La Paz Mundial

Hace diez días con sus diez noches mi sita Asunción entró en la clase a las nueve en punto de la mañana, sin dejamos esos cinco minutos que tenemos todos los días para echamos en cara lo que nos hicimos los unos a los otros el día anterior.

La sita Asunción tomó aire y casi todos bostezamos porque era muy temprano para aguantar uno de sus discursos. Nuestra sita dijo lo siguiente:

—Este año quiero que preparemos el Carnaval como si fuera el último carnaval de nuestra vida. Vamos a presentarnos a un concurso de Eurovisión de disfraces que van a hacer en una discoteca de Carabanchel el próximo sábado. Van a presentarse niños de los colegios de todo el barrio y tenéis que demostrar al mundo que sois unos niños como Dios manda y no esos delincuentes que parecéis.

No la dejamos acabar, se montó un mogollón en la clase que no veas. Yihad se levantó para decir:

—Aviso: yo me voy a disfrazar de Superman y lo digo para que no se disfrace nadie más de Superman porque en esta galaxia Superman sólo hay uno y ése soy yo y no quiero tener que partirme la cara con nadie.

Repito: es un aviso.

Entonces dice el Orejones: —¿Y de qué me disfrazo yo si sólo tengo el disfraz de Superman y mi madre no me va a querer comprar otro?

Y se empezó a oír un eco en toda la clase: «Y yo... y yo... y yo...», porque todos los niños tienen el mismo disfraz de Superman por los siglos de los siglos.

Yihad había avisado. Se tiró descontrolado a por el primero que pillara, porque a Yihad en esos momentos de alta tensión ambiental le da igual ocho que ochenta. No sé por qué tuvo que pillarme a mí; a lo mejor tiene razón mi madre cuando dice que siempre estoy en medio, como el jueves. Menos mal que soy un niño con reflejos y me defendí rápidamente:

—No hace falta que me rompas las gafas esta vez, Yihad. Todo el mundo sabe que yo prefiero ser el Hombre Araña.

Entonces salió un tío de mi clase diciendo que el Hombre Araña era él, y una niña que quería ser la Bella y pedía a gritos una Bestia... Así que, tal y como se habían puesto las cosas, no nos quedó más remedio que empezar a pegamos, porque es la única forma que tenemos en mi clase de solucionar nuestros problemas de convivencia.

La sita Asunción, fuera de sus casillas, dio tres punterazos en la mesa y eso nos hizo acordamos en masa de que estábamos en el colegio, en una clase y con una sita despiadada: la sita Asunción. Mi sita dice que da los punterazos en la mesa para desahogarse. En el fondo lo que a ella le gustaría sería dar los sobre cabezas humanas, lo que pasa que tiene la mala suerte de que ahora se lo prohíbe la Constitución española. «Si no fuera por la Constitución dice a veces mi sita Asunción, ibais a estar más tiesos que unas velas del Santo Sepulcro.»

Mi sita Asunción dijo que nada de supermanes, ni de hombres arañas, ni de bellas ni de bestias; que teníamos que demostrar a Carabanchel, a España, a Estados Unidos y al planeta Tierra que éramos unos niños buenas personas, que luchábamos por la paz del Mundo Mundial y que ella había pensado que nos íbamos a vestir los treinta niños bestias que somos de palomas de la paz.

Si no hubiera sido porque la sita Asunción iba armada con su puntero y porque además es nuestra señorita y porque somos una pandilla de cobardes, le habríamos dicho a coro: «Anda vete, salmonete».

Estábamos bastante desilusionados; había sido el chasco más grande de nuestra existencia. Nos quedamos muy callados; ya nada nos hacía ilusión en este mundo mundial. Entonces mi sita continuó:

—El jurado, que es la Asociación de Vecinos, nos dará el primer premio, porque no hay jurado en España que se resista a dar el primer premio a treinta niños que van vestidos de palomas de la paz. Además nos llevaremos muchos regalos. Seremos por un día los símbolos de la paz mundial y nuestro grito de guerra hasta el sábado será: ¡Los vamos a machacar!

Eso sí que nos gustó; con un grito de guerra como ése podíamos ir hasta el fin del mundo. Íbamos a machacar a todos los niños de todos los colegios del barrio con nuestros trajes de superpalomas de la paz.

Mi madre y las madres de los treinta niños bestias que somos nos hicieron esa semana los trajes de paloma con papel cebolla. Mi madre se quejaba bastante porque dice que, para mi sita, cualquier excusa es buena con tal de tenerla gastando dinero y trabajando. Que el disfraz de Hombre Araña ella me lo había comprado para no tener problemas hasta que yo hiciera la mili y me dieran el disfraz de soldado.

Que cómo se hacía un disfraz de paloma y que paz era lo que ella necesitaba, mucha paz en una playa desierta de Benidorm y sin niños, que eso era para ella la paz mundial.

Se quedó callada treinta milésimas de segundo y luego siguió protestando y diciendo que si no me estaba quieto jamás podría probarme, que conmigo hay que tener mucho cuidado porque los trajes por la cabeza nunca me entran. «Este niño se refiere a mí otra cosa no tendrá, pero nació con veinticinco dedos de frente.» Mi abuelo la consuela a ella y me consuela a mí diciendo:

—Como Einstein. Todos los sabios han tenido siempre veinticinco dedos de frente.

