Талия. "С каждым днем сильнее"
Глава. 3. Страхи и тревоги
| Como es lógico de esperar, yo viví situaciones que escaparon de mi control; a medida que mi carrera se hacía más sólida, también se volvió más compleja. Quería que todo fuera perfecto, que saliera siempre como yo lo había planeado. Hoy entiendo que eso es imposible cuando trabajas en grupo, no solo eres tú, sino muchas personas que intervienen en un proyecto; así que cualquiera de ellas pude cometer un error que para uno podría ser imperdonable. O vivir situaciones que van mas allá de todo lo planeado, contextos que formaban parte habitual de mi vida, como cuando se me rompía el vestido justo antes de entrar en escena, cuando íbamos tarde para una presentación, cuando no se presentaba uno de los músicos… por ejemplo, cinco minutos antes de comenzar el show, el cierre de tu vestuario se atora y se rompe, ¡qué adrenalina! Por supuesto que mi vestuarista traía una bolsita que se abrocha a la cintura llamada “cangurera” cargada de todo lo necesario, agujas ya enhebradas con diferentes colores de hilos, seguros de todos los tamaños, curitas, cintas adhesivas, pastillas para el dolor de cabeza, y todo lo que pudiera servir para arreglar de inmediato el problema… qué experiencia agarramos. Había ocasiones en que mi vestuarista tenía que cocerlo apresuradamente sobre mí, mientras yo trataba de ayudarlo, ajustando la tela a mi cuerpo, no había tiempo de quitármelo. Entonces así salía, interpretaba la canción y de regreso, a romper la costura para ponerme el siguiente vestuario. Era una locura detrás del escenario. En realidad, este tipo de situaciones podía provocarme un malestar tal, que hacía que mi mente trabajara aceleradamente, como un hámster que entra en su pequeña rueda, corriendo y corriendo, dando vueltas y vueltas desenfrenadamente hasta agotarse, sin moverse de lugar; así era mi mente — me dominaba de tal manera que en ocasiones no dormía. Necesitaba controlar mi mente, necesitaba un cambio de piel, necesitaba liberarme. Algunas veces, teníamos reuniones de trabajo y planeábamos la estrategia a seguir. Cuando no salían las cosas como yo las tenía organizadas en mi cabeza, empezaba mi “hámster” a correr; gire y gire en su ruedita, y mis pensamientos me bombardeaban repitiéndome constantemente: ¿Por qué no le dije que hiciera esto? ¿Por qué me quedé callada y no le respondí esto? ¿Cómo le permití hablarme así?, y me repetía constantemente estas preguntas, haciendo un imaginario de la escena y hablándome a mí misma, respondiendo o diciendo lo que en su momento no dije. Qué tortura, qué prisión, y el resultado era obvio, no estaba satisfecha con lo que había hecho, aun cuando mi equipo, o la gente me dijera: “Que bárbara… estuviste fenomenal”, yo no me lo creía. Me tomó muchos años comprender todo esto que me sucedía, con la ayuda de psicólogos experimentados y mi propia búsqueda en lecturas de temas psicológicos, de autoestima y espirituales. Con el tiempo aprendí a hacer un alto en el camino, aprendí a verme, a ser consciente de mis pensamientos y a parar de manera definitiva este loco frenesí que en ocasiones me desquiciaba. Aunque debo reconocer, que en algunas ocasiones el “hámster” regresaba a su ritmo loco, entrando a su “ruedita”, vuelta y vuelta, hasta el momento en que yo me daba cuenta de este torbellino de ideas y paraba, ahora conscientemente, la “ruedita”. Aprendí entre tantas terapias, la importancia de encontrar herramientas que me sirvieran, ya fuera con respiraciones, lecturas o meditaciones. Uno de esos ejercicios que me tranquilizaban y me regresaban al presente era el de mi palabra mantra. Es necesario tener una palabra estratégica que te repitas en voz alta cuando te descubres en el círculo vicioso de pensamientos; algo como: “Ya te escuché, gracias”, algo que te permita regresar al presente, y te saque de estar viviendo lo que no existe. Otra de las cosas que me salvó y me devolvió la calma fue buscar actividades al aire libre como hacer alpinismo, yoga y escalar al aire libre. Estas actividades me ayudaron a descubrir un verdadero equilibrio en mi cuerpo, mi mente y mi alma, y hasta el día de hoy les doy prioridad ante cualquier otro compromiso que pueda llegar a tener. Mi lucha fue frontal conmigo misma, difícil