Capítulos  1 / 2 / 3 / 4 / 5 / 6 / 7 / 8 / 9 / 10 / 11 / 12 / 13 / 14 / 15 / 16 / 17 / 18 / 19 / 20 / 21 / 22 / 23 / 24 / 25 / 26 / 27 / 28 / 29 / 30

Capítulo sexto — Глава шестая

LA MENTIRA Caridad Bravo Adams CAPÍTULO SEXTO

Ложь Каридад Браво Адамс Глава шестая

—¡Johnny!... —¿Qué...quién?... —Yo, hijo... —¡Ah, papá! ¿Se fueron ya los invitados?.... —Todavía no; con excepción de uno, pero quedaron atendiéndoles Verónica y Sara. ¿Sigues sintiéndote mal?... —No; estoy mejor, papá. Teodoro de Castelo Branco se acerca más a su hijo, observando con profundo interes su rostro descompuesto y pálido. Es en las amplias y sencillas habitaciones que forman una especie de departamento privado, dentro del propio palacio, dando comodidad e independencia al hijo único: una alcoba, un pequeño despacho, baño anexo, terraza y una puertecilla privada que sale al jardín. Allí es donde Johnny se ha refugiado huyendo de todos...parece que le hirieran las sonrisas, las palabras más simples, las frases galantes sonando alrededor de Verónica; la presencia que apenas puede soportar, y hasta el afectuoso interés de su padre parece aumentar su desasosiego y su angustía. —Ve a atender a mis amigos y disculpame como puedas... —Ya los atienden las mujeres, sin contar con que los que han quedado son de confianza. Tu indeseable ingeniero San Telmo acaba de marcharse. —San Telmo... —Sí; después de portarse como un grosero con Verónica. —¿Cómo?... —Ya le dije a ella de que no veía la necesidad de que le tratarais como amigo intimo. Si ese hombre te simpatiza, si estás de acuerdo con sus ideas profesionales, muy santo y muy bueno que tengas negocios con él; pero veanse en el Casino o en el teatro, o en el Club de Ingenieros...o donde te de la gana. —¿Qué hizo Demetrio?... —¿No lo viste?... —No. —Tú estabas en la sala cuando empezo el asalto... —Me fui enseguida. El calor era insoportable. —Verónica es demasiado buena, con un tipo que no es de nuestra clase. —Me temo que eso entra en las costumbres de Verónica. —¿Qué?... —Hacer amistad íntima con gentes que no son de nuestra clase. —¿De dónde sacas eso? —Yo... —Ni yo lo hubiera consentido, ni ella hubiera sido capaz, y no tanto por orgullo de sangre, sino por educación, por principio. Piensa que solo tú has traido a casa a ese advenedizo, del que nadie sabe en realidad una palabra. —¿Y Ricardo Silveira no era un advenedizo?... —¿Ricardo Silveira?... —Sí, tu abogado, o secretario, o lo que fuera...que vivió dos años casi como quien dice en esta casa. —Era bien diferente... —¡Ah, sí!... —Ricardo era un muchacho exquisito; por su educación, por su trato, por su calidad moral. De simple empleado paso a ser como de la familia, por sus propios méritos. —¡Por sus propios méritos, o porque tu sobrina favorita te lo recomendara!... —¿Cómo?... —¡Verónica, sí, Verónica!.. —Pero Johnny, hablas como un loco...¿Qué te pasa?... —¡Nada!.. —No es posible. Tú estabas perfectamente bien y ahora pareces enloquecido de rabia. Tu malestar en la sala de armas, no fue malestar físico; algo te ha disgustado hasta el extremo de hacerte perder los estribos y casi la razón: como me imagino, es algo a causa del tal Demetrio... —No metas a Demetrio en esto. No tiene que ver absolutamente nada! Será un bruto, un salvaje; pero bien se ve que es un hombre honrado. ¡El otro en cambio...! —¿A qué otro te refieres?...No creo que toda esa rabia sea a cuenta de un hombre, a quien no conociste, y quien no pudo hacerte jamás ningun mal. —¡Me ha hecho el peor de los males! —¡Johnny!...