Al Imbécil le tuvo que hacer otro traje de paloma porque el Imbécil es culo veo culo quiero, y como no le hagan el mismo disfraz que a mí ha cogido la costumbre de no comer y mi madre dice que un día se nos va a deshidratar. A mí me da igual que se deshidrate; el que se deshidrata hoy día es porque quiere. Ah, se siente.

Total, que el día C —la C es por Concurso y por Carnaval— mi madre nos vistió con nuestros trajes de papel cebolla y nos dijo que nos fuéramos yendo para el colegio. A ella le gusta mucho ver que salimos vestidos de paz mundial y cogidos de la mano. No me preguntes por qué, nunca he podido explicármelo.

Nos encontramos a la Luisa por la escalera y la Luisa va y nos dice:

—Mira tu madre la maña que se ha dado para vestiros de pingüinos.

Así que no tuve más remedio que agarrar al Imbécil y volver a subir a mi casa para decirle a mi madre que nosotros de pingüinos no queríamos salir a la calle, ni aunque fuera por la paz mundial. Mi madre nos dijo que la Luisa no sabía distinguir entre un pingüino de su marido y entre una paloma de su madre, y que fuéramos arreando para el colegio, que siempre tenemos que llegar tarde a todas partes.

Por la calle una señora le dijo a otra:

—Mira que pingüinos tan ricos, mujer.

Pero ya no quise volver a casa porque mi madre en ciertos momentos de su vida se puede llegar a poner violenta y, al fin y al cabo, nosotros estábamos representando a la paz mundial.

Cuando llegamos al colegio nos quedamos alucinados: en la puerta estaba Yihad vestido con unas plumas que parecía una gallina, estaba el Orejones que parecía un pavo, la Susana parecía un avestruz, Paquito Medina un pelícano, y así hasta treinta y tres. No había dos pájaros iguales. Bueno, sí, el Imbécil y yo: Esos pingüinos tan ricos.

Mi abuelo, que acababa de llegar, dijo:

—Esto lo tenía que haber visto Alfred Hitchkock para hacer Los Pájaros. Segunda parte.

Todos nos quedamos mirando los unos a los otros, y muy mosqueados nos fuimos escoltados por la sita Asunción hasta la discoteca «Silicona», donde se celebraba el Festival.

La sita Asunción no se quedaba atrás; también se había vestido y parecía una pata o una gansa. Moviendo las alas nos dijo que iban a retransmitir el Festival por Radio Carabanchel, que es una radio que se hace en mi barrio y que, como no tienen dinero para micrófonos, mi abuelo dice que hacen los programas por el viejo sistema indio de abrir la ventana y hablar a gritos.

La sita Asunción estaba tan contenta que no parecía la sita Asunción. Si no hubiera sido porque nosotros también íbamos de pajarracos nos habríamos partido de risa viéndola por mitad de Carabanchel vestida de paz mundial. La sita nos dijo que cuando saliéramos al escenario, ella diría: —¡Una, dos y tres!

Y nosotros teníamos que responder moviendo las alas y gritando todos a una, hasta rompernos la garganta: —¡Viva la paz mundial!

La sita quería que ensayáramos, así que en plena calle chilló como una loca: —¡Una, dos y tres!

Nosotros íbamos a gritar ¡Viva la paz mundial! pero, al ir a mover las alas, nos empezamos a enredar unos con otros, y si la sita no llega a poner orden habríamos llegado a la discoteca completamente desplumados. La sita nos dijo que nos olvidáramos de mover las alas, que ya las moveríamos después de ganar el premio.

Ya estábamos en la discoteca. Nos sentamos los treinta y el Imbécil en un rincón. El presentador era el director de la Guardería «El Pimpollo», que está al lado de mi casa. Iba vestido el tío de Superman; a Yihad le rechinaban los dientes de la envidia cochina que tenía. Yo aproveché la ocasión para hacerle un poco la pelota a mi amigo el chulito Yihad. Le dije:

—Ese tío no puede ser Superman con la barriga que tiene. Un tío con una barriga como ésa no puede sobrevolar las cataratas del Niágara, porque la fuerza de gravedad de nuestro planeta atrae a los cuerpos gordos como ése.

—Y entonces, ¿qué ocurriría? dijo Yihad, que estaba interesadísimo en mis teorías.

—Que se despanzurraría contra el suelo.

Yihad no solamente se había quedado muy impresionado con mis altos conocimientos científicos, sino además muy contento. Lo de que «se despanzurraría contra el suelo» le había devuelto su optimismo de siempre; ya no sentía envidia, ahora miraba al presentador Superman por encima de las plumas, como mira un superhéroe profesional a un superhéroe de pacotilla.

Superbarriga iba anunciando a los grupos de los colegios, que iban saliendo al escenario entre los abucheos de los que estábamos sentados. Como comprenderás no íbamos a aplaudir a nuestros enemigos. Acuérdate de que nuestro lema era: ¡Los vamos a machacar!

Salieron unos disfrazados de árboles. El grupo se llamaba «El Otoño». Llevaban una cadena que colgaba de una rama, tiraban de la cadena y automáticamente caían las hojas. El público se quedó alucinado por la tontería que acababa de ver. Los padres de este grupo se habían llevado una pancarta para animar a sus hijos; fueron los únicos que les aplaudieron, claro. Los demás miramos en silencio cómo se pasaron diez minutos en el escenario recogiendo las hojas que habían tirado. Luego, salieron los clásicos superhéroes, unos niños que iban disfrazados de reality chows con cuchillos clavados en la espalda, otros que iban de bollicaos...