por las fobias que fui desarrollando a lo largo de mi vida y por mis pensamientos que eran más repetitivos. Pero del fondo resurgí, me obligué a vivir mi presente, me obligué a cuidar de mí. Desde los dieciocho años, comencé a desear, añorar y necesitar mi independencia; mi vida se había centrado exclusivamente en mi carrera, no tenía oportunidad de desear o pensar en otra cosa. Mi mamá, cuyo amor por mí jamás he puesto en duda, por primera vez en su vida había logrado, por ella misma, desarrollar una carrera de mánager paralela a la mía; así que la combinación de mamámánager, mánager-mamá, llegó a fundirse de tal manera que durante mucho tiempo fue imposible separarlas; su forma de trabajar en mí, para mí y conmigo, prácticamente me convirtó en una minusválida. Todo lo tenía ya arreglado, todo ya estaba hecho, solucionado, no había nada que aprender, nada que saber, y prácticamente yo solo debía dedicarme a lo “mío”. Así que, como cualquier joven de esa edad, empecé a sentir la necesidad de experimentar por mí misma la seguridad de poder vivir sola. A pesar de que mi mamá nunca fue demasiado posesiva ni dominante conmigo o, por lo menos, nunca me lo dejó ver, yo anhelaba embarcarme en mi propia aventura. El saber que con mi trabajo yo podía fácilmente mantenerme y ser independiente económicamente, me daba la sensación de no necesitar a nadie diciéndome lo que tenía que hacer ni cuándo tenía que hacerlo. Mientras viví en México, teníamos una casa muy bella diseñada por el arquitecto Aragones, uno de los más reconocido jóvenes arquitectos de ese momento. La había construido en una área exclusiva de la Ciudad de México. La casa era demasiado grande, así que en un piso vivía mi mamá, y en otro yo. Esto me daba suficiente libertad para entrar y salir a la hora que quisiera, sin tener que darle demasiadas explicaciones. Así que, “cada chango a su mecate”, es decir, cada cual hacía su vida por su lado. Yo me iba a bailar con mis amigos hasta la madrugada, después nos íbamos a los clásicos taquitos al pastor, con su rebanadita de piña, unas gotas de limón, una salsa bien picosa para esa hora de la madrugada y a darle… los taquitos iban desapareciendo uno a uno hasta dejar limpio el plato. Y después, cada quien a su casa a dormir hasta entrado el día. Sin embargo, había ocasiones en que prácticamente yo llegaba a mi casa, me bañaba, me ponía unos pants y tenía que salir corriendo a Televisa, pues el llamado a grabación era muy temprano. Llegaba en calidad de “bulto” a sentarme a la silla para peinado, maquillaje y después vestuario. Realmente no me quejaba porque de alguna manera yo había podido salir a divertirme un poquito entre tanto trabajo tan pesado y demandante; había salido a reírme y a bailar con mis amigos, que realmente eran pocos; pero contaban como una multitud. De los diecinueve a los veintisiete años, mi ritmo de trabajo era a marchas forzadas. Novela tras novela, palenque tras palenque, presentación musical tras presentación musical; así que mis escapes eran muy importantes, eran la forma más rápida de que la presión saliera de mi ser. Cada telenovela traía sus propios retos y cada una demandaba más y más de mí. En una ocasión, en María la del barrio, tuve una crisis nerviosa. Los últimos capítulos se hacían en vivo y yo sentía que el peso de la telenovela caía sobre mí. Si alguna vez deseé volver a hacer teatro, prácticamente lo hice al final de la telenovela pues aquí no se podía decir: “Se repite”. Aquí las imágenes pasaban directamente, vía satélite, a los hogares de cientos de miles de personas; sin un ensayo previo. La única toma era la que salía, y esa toma era la mejor. No había cómo rehacerla ni había otra opción. Fue tanta mi ansiedad en esos días de filmación que tuve una crisis nerviosa. Asistimos a una reunión de emergencia en la oficina de Salvador Mejía, junto con Valentín Pimstein y Emilio Azcárraga Jean. En la reunión yo estaba temblando de ansiedad y les decía una y otra vez: “Ya no puedo… ya no puedo…”. Emilio, que además de ser en ese tiempo un alto ejecutivo de la empresa, hoy presidente de Televisa, se había convertido en un gran y querido amigo, me abrazó y me dijo: “Tranquila, todo va a estar bien. Vamos a ver qué hacemos”. Estaba atrapada dentro de mi cansancio, de la presión de todo lo que estaba pasando, de mi desesperación; así que tomé las manos de Emilio y las apreté con tal fuerza que llamé su atención alertándolo de mi verdadero estado emocional: “¿¿Que no entiendes Emilio, que yo quiero una vida normal?? ¡¡Quiero ser una mujer normal!! Quiero ser común y corriente, tener paz y tranquilidad… Yo ya no puedo con esta responsabilidad… ¡ya no puedo! Es mucha presión para mí… Sueño con ser madre, con tener mi familia, ¿cuándo va a ser esto? ¿Entiendes lo que te estoy diciendo? Si no regreso a foro ahorita no sale el capítulo esta noche, ¿si me entiendes?”