¿Qué dices?... —Nada. No debo, no quiero, no puedo hablar. —Por el contrario, creo indispensable que hables en el acto. —¿Sabes dónde pueda estar Ricardo Silveira?... —¿Cómo voy a saberlo?...Se fue, hace casi un año. Nunca supe ni por que ni a donde...Esa marcha fue lo único raro en esta casa... ¿Pero a que viene todo eso?...Cada instante me intrigas y me confundes más. ¿Qué te ha pasado, o qué te han dicho?... —¿Crees posible que alguien me de razón del paradero de Silveira?... —No lo creo. ¿Pero para qué necesitas saber ese paradero?...Hablas de ese disparate como si se tratara de algo de vital importancia. ¿Quieres acabar de decírmelo todo...de hablarme claro?... —Hablar...¡hablar!...De nada servirá si no podemos más que hablar... —¿Qué quieres decir?... —Nada, papá. Olvida esta conversación absurda, estúpida, sin sentido... Vuelve a atender sus invitados y olvídate de mí. —No soy un niño, Johnny, a quién puedas engañar. Te pasa algo muy grave. No me moveré de aquí sin que me lo hayas dicho. —¿Y si yo hubiera dado mi palabra de honor de callar?...¿Si hubiera jurado que no lo sabría nadie, para tener derecho a escucharlo? —¿No me crees capaz de guardar un secreto?... —En este caso sería yo el incapaz de guardarlo. —Pues bien, sea lo que sea, hayas prometido, o hayas jurado, para mí es igual. Te han dicho algo que te atormenta, que te ha enloquecido de rabia; algo probablemente relacionado con Verónica. ¡Si te niegas a hablar le preguntaré a todos!... —Eso no, papá; no puedes mover un escandalo, ella no ha de saber nunca... —¿Qué?... —Nada...¡nada!...¡Mejor es que me dejes, papá!... —De sobra sabes que no he de dejarte. Puedes decirme lo que sea, ya que tienes mi palabra de honor de callar, y te aseguro que si no lo haces, haré venir aquí a Verónica y entre los dos... —No, papá; ¡no podría soportar su presencia en este instante!... —¡Luego es de ella!... ¿Es contra ella lo que te han contado?...Pero, quién ha sido la chismosa...¿de dónde vino la calumnia?... —No es chisme ni calumnia; tiene demasiada lógica, por desgracia. —¿Quién acusa a Verónica?...Espero que no se trate de tu madre... —No...no es ella. La pobre mamá... —Pero si alguien que le es muy allegado...¡Virginia!... —¿Cómo lo sabes?... —No lo sé; estoy preguntando. Pero sin querer me has dado la clave... ¿Qué es lo que te ha dicho Virginia de Verónica?... —Le juré que no se lo diría a nadie, y a Verónica menos que a nadie... Le prometí que no tendría ella ningun disgusto, que sabría callar y disimular, guardando para mí solo la ventaja de saber la verdad. No me obligues a faltar a mí juramento, a mi palabra... —No te obligaré; pero es necesario que sepa yo toda la verdad. Si Verónica ha cometido una falta, si está en un peligro, eres tú el primero que debe ayudarme a protegerla, a salvarla, aun de sí misma; ¡puesto que tú y yo somos los hombres de la casa y está en nuestra hombría escudar y defender a nuestras mujeres aun contra su propia debilidad!... —¡Pero!... —¡Eso es lo que significa ser un hombre, un caballero y un Castelo Branco!... ¡Las mujeres en cada familia como la nuestra, son como la enseña de la Patria, el estandarte que hay que cuidar y defender con nuestra propia sangre, y que nos deshonra si cae en manos extrañas!... —¡Papá!... —Levanta esa cabeza y dime todo cuanto sepas, cuanto te hayan contado. Podría ordenártelo, pero te lo suplico, Johnny...habla de una vez, ¡habla!... —Está bien; ¡lo sabrás todo, te lo diré todo! ******* —¿Qué le pasa a mi palomita que parece como asustada?... —¿A mí?...A mí nada, tía Sara...