Nosotros salimos los quintos, estábamos amaestrados para gritar detrás del «Un, dos, tres» de la sita Asunción eso de «¡Viva la paz mundial!», pero no nos dio tiempo a hacer nuestro número porque cuando la sita dijo «Un, dos y tres», se oyó la voz de un chaval que va a un colegio de Formación Profesional de mi barrio que se llama «Baronesa Thyssen»: —¡Yihad, qué bien te sienta el traje de gallina!

Yihad se tiró del escenario para volverle la cabeza del revés al tío gracioso ése. La Susana detrás para defender a Yihad y todos los demás detrás de la Susana y de Yihad, porque si no defendemos a Yihad luego nos pega él a nosotros. El padre del chaval del «Baronesa Thyssen» dijo:

—Mi niño tiene parte de razón: Yihad parece una gallina y está concursando de paloma, y eso, se mire como se mire, es intolerable.

Mi sita Asunción se quedó sola en el escenario.

Lloraba la pobre con su disfraz de pata. Nosotros tuvimos que separar a nuestros padres de los padres del «Baronesa Thyssen» porque estaban a punto de faltarse al respeto, y nosotros, al fin y al cabo, estábamos representando la paz mundial.

Aquel carnaval tenía toda la pinta de ser el peor de nuestras vidas, pero no te vas a creer lo que pasó al final, porque lo que pasó no se lo esperaban ni los chinos de Rusia.

Una vez que la pelea se calmó y se despejó el escenario, salió Superbarriga con su pinta de Superman de la Tercera Edad y quiso hacer como que volaba. Por poco se mata el tío en uno de sus intentos por despegar del suelo. Ya ves, si eso fuera tan fácil todo el mundo sería superhéroe, no te fastidia. La verdad es que hubo que agradecerle el tropezón: fue lo que más gracia le hizo al público en toda la tarde. Yihad le estaba explicando a unos de otro colegio:

—Ese tío no puede ser Superman con la barriga tan gorda que tiene porque la «falta de variedad» del planeta Tierra le empuja a despanzurrarse contra el suelo. ¡La falta de variedad! Qué bestia que es Yihad, la única palabra que había conseguido aprenderse bien de mi teoría era el famoso «despanzurrarse». Pero no te creas que le llamé la atención; si le llego a corregir, yo también hubiera sabido lo que era despanzurrarse contra este planeta del que tanto hablamos.

Superbarriga leyó los premios yendo del tercero al primero para hacer esos momentos más emocionantes:

—El tercer premio le corresponde ¡al grupo «Reality Chows»!, por su simpatía y originalidad.

El público en pleno se deshizo en abucheos: —¡¡¡Fuera!!!

—El segundo premio se lo hemos concedido al grupo «El Otoño», por la belleza en la representación de una estación del año tan importante como las demás. ¿Había dicho «por la belleza»? Le dije a Yihad que aquel jurado se merecía que lo tirasen por las cataratas de Niágara, seguido de Superbarriga, claro. Una vez más estábamos de acuerdo. El más chulito de mi clase y yo estábamos de acuerdo en todo; de repente yo era su mejor amigo. Estaba muy orgulloso de mí mismo, porque cuando el tío más chulo de tu colegio es tu amigo, eso quiere decir que tienes las espaldas cubiertas; es como si tuvieras al genio de la lámpara a tu disposición, siempre dispuesto a defenderte ante cualquier enemigo.

—Y el primer premio... Superpatoso hizo una pausa para crear más expectación. Te aseguro que se podía oír el rechinar de dientes de los espectadores ansiosos. El primer premio se lo hemos con cedido por unanimidad al grupo «Los pájaros», por su defensa de especies en vías de extinción.

Como nadie salía, el presentador lo tuvo que repetir.

Nos miramos los unos a los otros: ¿Pero nosotros no habíamos venido por la paz mundial?

Se ve que de lo de la paz mundial no se había enterado nadie, así que tuvimos que admitir que éramos un grupo de pájaros en vías de extinción. No siempre uno es lo que quiere ser en esta vida.

Nos hicieron salir otra vez al escenario para recoger el premio. El premio estaba en una caja grande. Nos tiramos todos a por la caja para abrirla. El Imbécil intentaba abrirla a mordiscos. Con el follón nos estábamos quedando sin alas, pero eso ya no nos importaba; al fin y al cabo ya no teníamos la responsabilidad de representar a la paz mundial: éramos pájaros en peligro de extinción. Mi sita se abrió paso dando unos cuantos pellizcos a traición y consiguió abrir la caja con sus manos poderosas.

Superbarriga pidió un gran aplauso para el premio. Era material escolar: libros, cuadernos y cosas así. ¡Todo el rollo repollo de la paz mundial para ganar libros para estudiar! El único que aplaudió fue el Imbécil; como todavía no ha estudiado en lo que lleva en este planeta, no sabe lo que es eso, hay que perdonarle por su ignorancia.

Abandonamos el escenario. Ya no teníamos nada que hacer allí. El regalo se lo podía quedar la sita Asunción y comérselo con patatas. Ella estaba encantada mirando todos los libros y seguramente planeando nuevos deberes con los que destrozarnos el cerebro. Nuestros padres estaban orgullosos de aquellos hijos en peligro de extinción.

Por la tarde me dejaron bajar al parque del Ahorcado. Me vestí con mi supertraje de Hombre Araña.

Mi madre le dijo a la Luisa:

—Los niños son así. Ellos se ponen su disfraz de superhéroes y tan contentos. Lo que yo digo: Los niños son A, B y C, y de ahí no les saques.