. Me dieron un tranquilizante y regresé a mi camerino, mientras ellos deliberaban sobre qué hacer. Llegaron a la conclusión de que tenía que descansar un tiempo; así que me dieron dos semanas, decidieron mandarme a mi casa de Los Ángeles y ya ellos se las arreglarían. Y bien que se las arreglaron, pues hicieron un recuento de los mejores capítulos de María la del barrio, mientras yo trataba de recuperarme. Claro, había sido una crisis nerviosa por todo lo que estaba sucediendo. Pero esta solo era la puntita del iceberg, en el fondo solo quería liberarme tanto de hacer telenovelas, como de las cadenas de responsabilidad que pesaban sobre mí. Sin embargo, no todo fue tan dramático ni tan complicado. En medio de todo lo difícil que podía ser mi trabajo a ratos, mi esencia pícara nunca la perdí. Fui muy noviera, parrandera y divertida, y gracias a Dios nunca fui de drogas; solo pensarlo me aterraba, porque el patrón de conducta de mi familia es adictivo y compulsivo, y yo sabía que si probaba alguna droga me iba a ir hasta el fondo. Oportunidades nunca me faltaron, como era ya una estrella de la pantalla chica y una cantante famosa, llegaban y ponían frente a mí pastillas, cocaína, marihuana, me las querían dar de regalo, a manos llenas, pero conociendo mi estructura familiar, huí de ellas, siempre viéndolas de lejos, con miedo. Pero eso sí, el tequilita, el vodkita, las margaritas… ¡se me iban como agua! Eso si se me daba, y me divertía a más no poder. Las carcajadas, las bromas y el baile eran mi escape, una forma de rebelarme contra mi mamá, que no paraba de decirme con quién salir y con quién no. Yo solo hacía oídos sordos y buscaba salir con quien yo quería. Cuando estábamos en casa, yo tenía cierto nivel de autonomía y una vida, por así decirlo, fuera del círculo de mi madre. Sin embargo, cuando viajábamos, estábamos juntas en todo momento. Y como además de ser su hija también era la artista que manejaba, esto muchas veces creaba roces entre nosotras. A la par de este tren de vida, ciertos eventos que viví sin buscarlos comenzaron a provocar en mí una serie de fobias que me acompañarían durante mucho tiempo en mi vida, haciéndome día a día esclava de estas manías. Estas manías se manifestaban en los momentos menos esperados, y me causaban una tensión que me era difícil de controlar. Uno de los eventos que detonó estas fobias sucedió cuando tenía dieciséis años y mi hermana Fede y yo fuimos a comer hamburguesas a un lugar nuevo que habían abierto cerca del Liceo Franco-Mexicano, mi escuela de la secundaria. El lugar estaba lleno de estudiantes, principalmente de secundaria y preparatoria por lo cual cuando llegamos, nos metimos hasta el fondo del restaurante, cerca de un gran vidrio para ver pasar la gente por la calle, donde nos sentamos a comernos nuestras hamburguesas. Yo acababa de entrar a Timbiriche, y cuando me vieron, varios de los estudiantes que estaban en el local se juntaron a pedirme un autógrafo. Yo firmé algunos de ellos, pero eran muchos, por lo que les dije: “Chavos, se me va a enfriar mi hamburguesa, déjenme terminármela y ahorita le seguimos”. Nunca imaginé lo que iba a pasar. Comenzaron a juntarse alrededor de nuestra mesa mínimo unos treinta muchachos insultándome por no darles el autógrafo en ese momento. Empezaron a golpear la mesa con sus puños y sus rostros se transfiguraron en muecas de burla y amenaza… esa burla que solo se da cuando estás en grupo, lo que hoy se conoce como bullying. Yo entre en un pánico terrible, pero pude controlarme. Gracias a Dios mi hermana Fede reaccionó rápidamente, se levantó y me sacó de ahí. Mientras caminábamos hacia la salida, los muchachos nos