¿Pero no te parece muy raro que ni Teodoro, ni Johnny, ni Verónica hayan bajado a cenar?... En el lujoso comedor, un poco sombrío a fuerza de suntuoso, están solas Virginia y doña Sara. La mesa dispuesta con cinco cubiertos parece grande y destartalada con ellas dos; pero doña Sara, gastronoma y golosa impenitente saborea encantada los manjares que Virginia apenas logra picotear. Dos criados de librea sirven en absoluto silencio, con técnica impecable; llenando con frecuencia, de vino blanco, la fina copa de bacarat que Virginia ha vaciado varias veces con avidez. —No es la primera vez que Verónica y Teodoro buscan un pretexto para cenar en sus cuartos... —Pero es que no había ocurrido desde el regreso de Johnny, y ahora además es el propio Johnny quién falta... —Se sintió mal en la sala de armas; ya lo sabes... —¿Y el tío Teodoro?... —Teodoro es un maniático, no hay que hacerle mucho caso. Ya sabes sus teorias de que la Humanidad come demasiado. Si por él fuera nos moriríamos de hambre. Sírveme otro poco de perdiz, Genaro; está deliciosa...Teodoro no me dejaría repetir, siempre con sus vaticinios de enfermedades. Pero tú no comes, hijita... —¿No tengo mucha gana. Estará Verónica con ellos, o en su cuarto, tía Sara?... —¿Cómo va a estar con ellos?...¿No viste que se fue para su cuarto, apenas se fueron los muchachos?...Mejor dicho, apenas se fue Demetrio de San Telmo. Teodoro debe haberla regañado por la manera absurda de tirar esgrima con él... —El tío Teodoro nunca le regaña. A él fue a quien le puso mala cara. —Parecía un duelo de verdad. Hubo un momento en que creí que iban a matarse; pero bueno es que haya encontrado Verónica la horma de su zapato, como dices tú. —¿Tú crees?... —¡Un muchacho con mucho genio!...¡Ay, si se casaran, si se la llevara bien lejos; si no tuvieramos que soportarla más!...¿Te alegraías tú mucho, verdad?... —¿Ay, tía Sara, para que me preguntas esas cosas?...Demasiado sabes lo que Verónica me mortifica, lo que me hace sufrir y rabiar; pero no le deseo ningún mal... —Ni yo tampoco. Le deseo un marido enérgico que se la lleve lejos, y que le quite esos humos de potranca salvaje, nada más. —Pero Johnny sufriía...Sufriría mucho si ella se casara con otro y se marchara...Si alguien le contara cualquier cosa mala de Verónica, si no pudiera quererla más, sufriría mucho, ¿verdad?... —No dudo que sufriera un poco al principio. Por desgracia, mi hijo Johnny me parece a veces tan tonto como su padre; pero después se alegraría muchísimo de haberse librado de semjante plaga..., se le pasaría el sarampión del enamoramiento tonto, volvería los ojos a donde tenía que haberlos vuelto desde el principio... —De eso no tengo esperanzas, tía Sara...., a lo mejor hasta me coge rabia. —¿A ti?...¿Por qué?... —No sé; los hombres son tan raros... —No tienen nada de raros, hijita; lo único que pasa es que aunque sean muy sabios, en cosas de amor son unos pazguatos..., por eso las mujeres tenemos que cogerlos de la mano y llevarlos por donde queremos llevarlos... —Pero yo no sé hacer eso, tía Sara... —Lo haré yo por ti, cuando llegue el momento, y poco a poco aprenderás...Eres una chiquilla, un ángel; pero si sigues mis consejos, vencerás. —Tus consejos... —Claro, pequeña, claro...un poco de paciencia y nada más. Con tu primo sé siempre sencilla, natural y amable; que vea siempre en ti a la muchacha buena, a la esposa ideal...de lo demás, me encargo yo para felicidad de ambos... —¡Qué buena eres, tía Sara; y cuanto tengo que agradecerte! ¿Me dejas que me acerque ahora al cuarto de Johnny a preguntarle como está? —¿Lo deseas mucho? —¡Me da una pena pensar que se siente mal!... —Su padre le acompaña, y luego iré yo a verle; pero si quieres adelantarme... —Sí...sí, tía Sara...Déjame ir ahora mismo para llegar un momentito antes, acercarme de puntillas y darle la sorpresa...