Estuve a punto de bajar trepando por las paredes de mi torre, pero soy un niño consciente de mis limitaciones y sé que lo único que tengo de Hombre Araña es el disfraz. Cuando llegué al parque del Ahorcado ya me estaban esperando mis amigos: Yihad, de Superman; el Orejones, de Superman, pero sin capa porque le tocaba ser el ayudante de Superman; la Susana, de la Bella, aunque en cuanto estás con ella un rato te das cuenta de que es la Bestia disfrazada de la Bella; Paquito Medina, de Robín de los Bosques, y el Imbécil, que seguía con su traje de pingüino porque mi madre le había convencido de que era el más bonito del barrio (a esa edad todavía te crees las mentiras de las madres).

Jugamos a superhéroes. Hicimos dos equipos. Yihad me pidió a mí para el suyo. Le dije que si le parecía bien que nuestro lema de ataque fuera: «Los vamos a machacar por la paz mundial.» Le pareció chachi. Estaba claro que yo me había convertido en su gran amigo. Jugamos al pañuelo, a la peste bubónica y al churro mediamanga mangaentera que es un juego que consiste en que un equipo se agacha y el otro se tira encima sin piedad, es un juego de los llamados «educativos». Yo hacía todo lo que podía, corría y aguantaba con todas mis fuerzas, pero los demás siempre conseguían ganarme. Es el único defecto que le encuentro yo a los juegos de correr y de fuerza, que siempre me ganan. Cuando Yihad se dio cuenta de que conmigo en su equipo no se comía una rosca, decidió que a partir de ese momento ya nadie iría en equipo. El único interés de Yihad era ganar como fuera a Paquito Medina.

Ganarnos al Orejones, a la Susana, al Imbécil o a mí no tiene emoción para Yihad.

Cogí al Imbécil de la mano y nos fuimos para casa.

En realidad me fui porque no podía aguantarme las ganas de llorar. Había pasado de ser el gran amigo de Yihad a ser una rata de alcantarilla, y eso es algo que fastidia a cualquiera. El Imbécil me vio llorar y se puso a llorar él también. A él se le contagia todo, lo bueno y lo malo. Eso es lo que dice mi madre. Tuvimos que compartir el pañuelo. Primero me soné yo y luego le puse a él el pañuelo en la nariz. Hizo lo de siempre: prepararse con mucha concentración, tomar aire y luego echarse los mocos para adentro en vez de echarlos en el pañuelo. Es su estilo. Y yo me tuve que reír aunque tenía lágrimas en los ojos porque hay que reconocer que aunque sea el Imbécil también es bastante gracioso. En algo se tenía que parecer a mí.

En esas estábamos cuando llegó corriendo Paquito Medina y nos dijo: —¿Qué hacéis?

—Llorando de la risa le contesté yo. A ver si te crees que le iba a confesar la verdad.

Entonces Paquito Medina me dijo que si quería ir el domingo a jugar a su casa con el ordenador.

Yo le pregunté: —¿También vas a invitar a Yihad?

—Yihad me lo puede romper. Es un bestia.

Le dije que sí. La verdad es que era un rollo repollo jugar con Paquito Medina al ordenador porque Paquito Medina gana en todo; igual que yo pierdo en todo, pero no me importaba. El tío más listo que yo había conocido en mi vida en la Tierra me quería invitar a mí solo: ¿Por qué?

Porque Manolito Gafotas no rompe los ordenadores, porque Manolito Gafotas no es un bestia como otros, porque Manolito Gafotas es un tío de toda confianza.

Estaba claro que Paquito Medina había decidido que yo fuera su gran amigo. Creo que fue uno de los momentos más felices de mi vida.

Me dieron ganas de subir a mi casa trepando por las paredes con mi disfraz de Hombre Araña, pero no lo hice.

A mi madre no le gusta que el Imbécil suba solo las escaleras. El Imbécil y yo echamos una carrera hasta mi piso. Le gané, claro. Hay dos personas en el mundo mundial a las que gano corriendo: al Imbécil y a mi abuelo Nicolás. ¿Qué pasa? ¡Los hay peores!

Cuando nos estábamos poniendo el pijama, mi abuelo nos decía:

—Uno, dos y tres.

Y el Imbécil y yo gritábamos con todas nuestras fuerzas: —¡Viva la paz mundial!

Lo estábamos pasando bestial hasta que vino el plasta del vecino de arriba a protestar por el follón. Estaba claro que el famoso lema de la sita Asunción siempre traía problemas a nuestras vidas.

Глава 9. Мир во всем мире

Десять дней и столько же ночей тому назад моя сита Асунсьон вошла в класс ровно в девять утра, лишив нас этих пяти минут, которые мы каждый день тратим на взаимные упреки за вчерашние обиды друг на друга.

Сита Асунсьон набрала в грудь побольше воздуха, и почти все мы зевнули, поскольку был слишком ранний час для выслушивания ее речей. Наша сита сказала следующее:

- Я хочу, чтобы в этом году мы подготовились к карнавалу так, словно это будет самый последний карнавал в нашей жизни. Мы будем выступать на конкурсе Евровидения по маскарадным костюмам. Он будет проходить на карабанчельской дискотеке в следующую субботу. Там будут выступать дети из всех школ нашего квартала, и вы должны показать всему миру, что вы такие дети, как велит Господь, а не преступники, какими кажетесь. Мы не дали ей закончить. В классе поднялся такой гвалт, какого ты и не видал. Джихад вскочил с места, чтобы крикнуть:

- Предупреждаю: я переоденусь Суперменом и говорю об этом, чтобы больше никто не нарядился им, потому что в этой галактике есть только один Супермен, и этот Супермен – я, и я не хочу набить кому-нибудь морду. Повторяю: это предупреждение.