iban abriendo paso pero no faltaron los empujones y las manos amenazando con golpearnos. Llegamos a la calle y nos subimos al auto, y apenas se cerró la puerta me solté a llorar… lo único que quería era comerme una hamburguesa. Esta fue una de las primeras fobias que adquirí, el terror de tener muchas personas alrededor mío, multitudes de personas cercándome, cerrando el círculo de mi entorno. Una y otra vez tuve que enfrentar esta fobia social. Otro episodio que reforzó el de las hamburguesas, fue el que ocurrió cuando nos habíamos presentado en un show y todos los fans de Timbiriche querían una foto o un autógrafo de nosotros. Había una gran multitud de jóvenes que al vernos subir en la camioneta que nos estaba trasladando, corrió hacia nosotros rodeando el vehículo. Teníamos todas las ventanas cerradas y querían que las abriéramos para pasarnos sus fotografías, discos, playeras y otras cosas más para autografiárselos. Al no abrirles, los muchachos comenzaron a mover el vehículo de un lado a otro, por un instante pensé que la camioneta se volteaba. El pánico entró en un segundo, no sé ni cómo salimos de ahí, y aunque al final no nos pasó nada, esa impresión de fragilidad me ha acompañado en todo momento. Este tipo de vivencias comenzaron a crear en mí momentos de mucha aprensión física y emocional. Comencé a desarrollar cierto tipo de manías. Así como el personaje de Jack Nicholson en la película As Good As It Gets donde prendía y apagaba la luz y abría y cerraba el cerrojo de su puerta infinidad de veces antes de poner un pie fuera de su departamento, o el personaje de Leonardo di Caprio en El Aviador que se lavaba compulsivamente las manos hasta sangrar, así me venían esos ataques compulsivos de mis manías; entre broma y broma mi familia me comenzó a decir Howard Hughes mucho antes de que saliera la película. Pasaron muchos años para saber por qué actuaba de manera tan obsesiva. La doctora con la que trabajé para curarme de mis fobias me hizo entender que muchas veces vives cambios tan radicales que no puedes entenderlos ni controlarlos, se te escapan, como el aire que no puedes atrapar, o como el agua, que la sientes mas no puedes agarrarla. Cuando no hay una estructura normal en lo que vives o experimentas en la vida, de manera subconsciente desarrollas lo que se conoce como agorafobia, que es un trastorno de ansiedad que consiste en el miedo a los lugares donde no se puede recibir ayuda, por temor a sufrir una crisis de pánico; en realidad se puede definir como miedo al miedo. Entre los miedos que experimenta el agorafóbico están el perder el control y hacer el ridículo, o el no querer salir de su casa, entre otros. Así que al desarrollar mis obsesiones y mis manías, lo que estaba buscando en realidad era seguridad, sentir que tenía el control de mi vida y de mi mente al seguir estos rituales que me había formado. Sé perfectamente que uno no tiene el control de nada… pero una cosa es saberlo y otra muy distinta, entenderlo. Hoy supero día a día estos pensamientos que despiertan las fobias alrededor de mí; cuando me siento vulnerable a estos encuentros, inmediatamente respiro profundo, pienso en algo bello —como en una playa bañada de sol y yo sentada debajo de una palmera, tranquila, sintiendo la brisa del mar en mi piel — y sin dejar de respirar llego a la tranquilidad y al control de mi persona. Y mientras yo luchaba por encontrar mi equilibrio personal, mi actividad se hacía más pesada, me hacía querer dejarlo todo atrás. Quizás por eso, cuando vi la oportunidad de independizarme, dejé todo. No quería pensar: ¿Cómo dejar a mi madre sola cuando ella se dedicó a mí?. Me repetía y me repetía a mí misma que tenía todo el derecho de hacer mi vida sola… Eran ideas y pensamientos ambivalentes que me causaban un gran malestar. Además no creía que mi madre estuviera preparada para dejarme ir. Sin embargo, y en medio de todo ese malestar por el que estaba pasando desde el punto de vista de mi carrera y de mi vida personal, conocí al amor de mi vida, un neoyorquino con ascendencia italiana que le daría un giro completo a mi existencia. Jamás me hubiera imaginado cómo sucederían las cosas, pero después de tan solo unos meses de conocerlo decidí lanzarme a la aventura y me mudé de México a Nueva York.