¿Me perdonas que te deje sola en la mesa?... —Lo único que no puedo perdonarte es que no hayas comido nada. —Es que estoy triste y estoy impaciente...Déjame que vaya ahora mismo... —Anda; después te llevaré un vaso de leche a la cama, y te lo vas a tomar entero si no quieres disgustarme. —Lo que tú quieras, tii'ta linda...Te adoro... —¡Es una chiquilla...una chiquilla angélica!...Los amores desganan...Genaro; tráigame ya el asado. ******* Solo en su cuarto del hotel, Demetrio de San Telmo ha estado con la frente entre las manos, hundido en el abismo de sus pensamientos, tratando de ordenar el caos de su alma. Frente a la ventana abierta no ha visto la noche llegar, ciego por igual al parpadear de los luceros y a las luces multicolores de la ciudad; pero al fin ha levantado la cabeza, pálido y frío el semblante, más dura y audaz la mirada que antes, más apretado el mentón voluntarioso. —¡Haré lo que tengo que hacer! Ha ido hacia la mesa encendiendo una pequeña lámpara, y busca en los cahones pluma, sobre y papel, sentándose luego con aquella calma suya que tanto tiene de siniestra. —¡Una farsa contra otra farsa...! ¡Una mentira contra un engaño; un falso amor, contra otro amor más falso!... Sin que tiemble su mano ha comenzado una carta de amor... —"Verónica, mi alma... Le extrañará a usted el comienzo de esta carta y este lenguaje que usted no espera de mí, pero soy incapaz de expresar mis sentimientos con palabras, más facil es confiarlo al papel y a Dios le pido que no aparte usted los ojos de estas lineas...Siga leyéndolas, Verónica, o seré demasiado desdichado..." ******* —¿Para mí?... —Sí, señor ita. La trajo un muchacho, un mensajero con el uniforme del Hotel Palatino; pero dijo que no esperaba contestación. —Está bien. Gracias...¡Ah, aguarda!...Llevate todo esto. —Apenas ha cenado usted, señorita. ¿Se siente usted mal?... —Nada. Un poco de cansancio...Me acostaré temprano. La doncella recoge rapidamente la cena casi intacta, que Verónica dejara sobre la mesilla de su cuarto, mientras ella va hacia la butaca y enciende la lámpara de mano, como para leer mejor aquellas lineas, aquella carta, cuyo remitente ha adivinado desde el primer instante. En el largo sobre con membrete del Hotel, la letra ancha y firme delata la fuerte mano que la trazara, aquella mano cuya potencia ciega, cuya fueza brutal recuerda Verónica con leve sonrisa de enamorada... —¿No quiere nada la señorita?... —Nada. ¡Ah!...¿Johnny siguio bien?... —No sé, señor ita. Ni él ni don Teodoro fueron a la mesa a cenar; pero no oí decir que tuviera nada de cuidado. ¿Quiere la señorita que vaya a preguntar?... —Ya lo haré yo misma esta tarde... Al quedar sola ha rasgado el sobre de aquella carta; son pocas lineas, pero mientras va leyéndolas, mientras resbalan sus ojos sobre las apretadas palabras, el corazón le late más deprisa, acelerando el ritmo de la sangre... "Verónica...Si es usted capaz de perdonar lo imperdonable, tal vez podrá excusar mi arrebato de esta tarde. —¡Salvaje mío!... "Temo estar muy lejos de ser un hombre de sociedad, de su sociedad de usted, cuando menos, y temo que poco han de servir para mi disculpa, las torpes frases de una carta. Si me hace usted el honor de sostener su invitación de pasar mañana a caballo, le ruego estar junto a la verja lateral un poco antes que los demás. Estaré allí aguardándola, desde media hora antes de la acostumbrada, con la esperanza de que se digne darme la felicidad de escucharme a solas unos instantes. Su más rendido servidor, que besa sus pies y espera su indulgencia. Demetrio de San Telmo..." Como una música de cielo, como un repique de campanas de plata y de cristal, así suena aquel nombre en sus labios, así repercuten aquellas palabras en su alma...Sí; es amor lo que siente; solo la ilusión divina del amor, solo la emoción sagrada del amor puede derramar sobre un alma tal torrente de felicidad, y corre hacia la puerta llamando a la doncella... —¡María!...