- А кем мне переодеться? – вмешался Ушастик. – У меня есть только костюм Супермена, и мама не захочет покупать другой.

И понеслось: “А я.. ,и я…, и я тоже…” – эхом раздавалось по всему классу, потому что у всех мальчишек из века в век были одни и те же костюмы Супермена.

Джихад предупредил. Он вышел из себя и бросился на первого, кого поймал. В такие минуты высочайшего напряжения ему все безразлично и все нипочем. Не понимаю, зачем ему нужно было хватать меня. Моя мама, скорее всего, права, когда говорит, что я, как четверг, вечно посередке. Хорошо еще, что у меня развиты рефлексы, и я быстренько защитился:

- Нет необходимости разбивать мне очки и на этот раз, Джихад. Все знают, что я предпочитаю быть Человеком-Пауком.

Тогда вышел один чувак из класса и сказал, что это он будет Человеком-Пауком, а одна девочка, которая хотела быть Красавицей потребовала Чудовище… Чтобы все расставить по местам, нам пришлось драться. Нам не оставалось ничего другого, потому что в моем классе драка – это единственный способ решения проблемы нашего сосуществования.

Сита Асунсьон была настороже, стукнула указкой три раза по столу, и это сразу напомнило нам, что мы находимся в школе, в классе с одной беспощадной училкой, ситой Асунсьон. Училка говорит, что стучит по столу, чтобы отвести душу. В глубине души ей хотелось бы настучать по нашим головам, но ей не повезло, это запрещено испанской Конституцией. “Если бы не было Конституции, – говорит иногда сита Асунсьон, – вы стали бы прямее, чем свечи в Храме Гроба Господня”.

- Никаких Суперменов, Человеков-Пауков, ни Красавиц, ни Чудовищ, – заявила училка. – Вы должны показать Карабанчелю, Испании, Соединеным Штатам и всей планете Земля, что вы славные детки, вы боретесь за мир во всем мире. И я подумала, что вы все, все тридцать детей-чудовищ нарядитесь голубями мира.

Не будь сита Асунсьон вооружена своей указкой, не будь она еще и нашей училкой, и не будь мы компашкой трусов, мы хором крикнули бы: “Катись колбаской по Малой Спасской!”

Мы все были сильно разочарованы. Это разочарование было самым большим за всю нашу жизнь. Мы смолкли, и ничто в этом мире уже не радовало нас. Тогда сита продолжила:

- Жюри Уличного Комитета присудит нам первый приз, потому что нет в Испании жюри, которое отказалось бы присудить первое место тридцати ребятам, которые переоденутся в костюмы голубей мира. И сверх того, мы получим кучу подарков. На один день мы станем символами мира во всем мире, и нашим боевым кличем до субботы будет девиз: “Мы победим!”

Вот это нам понравилось. С таким боевым кличем, как этот, мы могли бы шагать до конца света. В наших костюмах суперголубей мира мы победим всех ребят из всех школ квартала.

Моя мама и матери тридцати детей-чудовищ, какими мы являемся, на этой неделе мастерили нам костюмы голубей из кальки.

- Для этой сеньориты Асунсьон любая причина хороша, лишь бы заставить матерей тратить деньги и работать, – громко сетовала мама. – Я купила костюм Человека-Паука, чтобы не иметь никаких проблем до армии, когда Манолито станет солдатом, и ему выдадут форму. А теперь вот делай еще и костюм голубя, – продолжала жаловаться мать. – Да-а, вот уж что мне необходимо, так это мир и спокойствие. Много-много спокойствия на пустынном пляже Бенидорма*, и без детей, вот это и было бы для меня вселенским спокойствием и миром во всем мире. – Мама замолчала на тридцать тысячных секунды, а потом продолжила с новой силой. – Если ты не успокоишься, я никогда не смогу примерить тебе костюм. Господи, да с тобой хлопот не оберешься, ну почему на твою голову никогда ничего не налезает, – сердито ворчала она. – Чего еще ждать, лоб шире двери.

- Как у Эйнштейна, – изрек дед, утешая нас с матерью. – Все ученые всегда были головастыми.

Маме пришлось мастерить еще один костюм голубя Дуралею, а все потому, что Дуралей – завида редкостный. Он взял привычку отказываться есть, если ему не сделают такой же костюм, как у меня. Мама говорит, что когда-нибудь он у нас обезводится. Мне по барабану, пусть обезвоживается, если хочет. Тоже мне жалость!

Короче, когда наступил день К (это от слова Конкурс и Карнавал) мама надела на нас наши костюмчики из кальки и сказала, чтобы мы отправлялись в школу. Прикинь, ей очень нравится смотреть, как мы выходим, наряженные посланцами мира, и идем, взявшись за руки. Вот только не спрашивай меня, почему. Я так и не смог этого понять.

На лестнице мы столкнулись с Луисой. Она увидела нас и говорит:

- Смотри-ка, твоя мама изловчилась нарядить вас пингвинами.

У меня не было иного выхода, как подхватить на руки Дуралея и снова подняться домой, чтобы сказать маме, что мы не хотим вышагивать по улице пингвинами, будь это даже ради мира во всем мире. Мама ответила, что Луиса не видит различия между пингвином-мужем и голубкой-матерью.