|
Было бы вполне логично ожидать, что я пережила моменты, выходившие из-под контроля. По мере моего карьерного роста, становилось прочнее мое положение как актрисы, но вместе с этим все усложнялось. Мне хотелось, чтобы все было идеально, чтобы все всегда выходило так, как я запланировала. Сейчас я понимаю, что это невозможно, когда ты работаешь в коллективе. Там ты не один, и кроме тебя в проекте участвует много людей. Я такой же человек, и как и любой из них, я могла совершить ошибку, которая кому-то могла показаться непростительной. Я пережила ситуации, когда все идет вразрез с твоими планами, ситуации, которые составляют часть моей обычной жизни. Например, когда рвется одежда прямо перед выходом на сцену, когда мы опаздываем на концерт, когда не появляется один из музыкантов… Или вот, к примеру – пять минут до начала концерта, а замок твоей костюмерной заело, он сломался – какой адреналин! Конечно, костюмерша всегда носила пристегнутую к поясу сумку, прозванную “кенгурушкой” и нагруженную всем необходимым: иголками с уже вдетыми в них разноцветными нитками, застежками разных размеров, лекарствами, лейкопластырями, таблетками от головной боли, словом, всем тем, что могло пригодиться для немедленного решения проблемы… какой неоценимый опыт мы приобретаем в подобных ситуациях. Были случаи, когда моей костюмерше приходилось спешно подгонять костюм прямо на мне, пока я старалась помочь ей подогнать ткань под свою фигуру, потому что у меня не было времени снять одежду. Тогда я так и выходила на сцену, исполняла песню и возвращалась, чтобы распороть шов и надеть следующий костюм. То, что творилось за сценой, было просто безумием. На самом деле такого рода ситуации вызывали у меня бешеную тревогу, которая заставляла ускоренно шевелить мозгами. Мои мысли были подобны хомячку, который залезает в свое маленькое колесо и бегает, бегает там без остановки, наворачивая обороты до тех пор, пока не выдохнется и не сдвинется с места. Мысли овладевали мной до такой степени, что, порой, я не могла уснуть. Я должна была управлять своими мыслями, изменить себя, образно говоря, поменять кожу, освободиться от тревог. Иногда у нас бывали рабочие собрания, на которых мы планировали дальнейшую стратегию. Если что-то не получалось так, как я запланировала, в голове принимался бегать “хомячок”. Он все крутился и крутился в своем колесике, а мои мысли начинали бомбардировку. Я то и дело твердила: “Почему я не сказала это? Почему я промолчала и не ответила то-то? Как я позволила говорить со мной так?”. Эти вопросы я задавала себе постоянно, представляя себе ту или иную сцену и разговаривая сама с собой. Я отвечала сама себе или говорила то, что не сказала в нужный момент. Какая пытка, какое заточение! И результат был очевиден – я была недовольна тем, что сделала, даже если вся моя группа или иные люди говорили мне “Шикарно… ты была великолепна”, я этому не верила. Не один год ушел у меня на то, чтобы понять все, что со мной происходило с помощью опытных психологов и моего собственного поиска, заключающегося в чтении психологической и духовной литературы и самооценке. Со временем я научилась делать привалы на дороге, научилась понимать себя, сознавать свои мысли и самым решительным образом останавливать это неистовое безумие, которое, порой, приводило меня в замешательство, выбивая почву из-под ног. Хотя, я все же должна признать, что в некоторых случаях “хомячок” возвращался к своему безумному ритму. Он залезал в свое “колесико” и вертелся там до тех пор, пока я не разбиралась в этом вихре мыслей и не останавливала, теперь уже сознательно, это самое вышеупомянутое “колесико”. Я научилась этому, пройдя через множество разного рода терапий. Самым главным было отыскать инструменты, которые пригодились бы мне. У меня уже были дыхательные упражнения, чтение и медитация. Одним из упражнений, которые успокаивали меня и возвращали в настоящее были слова моей мантры. Нужно иметь какое-то ключевое слово или фразу, которые ты повторяешь вслух, когда растворяешься в замкнутом, порочном круге мыслей, что-то вроде “я тебя услышала, спасибо”. Это позволит тебе вернуться в настоящее и избавиться от того, чего не существует. Помимо дыхания, чтения и мантр я подыскивала себе активную физическую деятельность на свежем воздухе. Скалолазание и йога стали вторым инструментом, который избавил меня от мыслей и возвратил спокойствие. Они помогли мне по-настоящему сбалансировать тело, разум и душу. Я и по сей день отдаю предпочтение именно