¡María!...¡María!... —¿Llamaba la señorita?...¿Pasa algo?... —¿Dónde está el muchacho que trajo esta carta?... —Ya le dije a la señorita...Era un mensajero del Hotel Palatino. La entregó y se fue. Pero si la señorita quiere enviar a algún criado con alguna contestación... —No, María. No es necesario...Cuando él no ha mandado aguardar al muchacho... Ha ido hacia la ventana, aquella ventana sin rejas, hasta la que los gruesos troncos de las enredaderas forman una florida escala, y desde la cual, en aquella noche de calma y entre los mil letreros que rubrican el cielo, entre el millon de luces que parpadean a distancia, busca con anzia, como si pudiera encontrarla, aquella que corresponde a la venata de otra alcoba, aquella desde la que tal vez Demetrio de San Telmo está mirando hacia allá... ******* —¡No creo una palabra!...¡No creo absolutamente nada!... Teodoro de Castelo Branco se ha puesto de pie, tan alterado por angustía como por la ira. Su noble figura de patricio se yergue indignada, su razón, sus sentimientos, su corazón y su inteligencia rechazan la historia que acaba de oír, como algo que no es posible concebir ni soportar... —¡Eso no puede ser verdad!...Es estupido que lo hayas creido... —Esсúchame, padre; esсúchame... ¡Te juro que mi primer sentimiento fue recharzarlo, te juro que desesperadamente grité «No, no, no lo creo»!... —Pues eso es lo único que tienes que seguir pensando. ¡Verónica una aventurera vulgar!...¡Verónica una mujer liviana!... —¡No es eso, padre!...No es eso...Bien pudo caer por amor... —¿Amor?...¿Amor a quién?...¿A ese tonto de Ricardo?... —Dijiste antes que no era un hombre vulgar. Me has hablado de él como de un perfecto caballero, como de un hombre con todos los atractivos... —Sí, sí... ¿No puedo negarlo; pero, qué tiene que ver eso?...Eso no importa para que una mujer honrada, para que una Castelo Branco pierde la cabeza... —Verónica es una mujer de carne y hueso; no importa que sea una Castelo Branco. ¡Es capaz como todas de sentir y amar, y de enloquecer si un canalla desliza en sus oídos esas palabras que suelen fascinar a las mujeres!... —Nunca creí que Ricardo fuese un canalla... —Muchas veces se engaña uno. Bien pudiste pensar una cosa y ser otra...ya que tú mismo me has hablado mes de una vez de la amistad de Verónica con ese hombre. —No lo niego. Más que amigo, Ricardo era un familiar, un hombre de la casa... —Salian juntos a todas partes; juntos y solos... —Tampoco puedo negarlo. Íban con Virginia casi siempre; pero ella volvía lloriqueando, quejándose con quien quisiera oírla, que no le habían hecho caso... —¿Quieres nada más claro?...Tenían las mismas aficiones, los mismos gustos; pintaban, tocaban el piano, hacían deportes...leían los mismos libros... —Nada de eso es bastante para acusarlos...Una prueba, dame una prueba...No comprendo que sin una prueba pudieras dejarte engañar. —¿Que más prueba que la evidencia?... —¿Quién los vio?... —Virginia... —¡No es verdad!... —Lo vio con sus ojos, más de una vez, entrar al cuarto de Verónica por la ventana. Me lo ha jurado, me lo ha asegurado llorando...