- Идите в школу, да поскорее. Вечно вы должны прийти позже всех, – добавила она.

На улице какая-то сеньора сказала другой:

- Посмотри, дорогуша, какие милые пингвинчики.

Но мне уже не хотелось возвращаться домой, потому что мама в определенные моменты может прийти в неистовое бешенство. Да к тому же, в конце-то концов, мы представляем мир во всем мире.

Когда мы с Дуралеем подошли к школе, то были поражены увиденным. А увидели мы стоящего у дверей Джихада в костюме из каких-то перьев, похожего на курицу. Рядом стояли Ушастик, похожий на индюка, Сусана, ну вылитая страусиха, Пакито Медина – пеликан и еще тридцать три птицеподобных человека. У нас не было и двух похожих птиц, вернее, были – мы с Дуралеем, такие “милые пингвинчики”.

Только что подошедший дедуля произнес:

- Это должен был видеть Альфред Хичкок, чтобы снять своих “Птиц”… вторую часть.

Все мы, молча таращась друг на друга, с опаской двинулись к дискотеке “Силикона”, где проводился фестиваль. Нас сопровождала сита Асунсьон.

Сита Асунсьон от нас не отстала. Она тоже была в маскарадном костюме и была похожа то ли на утку, то ли на гусыню. Помахивая крыльями, она сообщила нам, что фестиваль будут транслировать по карабанчельскому радио. Это радио, которое работает в моем квартале. Дедуля говорит, что, поскольку у них нет денег на микрофоны, все передачи ведутся по старинной индейской системе – открой окно и ори громче.

Сита Асунсьон была так рада, что даже была не похожа сама на себя. Если бы мы не шли рядом с ней, похожие на большущих безобразных птиц, мы и сами оборжались бы, увидев ее посреди Карабанчеля, наряженной посланцем мира. Сита сказала нам, что когда мы выйдем на сцену, она скомандует: “Раз, два, три!”, и мы, все как один, должны будем, замахать крыльями и заорать во всю глотку: “Да здравствует мир во всем мире!”

Сита хотела, чтобы мы порепетировали, и прямо на улице завизжала, как сумасшедшая: “Раз, два, три!”

В ответ мы заорали: “Да здравствует мир во всем мире!”, но как только стали махать крыльями, запутались между собой, и если бы сита не навела порядок, то мы стопудово пришли бы на дискотеку с ощипанными перьями. Сита попросила забыть о махании крыльями и разрешила помахать ими только после победы.

На дискотеке все мы вместе с Дуралеем уселись в углу. Ведущим был директор детского сада “Росток”, который находился рядом с моим домом. Он был в костюме Супермена. Сгорая от лютой, можно сказать, свинской зависти, Джихад заскрежетал зубами. Я не преминул воспользоваться случаем, чтобы подлизаться к своему дружку, задире Джихаду.

- Этот пузатый мужик не может быть Суперменом, – уверенно заявил я. – Дядька с таким брюхом не может летать над Ниагарским водопадом, потому что под силой тяжести нашей планеты такие жирные тела, как это, притягиваются к земле.

- И что же с ним тогда будет-то? – оживился Джихад, заинтересовавшись моими теориями.

- Да он ноги протянет, ударившись о землю.

Джихад был не только жутко заинтересован моими научными изысканиями, но был еще и очень доволен. “Протянутые ноги” вернули Джихаду его всегдашний оптимизм. Он уже не испытывал к мужику жгучую зависть. Теперь, несмотря на перья, он поглядывал на ведущего-Супермена свысока, как смотрит настоящий супергерой-профи на никудышного, завалящего супергероишку.

“Суперпузан” объявлял школьные команды, и те выходили на сцену под свист и улюлюканье сидящих. Ты, вероятно, понимаешь, что мы не собирались аплодировать нашим соперникам. Не забывай, что наш девиз был: “Мы победим!”

Вот вышли какие-то ребята в костюмах деревьев. Их команда называлась “Осень”. Они волокли цепь, висящую на суку, потом тянули ее, и автоматически с деревьев падали листья. Зрители были ошеломлены только что увиденной дребеденью. Родители выступившей команды притащили плакат, чтобы подбодрить своих детей. Понятно, что они были единственными, кто им аплодировал. Остальные молча, тупо смотрели, как десять минут со сцены убирали набросанные там листья. Потом вышли классические супергерои. Пацаны были в костюмах из реалити-шоу с ножами, воткнутыми в спину. Девчонки изображали молоденьких красоток...

Мы вышли пятыми. Потренировавшись заранее, мы были вполне готовы проорать наше “Мы победим” после заветного “раз, два, три” нашей ситы Асунсьон, но нам не хватило времени исполнить наш номер. Когда сита сказала “раз, два, три”, послышался голос одного пацана из техникума “Баронесса Тиссен”**, расположенного в моем квартале:

- Эй, Джихад, тебе так идет наряд курицы!

Джихад бросился со сцены, чтобы свернуть шею этому смазливому красавчику. Сусана кинулась следом за ним, чтобы защитить Джихада, а мы, все остальные, бросились за Сусаной и Джихадом, потому что не кинься мы на его защиту, потом он нам всем бы накостылял. Отец этого малого из “Баронессы Тиссен” сказал:

- Да, сын отчасти прав. Джихад, хоть и назвался голубем, а смахивает на курицу, что есть, то есть.

Сита Асунсьон осталась на сцене в одиночестве. Бедняжка рыдала, стоя в костюме утки. Мы должны были оттаскивать наших родителей от родителей из “Баронессы Тиссен”, потому что еще чуть-чуть, и они бы их взгрели, а мы все-таки как-никак символизируем мир во всем мире.