им. Я вела тяжелую борьбу с самой собой из-за развивающихся на протяжении всей моей жизни страхов и из-за постоянно повторяющихся мыслей. По сути я заново появилась на свет из-под спуда размышлений, заставив себя жить настоящим и заботиться о себе. С восемнадцати лет я желала независимости, я тосковала о ней, она была мне необходима, но моя жизнь была сконцентрирована исключительно на моей карьере, и у меня не было возможности подумать о чем-то другом. Моей маме, в чьей любви ко мне я никогда не сомневалась, впервые за свою жизнь, благодаря себе самой, удалось добиться своего роста как менеджера параллельно с моим ростом как актрисы. Сочетание мама-менеджер и менеджер-мама стало таким монолитным, что очень долгое время было неразделимым. Ее способ работы на меня – для меня и со мной – практически превратил меня в неполноценного человека. Все было улажено, сделано, решено. Мне нечему было учиться, нечего было узнавать, по сути я должна была только заниматься самой собой. Вообще-то я, как любая девушка моего возраста, начала чувствовать необходимость экспериментировать, чтобы быть уверенной в том, что могу жить одна. Несмотря на то, что мама никогда не была деспотичной и не слишком командовала мной или, по крайней мере, на давала мне это понять, я страстно желала пуститься в свое собственное приключение. Осознание того, что своей работой я с легкостью могла сама себя содержать и быть материально независимой, придавало мне ощущение того, что мне не нужно ни перед кем отчитываться, что и когда я должна была делать. Пока я жила в Мексике, у нас был очень красивый дом, спроектированный архитектором Арагонесом43, на тот момент одним из самых известных молодых архитекторов. Он был построен в престижном районе Мехико. Дом был огромным, поэтому мама жила на одном этаже, а я – на другом. Это предоставляло мне достаточно свободы для того, чтобы приходить и уходить, когда я захочу, не давая никаких объяснений. Как в народе говорится, “всяк сверчок знай свой шесток”, у каждой из нас была своя жизнь. Я уходила до рассвета с друзьями на танцы, а потом мы шли за классическими тако аль пастор44 с ломтиками ананаса, несколькими каплями лимона и сальсой, излишне острой для столь раннего часа, чтобы насладиться ими... лепешки исчезали одна за другой, пока тарелка не опустошалась подчистую. Подкрепившись, мы расходились по домам и спали до наступления дня. Однако, бывали случаи, когда мне приходилось, едва придя домой, наскоро принять душ, надеть брюки и галопом нестись на “Телевису”, потому что, несмотря на ранний час, меня вызывали на съемку. Взмыленная, я прилетала на студию и, как мешок, плюхалась на кресло, чтобы меня причесали, загримировали , а потом одели. На самом деле я не жаловалась, потому что несмотря на очень тяжелую работу, требующую полной самоотдачи, я каким-то образом умудрялась пойти немного поразвлечься – сходить потанцевать и повеселиться с немногочисленными, но верными друзьями. С девятнадцати до двадцати шести лет я работала в усиленном режиме – сериал за сериалом, концерт за концертом, музыкальные презентации за презентациями, так что мои выходы с друзьями были самым быстрым способом выпустить пар и избавиться от напряжения. Каждый сериал нес свои заморочки, требуя от меня все большего. В случае с “Марией из предместья” у меня был нервный срыв. Последние серии шли в прямом эфире, и я чувствовала груз сериала, свалившийся на меня. Если когда-то я хотела снова играть в театре, то в конце сериала я практически осуществила свое желание, потому что здесь уже нельзя было сказать: “Повтор!” Сцены транслировались по спутниковым каналам прямиком к домашнему очагу сотен тысяч людей без предварительных репетиций и дублей. Был единственный дубль, который сразу шел в эфир, и этот дубль был самым лучшим. Выбора не было, ничего нельзя было пределать. В эти самые съемочные дни у меня и случился нервный срыв, потому что я очень сильно переживала из-за съемок. Мы присутствовали на экстренном собрании в офисе Сальвадора Мехиа вместе с Валентином Пимштейном и Эмилио Аскáррага Жаном. На собрании я тряслась от волнения и постоянно повторяла: “Я не могу… я больше не могу”. Эмилио в то время помимо того, что был главным лицом студии, президентом “Телевисы”, был еще и моим хорошим, горячо любимым другом. Так вот он обнял меня и сказал: “Успокойся, все будет хорошо. Мы знаем, что делаем”. От усталости, от груза происходившего, от отчаяния у меня прихватило все внутри. Я схватила Эмилио за руки, крепко сжала их и