¡Lo vio muchas veces y calló obligada por Verónica, por miedo y por lástima!... —¡Es absurdo!...Es una historia monstruosa y ridícula al mismo tiempo. —Esa historia monstruosa y ridícula, esa historia que me ha destrozado el alma, es además la más clara explicación a la conducta posterior de Verónica... —¿Qué conducta?... —La de rechazarme, la de asustarse de mis palabras de amor, la de ofrecerme un afecto de hermano, mientras se refugia en un silencio incomprensible... —¿Ha sido así?... —Sí...sí... Su conciencia le obliga a recharzarme. —No puedes afirmar por deducciones... —No son deducciones. Todo esto tiene un espantoso sabor a verdad. Piensa...piensa..., recuerda...Tú mismo me has contado...Que no te ciege el cariño de padre con que siempre la miraste. Mil veces me diste a entender... —Supuse que Ricardo estaba enamorado de Verónica. Mil veces le vi con Virginia cuchicheando y supuse que era su confidente, que escuchaba sus quejas y sus penas de enamorado sin esperanza... —¿Sin esperanza?... —Verónica a veces le trataba mal. Criticaba su falta de ambiciones, se burlaba de su romanticismo...y el tomaba en serio sus bromas. —¿Bromas?... —Claro...Verónica las usa con todos sus amigos, sin contar con que es una mujer superior; lo bastante sincera para hablar claro, lo bastante audaz para exponer sus ideas sin preocuparse a quien le pueden molestar... —Sí, sí.. todo eso es Verónica; pero en este caso, en este horrible caso, hemos de convenir en que todo era una farsa. Ella lo amaba...Sus burlas eran la máscara con que encubría la verdad de su alma; le amaba y quería obligarle a cambiar, a dejar de ser pobre, soñador, insignificante...y él, por amor a ella... —¡Calla!...Hay alguien detrás de esa puerta. Si es tu madre no debe saber nada. ¿Has oído?...¡Ni una sola palabra!.. Calla, disimula y abre... Rapidamente Johnny obedeció a su padre. —¡Virginia!... —Johnny...Tío Teodoro...Perdónenme; pero las voces de ustedes se oían en el pasillo, se oían bien claro. Virginia está en la puerta de la alcoba de Johnny y nadie podría hallar un rostro de más dulce y triste expresión que el suyo. —No hubiera querido que supieras nunca esto, tío de mi alma; pero no culpo a Johnny si ha faltado a su juramento, a su palabra...Está sufriendo tanto... Teodoro ha hecho un esfuerzo para contenerse, por no traducir en palabras la ira violenta que le sacude el alma. Frente a aquel suave rostro consternado, frente a aquellos ojos azules proximos siempre a empañarse de lágrimás, toda protesta parece injusta y brutal... —Hice mal en hablarte, Johnny...Hice muy mal. Yo sabía que tú no eras capaz de complir tu juramento, que no ibas a guardar para ti solo lo que te dije, desesperada al verte sufrir por ella...Yo sabía que esta cosa horrible tenía que pasar...Ahora lo sabrán todos, lo sabrá la tía Sara...¡y Verónica no me perdonará jamás!...Como yo no debiera perdonarte, Johnny; porque me habías jurado callar, lo habías jurado...Oh, Dios mío...¡Dios mío!... —No tienes por que lamentarlo tanto, Virginia. Ni por que reprocharle a Johnny, que ya tiene bastante sobre su alma. También él tiene mi palabra de caballero, y soy el primero en oponerme a que Sara sepa nada de este escandalo... —Claro...Quieres proteger a Verónica. Eres muy bueno, tío de mi alma...Tía Sara es muy recta y muy justa, y nunca estuvo del todo engañada. A ella no pudo engañarla tu predilecta... —¡Yo no tengo predilección por nadie!....Y no admito que haya nadie más recto ni más justo que yo. Pero precisamente por ser justo y recto necesito saber siempre la verdad y el punto en que se apoyan las denuncias... —Yo no he denunciado...Yo no acuso a nadie...Si no quieren creerme, no me crean. Si piensan que he mentido, me iré de esta casa...a