Казалось бы, этот карнавал был самым худшим карнавалом в нашей жизни, но, ты не поверишь тому, что случилось в конце, потому что того, что случилось, не ожидал никто, даже китайцы из России.

Когда ссора утихла, и сцена опустела, вышел “суперпузан” с видом престарелого Супермена на пенсии и хотел сделать вид, будто бы он полетел. Этот мужик чуть не убил себя своими попытками оторваться от земли. Сам понимаешь, если бы это было так легко, все на свете были бы Суперменами, будь спок. На самом деле нужно было поблагодарить его за то, что он споткнулся и упал. Это было самое изящное, что он показал зрителям за весь вечер. Джихад объяснял кому-то из другой школы:

- Этот пузатый жирдяй не может быть Суперменом, потому что этот недостаток особи заставит его протянуть ноги, ударившись о землю.

Недостаток особи! Какое чудовище этот Джихад! Из всей моей теории ему удалось хорошенько выучить только два слова: “протянуть ноги”. Но, не думай, что я сделал ему замечание. Если я стану его поправлять, мне и самому будет отлично известно, что значит протянуть ноги при ударе о землю, о которой мы столько говорим. “Суперпузан” объявил победителей, начав с третьего места, чтобы накалить страсти.

- Третье место заняла команда “Реалити-шоу” за обаяние и оригинальность!

Зрители дружно закричали и засвистели: “Жюри на мыло!”

- Второе место мы присудили команде “Осень” за красивое представление одного из времен года, такого же значительного, как и все остальные.

Ха, он сказал “за красоту”? Я шепнул Джихаду, что это жюри заслужило, чтобы и его сбросили в Ниагарский водопад, вместе с “суперпузаном”, разумеется. Он со мной опять согласился. Самый большой хулиган в классе во всем соглашался со мной, неожиданно я стал его лучшим другом. Я был весьма горд самим собой. Когда самый крутой пацан в классе – твой друг, твои тылы надежно прикрыты. Я имею в виду, что дружить с крутым чуваком - это все равно, что иметь в своем распоряжении Джинна из лампы, всегда готового защитить тебя от любого врага.

- И первое место… – Супернескладеха сделал паузу, выжидая, когда напряжение достигнет предела. Вот уверяю тебя, в зале можно было услышать зубовный скрежет сгорающих от нетерпения зрителей. – Итак, первое место мы единогласно присудили команде “Птицы” за защиту исчезающих в природе видов. Поскольку никто не вышел, ведущий вынужден был повторить.

Мы недоуменно переглядывались – как же так? Ведь мы же пришли представлять мир во всем мире. Понятно, раз о мире во всем мире не узнал никто, нам пришлось признать, что мы команда исчезающих видов птиц. В жизни человек не всегда такой, каким хочет быть. Нас заставили еще раз выйти на сцену, чтобы получить приз. Приз находился в большущей коробке. Мы все бросились к коробке, чтобы открыть ее. Дуралей попытался открыть ее зубами. В этой заварушке мы остались без крыльев, но это было уже неважно. Мы уже не несли ответственность за представление мира во всем мире, мы были птицами из Красной Книги, рискующими вымереть. Училка прокладывала себе путь к коробке, раздавая предательские щипки. Своими сильнющими руками она открыла коробку.

Суперпузан попросил овации для победителей. В коробке находились школьные принадлежности: учебники, тетради и всякая подобная ерунда. Весь этот спектакль о мире во всем мире для того, чтобы выиграть учебники! Единственный, кто хлопал, был Дуралей, да и то потому, что он еще не ходил в школу и не знал, что это значит – учиться, так что ему простительно.

Мы покинули сцену. Нам уже нечего было там делать. Этот подарок сита Асунсьон могла оставить себе и есть с картошкой. Она была так рада, разглядывая все эти книги. Абсолютно точно, что она планирует какие-то новые задания, чтобы вынести нам мозги. Наши родители были горды своими птенцами, рискующими вымереть.

Вечером мне разрешили спуститься погулять в парк Висельника. Я надел свой суперский костюм Человека-Паука. Мама сказала Луисе:

- Все мальчишки такие. Они напяливают наряд супергероя и рады. Вот я и говорю, дети здоровы, веселы, счастливы – и слава богу, чего еще желать.

Вообще-то я должен был бы спускаться, цепляясь за стены башни, но я умный парень и знаю, что, несмотря на свой наряд Человека-Паука, мои возможности ограничены. Когда я подошел к парку Висельника, меня уже поджидали друзья – Джихад в костюме Супермена, Ушастик в том же наряде, но без плаща, потому что должен был играть помощника Супермена, Сусана в наряде Красавицы. Хотя как только ты побудешь немножко с такой Красавицей, сразу поймешь, что это Чудовище, переодетое в Красавицу. Ждал и Пакито Медина в костюме Робин Гуда. А Дуралей по-прежнему был в костюме пингвина, потому что мама убедила его, что в этом наряде он был самым красивым мальчиком в квартале. В его возрасте ты все еще веришь в материнское вранье.

Мы играли в супергероев, разбившись на две команды. Джихад попросил меня быть в его команде.

- Джихад, а как ты смотришь на то, чтобы наш боевой клич был “Мы за мир во всем мире и мы победим,” – спросил я его.

- Это круто, классный девиз, – согласился он.