закричала: “Эмилио, неужели ты не понимаешь, что я хочу нормально жить? Я хочу быть обычной женщиной! Хочу быть такой, как все, самой обычной, я хочу спокойствия и покоя. Я больше не могу нести такую ответственность… Я так больше не могу! Все это слишком сильно давит на меня… Я мечтаю о том, чтобы стать матерью, мечтаю иметь семью. Когда же все это сбудется? Ты понимаешь, о чем я говорю? Если я сию секунду не вернусь на площадку, то сегодняшняя серия вечером не выйдет в эфир, понимаешь?” Мои слова привлекли внимание Эмилио, и он обратил внимание на мое истинное состояние. Мне дали успокоительное, и я вернулась на съемочную площадку, в то время, как они обсуждали, что делать. Посовещавшись, руководство пришло к выводу, что я должна какое-то время отдохнуть. Мне дали две недели и решили отправить меня домой в Лос-Анджелес. В общем, все было улажено. Пока я старалась восстановиться, по телевизору повторно крутили самые лучшие серии “Марии из предместья”. Понятно, что причиной этого нервного срыва послужило все происходящее, но это была только верхушка айсберга, в глубине души я хотела избавиться от съемок сериалов, как от цепей ответственности, висящих на мне тяжким грузом. И тем не менее, все было не настолько драматично и сложно. Порой, работать было тяжело, но, частично, я хитрила; я никогда не теряла озорства. Я была ветреной, заводной и жизнерадостной, но, слава богу, никогда не принимала наркотики. Меня ужасала сама мысль о наркотиках, потому что с детства от родственников я знала, что они вызывают зависимость, и попробуй я какой-нибудь наркотик, я скачусь на самое дно, а возможностей для этого было предостаточно. Поскольку я была не обычной девушкой, а звездой экрана и известной певицей, ко мне приходили и предлагали в качестве подарка выложенные перед моим носом пригоршни таблеток, кокаин, марихуану, но, зная основу нашего семейного уклада, я, еще издали завидев толкачей, в страхе убегала. Но водочка, текила, коктейли “маргарита” текли рекой! Тут я давала себе волю и веселилась до изнеможения. Шутки, смех и танцы были моим шансом выпустить пар, способом взбунтоваться против мамы, которая, не переставая указывала мне, с кем я могу встречаться, а с кем не могу. Я прикидывалась глухой и искала встреч с кем хотела. Дома я жила до некоторой степени своей собственной жизнью, скажем так, отдельно от мамы, но, когда мы находились в разъездах, то постоянно, днем и ночью, были вместе, поскольку помимо того, что я была ее дочерью, я была еще и артисткой, которую она контролировала. Зачастую это вносило разлад в наши с ней отношения. Наряду с этой роскошью я пережила и отдельные события, встречи с которыми я вовсе не искала. Они пробудили во мне комплекс различных страхов, которые долгое время сопровождали меня по жизни. День за днем я становилась рабыней этих маний. Они проявлялись в самые неожиданные моменты, становясь причиной волнений и тревог, справляться с которыми мне было очень трудно. Одно из таких событий, породивших мои фобии, произошло, когда мне было шестнадцать лет. Мы с сестрой Феде пошли есть гамбургеры в одно новое местечко, которое открылось совсем недавно неподалеку от французско-мексиканского лицея, в котором я училась. Здесь было полно учащихся, в основном из старших классов и подготовительных групп, поэтому мы прошли в самую глубину ресторанчика, к большому окну, чтобы можно было видеть проходящих по улице людей. Мы сели за стол, чтобы съесть наши гамбургеры. Я только что вошла в состав “Тимбириче”, и многие из ребят, увидев меня, собрались все вместе, чтобы попросить у меня автограф. Я поставила свою подпись некоторым из них, но их было так много, что я сказала: “Ребята, у меня остывает гамбургер, дайте мне съесть его, и мы сразу же продолжим”. Я и представить не могла, что произойдет. Они стали собираться вокруг нашего стола и оскорблять меня за то, что не дала им автограф сию секунду. Их было, как минимум, человек тридцать. Они стали стучать по столу кулаками, их лица были насмешливо-угрожающими. Подобные смешки возникают у подростков только тогда, когда они в группе. В психологии это явление называется травлей. Я жутко запаниковала, но держала себя в руках. Слава богу, Феде мгновенно отреагировала на это. Она вскочила со стула и вытащила меня из-за стола. Пока мы шли к выходу, парни давали нам пройти, но толкали и пихали нас, грозя ударить нас рукой. Мы вышли на улицу и сели в машину. Едва захлопнув дверцу, я принялась реветь… единственное, что мне хотелось, это съесть