палома обкорнала себе волосы, а из многочисленных порезов по ее рукам сочились струйки крови. Отойдя от первоначального шока, мама обработала ей ранки, которые, к счастью, были неглубокими, и позвонила на работу мужу. Когда отец Паломы приехал домой, они решили отвезти дочь в больницу, но Палома наотрез отказалась. Она никоим образом не хотела снова попасть туда!
Палома пригрозила покончить с жизнью с помощью ножниц, которые были у нее в руках, и 
исхитрилась простыней привязать свои ноги к ножкам кровати. Родители не могли держать ее под контролем и хотели звонить в скорую помощь, но после более чем часового разговора и попыток убедить ее не делать глупостей и поехать к врачу, Палома, заливаясь слезами, уступила, но с одним условием: прежде чем она вернется в это ненавистное место, она должна встретиться с Мери и Бруно.
Невозможно описать словами, как я себя чувствовала, слушая рассказ отца Паломы, но еще 
труднее рассказать, не содрогаясь от страха, о том, что нас ждало дома.
Когда мама Паломы открыла нам дверь, мы пошли прямиком в комнату нашей подруги. Задорная
Палома, девушка, которую я любила за ее жизнелюбие и веселье лежала на полу в белой пижаме, заляпанной кровью. Она была не похожа на себя. Прекрасная копна волос исчезла, и вместо нее торчали какие-то короткоостриженные пучки. Ее лодыжки были привязаны к ножкам кровати, а вокруг глаз залегли глубокие темно-лиловые круги. Увидев нас, Палома слабо улыбнулась.
- Рыжулька… – ласково прошептала она. – Я так по тебе соскучилась. Подойди ко мне.
Я покосилась на ее маму, прося разрешения, и та кивнула головой. Я взяла Бруно за руку, призывая 
его идти вместе со мной. Мы подошли к Паломе.
- Палома, ну что ты натворила? – потрясенно спросила я. – Зачем?
- Я не хочу жить без тебя. Не могу.
- Можешь, конечно, можешь.
- Мне так тоскливо.
- Я понимаю, но…
- Я больше никогда никого не полюблю, и никто не полюбит меня. Мы с тобой были рождены для 
того, чтобы вместе жить и умереть.
У меня не было слов, только слезы. Я заплакала, чувствуя свою ответственность за то, что с ней 
случилось. Бруно понял, что я не могла вымолвить ни слова, и, отойдя от меня, опустился перед Паломой на колени.
- Нам нужно поговорить об этом, Палома, – мягко пробормотал он.
- Я знаю, Коррадини.
- На чем мы остановились?
- На том, что эта страница перевернута, и нужно искать другую девушку, которая сделает меня 
счастливой.
- Тогда зачем ты все это натворила? К чему все усложнять? – ласково упрекнул он.
- Потому что я дура.
- Никакая ты не дура, и должна будешь кое-что сделать для меня, – Бруно продолжал уговаривать 
Палому, словно та была трехлетней девочкой.
Казалось, что Бруно и Палома нашли общий язык и отлично ладили между собой. Они говорили о 
ней и обо мне… а я смотрела на них и не знала, что делать. Бруно был ласков и уважителен с Паломой, он отлично понимал ее. Она часто говорила мне об этом, еще когда мы были вместе. Бруно вселял в нее уверенность, хотя даже он не смог остановить ее. Потому-то он и сказал мне утром, что даже врачи не смогут ей помочь. Бруно всё это предвидел, хотя всеми способами старался убедить Палому, что наш с ней роман окончен, что такое бывает, и что на мое место придет другая девушка.
- Мне жаль, но сегодня утром… у меня не было сил. Я… я не хочу снова… в это место.
- Так нужно, Палома, тебе нужно лечиться. Правда, нужно.
- Там очень скучно, и мне там холодно и одиноко.
- Ты не будешь одинока.
- Буду. То место… оно… оно просто ад для меня.
Тогда я подошла к Паломе ближе и увидела в ее руках ножницы. Мне стало очень страшно оттого, 
что она могла воспользоваться ими, и все же нужно было действовать.
- Милая, обещаю, что ты не будешь там одна, мы позаботимся о тебе, будем навещать, – как можно 
спокойнее сказала я. – Ты должна понять, что у нас все закончилось, но если ты захочешь, я всегда буду рядом с тобой.
 - Я люблю тебя, Рыжулька.
- И я. Я тоже люблю тебя, малышка, очень сильно люблю. Я поняла, что люблю тебя больше, чем 
подругу, как девушку. Для меня ты самый главный человек, поэтому я не позволю тебе причинять себе боль. Понятно? Мы с Бруно будем рядом с тобой, обещаю.
Произнести эти слова мне было нелегко. Я не была уверена в том, что потом смогу выполнить свое 
обещание, но говорила я от всей души. Я хотела быть рядом с Паломой, видеть ее выздоровление, но не была уверена в том, что смогу. Как часто сможем мы встречаться, если одна из нас уже не любит? Да и вообще выдержим ли мы такие встречи?
Но, как бы то ни было, сейчас эти слова были нужны, чтобы Палома избавилась от ножниц и 
отвязала свои ноги от кровати.  Меня била нервная дрожь.
- Ты будешь приходить ко мне в больницу? – всхлипывая, спросила Палома.
- Каждый день. И Эстер приведу за компанию.
- Бруно и Эстер должны быть вместе, – сказала Палома, глядя на Бруно. – Так ведь?
- Конечно.
- Эй-эй, сейчас мы не об этом говорим!
Возражения Бруно заставили Палому впервые улыбнуться. И пусть это была совсем другая 
улыбка, не та, что я видела в последние месяцы, но это была улыбка надежды. Наши объятия тоже были другими. Мы впервые так обнялись с Паломой, но отныне будем обниматься так всегда.

como si tuviera monos en la cara – как будто на мне узоры

.