Сразу ясно, что я стал его закадычным другом. Мы играли в “платок”, в “бубонную чуму”, “кренделек, жаренный в масле” - это игра, в которой одна команда наклоняется, а другая беспощадно набрасывается сверху. Из разряда так называемых “воспитательных игр”. Я делал все, что мог, бегал, держался изо всех сил, но всем остальным всегда удавалось меня обыграть. Единственный недостаток, который я в себе нахожу, это силовые игры и игры, где нужно бегать, потому что там меня всегда побеждают. Когда Джихад понял, что в одной команде со мной каши не сваришь, он решил, что с этого момента нулям без палочки в команде не место. Единственное, что интересовало Джихада – побеждать любой ценой, как это было у Пакито Медина. А кого побеждать, Ушастика, Сусану, Дуралея или меня, Джихада не волнует.

Я взял Дуралея за руку, и мы пошли домой. На самом деле пошел я, потому что не фмог сдерживать слезы. Я перестал быть верным другом Джихада, став водосточной крысой, а это бесит кого угодно. Увидев, что я плачу, Дуралей тоже заревел. А, ему все передается, и хорошее, и плохое. Так говорит моя мама. Нам пришлось разделить один носовой платок на двоих. Сначала высморкался я, а потом приложил платок к носу Дуралея. Он все сделал как всегда - сначала тщательно подготовился, вздохнул поглубже, а потом втянул сопли в себя, вместо того, чтобы высморкаться в платок. Это его манера. Я начал смеяться, несмотря на слезы в глазах, потому что надо признать, хоть мой брат и Дуралей, но в чем-то он довольно милый. По крайней мере, мне кажется именно так.

Мы так и стояли заплаканно-смеющимися, когда к нам подбежал Пакито Медина.

- Что вы делаете? – спросил он.

- Плачу от смеха, – ответил я. Ведь не думаешь же ты, что я сказал ему правду.

- Не хотел бы ты прийти в воскресенье ко мне домой поиграть на компьютере, – спросил меня Пакито.

- А Джихада ты тоже пригласишь? – спросил в свою очередь я.

- Джихад может сломать комп, он же чудовище.

- Пойду, – согласился я.

На самом деле играть на компе с Пакито Медина скучно, потому что Пакито так же побеждает во всем, как я во всем проигрываю, но для меня это было не так важно. И этот самый умный парень на земле из всех, кого я знаю, хотел пригласить только меня. Спрашивается, почему? А потому, что Манолито-очкарик не сломает комп, потому что Манолито не такое чудовище, как некоторые, и потому, что на него можно положиться во всем. Было понятно, что Пакито Медина решил, что я стану его настоящим другом. Думаю, это была одна из самых счастливых минут в моей жизни. От счастья мне хотелось подняться домой, карабкаясь по стенам, как Человек-Паук, но я этого не сделал. Маме не нравится, когда Дуралей поднимался по лестнице один. Мы с Дуралеем бежали до самой квартиры. Ясно, что я у него выиграл. На всем белом свете есть только два человека, кого я обгоняю в беге – Дуралей и дед Николас. А в чем дело? Они бегают хуже меня!

Когда мы были уже в пижамах, дедуля сказал нам:

- Раз, два, три.

И мы с Дуралеем во всю глотку заорали:

- Да здравствует мир во всем мире!!!

Эти звериные вопли продолжались до тех пор, пока не пришла куча соседей сверху. Они протестовали против этого бедлама. Короче стало понятно, что небезызвестный лозунг ситы Асунсьон всегда приносит в нашу жизнь проблемы.

da lo mismo ocho que ochenta (=no darle importancia a una cosa) – все равно

Anda vete, salmonete – досл: катись (вали) отсюда, барабулька, рифмованный обыгрыш слов, типа нашего “катись колбаской по Малой Спасской”

papel cebolla – калька

*Бенидорм – одно из популярнейших в Испании мест летнего отдыха для людей среднего достатка на побережье Коста-Бланка

culo veo culo quiero (досл: задницу вижу, задницу хочу) – так говорят об очень завистливых людях, желающих получить все, что увидели у других, завида

hacer la pelota(=dar coba) – сленг. подлизываться, льстить

Formación Profesional – ПТУ или техникум

** баронесса Тиссен (Кармен Сервера) – испанская фотомодель, вдова барона Ганса Генриха Тиссена-Борнемисы

tener pinta de (= parecerse a alguien o algo) – казаться чем-то кому-то

***fuerza de gravedad atrae(сила тяжести притягивает) falta de variedad empuja(недостаток особи заставляет) – здесь идет рифмованный обыгрыш законов и понятий физики и биологии

fuera! – выражает протест и несогласие с чем-то

Los niños son A, B y C, y de ahí no les saques (los niños son Antonio, Benito y Carlos, y de ahí no les saques= los niños son alegres, bonitos y cariñosos, y de ahí no les saques) – типа поговорки, смысл которой прибл: все дети, как бы их ни звали, одинаковы, и если они счастливы, то и слава богу.

Игра в платок – играют две команды, у каждого в команде свой номер. Называется произвольное число, и из команд выходят участники под этими номерами. Тот из них, кто завладеет платком бежит к своей команде Если противник его не догоняет, то его команде присуждается очко, если догоняет – то очко команде противника. И так по кругу.

Игра в кренделек (churro mediamanga mangaentera) – игроки одой команды образуют цепочку, подойдя к опоре, наклонившись, как при игре в чехарду, и держась друг за друга. Их соперники прыгают на них, стараясь не упасть. Побеждает та команда, у которой больше человек уселось.