гамбургер. Это был один из самых первых моих страхов: ужас оттого, что меня окружает множество людей, что все они стоят рядом со мной, образуя замкнутый круг. Я много раз вынуждена была сталкиваться с этой боязнью толпы. Другой эпизод еще больше усилил мой страх после того случая с гамбургером. Он произошел, когда мы выступали на концерте, и все фаны “Тимбириче” хотели сфотографироваться с нами или получить наши автографы. Множество юнцов, увидев нас, забрались на перевозивший нас пикап, они подбежали и плотным кольцом окружили нашу машину. Все окна машины были закрыты, а ребята хотели, чтобы мы открыли их для того, чтобы они передали нам свои фотографии, диски, майки и другие вещи для автографа. Окна мы не открыли, и ребята начали раскачивать машину из стороны в сторону так, что в какое-то мгновение я подумала, что машина перевернется. В одну секунду меня охватила паника, я не знала, как мы выберемся оттуда, и хотя в конечном счете ничего не случилось, в тот момент все казалось мне хрупким и недолговечным. Подобного рода события порождали во мне физический и эмоциональный страх; у меня начали развиваться определенного рода мании, как у персонажа Джека Николсона в фильме “Лучше не бывает” в сцене, когда он выключал свет и бесконечно долго открывал и закрывал замок, прежде чем сделать шаг из квартиры. То же самое испытывал и персонаж Леонардо ди Каприо в “Авиаторе”, который, не контролируя себя, отмывал руки до крови. Точно также и меня настигали приступы неуправляемых маний. Мои родственники заговорили о Говарде Хьюзе задолго до того, как вышел фильм, перемежая эти разговоры шутками и насмешками. Прошло несколько лет, прежде чем я поняла причину навязчивых страхов. Доктор, с которым я занималась, чтобы излечиться от своих фобий, заставила меня понять, что часто ты переживаешь столь радикальные перемены, что не можешь ни осмыслить, ни контролировать их. Они ускользают от тебя, как воздух, который ты не можешь ухватить, или как вода, которую ты чувствуешь, но не можешь поймать. Если у тебя нет нормального распорядка, если ты экспериментируешь со своей жизнью, этим ты подсознательно развиваешь в себе, так называемую, агорафобию45, душевную тревогу, порожденную боязнью мест, в которых невозможно получить помощь, и страхом пережить панический кризис. Словом, это состояние можно охарактеризовать как боязнь страха. Среди прочих страхов, которые испытывает страдающий агорафобией, страх потерять над собой контроль и сделать какую-то глупость или нежелание выходить из дома. Так что, развивая свою одержимость и мании, я на самом деле искала уверенность в себе, чувство того, что мои жизнь и разум находятся у меня под контролем во время традиционно возникающих приступов панических атак. Я отлично знала, что человек ни над чем не имеет контроль, но, одно дело – знать, и совсем другое – понимать это. Сейчас я день за днем преодолеваю мысли, пробуждающие страхи. Когда я чувствую себя уязвимой, я сразу начинаю глубоко дышать и думаю о чем-то хорошем, например, о пляже, купающемся в солнечных лучах, и о том, что я спокойно сижу под пальмой, ощущая на коже слабый морской ветерок. Так, не переставая глубоко дышать, я успокаиваюсь и мне удается держать себя в руках. Пока я боролась за обретение личного спокойствия, работать становилось все тяжелее, и мне хотелось, чтобы все осталось позади. Вероятно, поэтому, когда я увидела возможность стать независимой, я бросила все. Я не хотела думать о том, как оставить маму одну, если она посвятила мне всю свою жизнь... Я все время твердила себе, что имею полное право на самостоятельную жизнь... Эти противоречивые мысли причиняли мне большое беспокойство. И, кроме того, я не думала, чтобы моя мама была готова к тому, чтобы дать мне уйти. Я рассматривала свои идеи с точки зрения карьеры и с точки зрения личной жизни. И тем не менее, среди всех этих треволнений я познакомилась с любовью своей жизни, нью-йоркцем итальянского происхождения, который полностью перевернул мою жизнь. Я никогда не понимала, как происходят эти вещи, но после всего лишь нескольких месяцев знакомства с ним, я решила пуститься в авантюру и сменила Мехико на Нью-Йорк.
43 Мигель Анхель Арагонес – современный мексиканский архитектор, построивший в Мехико дом La Palma – солнечный дом 44 тако аль пастор – кукурузная лепешка с маринованными кусочками свинины и ананаса, запеченными в духовке с зеленью и по желанию с сальсой 45 агорафобия – боязнь открытых дверей, скопления людей
|
© Перевод — Вера Голубкова