pedir limosna, a trabajar de criada... Se he cubierto el rostro con las manos, un temblor convulsivo parece sacudirla. Profundamente conmovido, Johnny avanza enfrentandose a su padre... —Tiene toda la razón del mundo; la culpa es mía...Ella no quería hablar..., yo la obligué. —No necesitas defender ni amparar a nadie. Esto es una familia, no un tribunal. Un hogar que fue hasta ahora puro, limpio, honrado, y a todos nos importa por igual, que no caiga la sombra de una mancha sobre nuestro nombre inmaculado. Que la carroña y la lepra moral que acabamos de descubrir, no puede ser descubierta ni por un amigo ni por un sirviente, y lo que hay en tu conducta de más reprochable, Virginia, no es haber hablado ahora, sino haber callado; cuando debiste confierme a mí lo que pasaba, cuando aun era tiempo...Yo hubiera remediado ese estupido daño, yo habría hecho casarse a Ricardo y a Verónica, amparándoles en su debilidad, y corrigiéndoles en su locura... —Papá... —Todo esto es para decirles a ustedes, que nadie saldrá deshonrada de esta casa, que no habrá un comentario que pueda herirnos ni mancharnos, que nadie corre peligro material, en una palabra...Pero para regular mi conducta moral en lo futuro, para marcar normas a mi alma, necesito saber si Verónica es una mujer liviana, o si tú eres una calumniadora despreciable! —¡No, tío Teodoro!...¡No!... —La verdad no saldrá de las cuatro paredes de este cuarto; pero aquí la necesito y la exijo. Va buscar a Verónica, Johnny... —¿Qué te propones? —¡Tío de mi alma!... —Que venga aquí inmediatamente, sin que tu madre se de cuenta de nada. ¡Y delante de ella, palabra por palabra, vas a repetir lo que has dicho a Johnny!... —Tío de mi alma...Yo te juré que es verdad...que vi por mis ojos a ese hombre trepar la ventana del cuarto, que le sentí muchas veces a traves de la puerta, que les sorprendí besándose en el jardín, en los paseos a caballo...¿Para qué iba yo a decir eso?...¿Cómo iba a inventar una cosa tan horrible?... Nunca lo hubiera dicho, más que por salvar a Johnny de una mujer que no es digna de él... ¡Te lo juro por mi vida!...Por la memoria de mis padres... —¡Basta!...¿No dudarás después de oírla, padre?...Y si lo dudas, yo estoy seguro, absolutamente seguro. ¡No necesito para creerla, absolutamente de nada más!... Se ha enfrentado a su padre, mientras Virginia se prepara para jugarse el todo por el todo...Ha caido retorciéndose en el sofá... —¡Muy oportuno el ataque de nervios! —¡Ya has enloquecido de angustía, papá!....Recuerda además que no tienes derecho a hacer uso de lo que te confió. Ella no es culpable; la obligué a que hablara, te lo he dicho cien veces... ¡Virginia!... ¡Virginia!... ¡Haz algo, papá; ayúdame!... Pero la voz de doña Sara sono del otro lado de la puerta... —Abra aquí...Abran... —¡Lo único que nos faltaba!...Abre esa puerta. ¡Entra, Sara!... —¡Johnny, Teodoro! ¿qué pasa?...¡Oh, Virginia!...Hijita de mi alma...¿Pero qué es esto?... —No alborotes tanto; ¡es un simple ataque de nervios!... —¡Sé perfectamente lo que es, porque hablé con el médico!...Tú no sabes lo que tiene, ni te interesa; nunca la quisiste como debiste quererla; pero yo sí...yo sí...¿Lo único que tienes que hacer es avisarle al médico, me oíste?... —Hay diez criados que puedan hacer eso.. ¡Déjame a mí en paz!... —Avisa tú, Johnny; ¡llama al doctor Andrews inmediatamente!...¡Corre tú, Johnny, te lo ruego!... —Voy enseguida, mamá; cálmate. Iré yo mismo en el auto.

- Джонни!.. - Ну что… Кто там?.. - Я, сынок… - А-а-а, папа! Гости уже ушли?.. Пока еще – нет, за исключением одного, но там остались Вероника и Сара, они позаботятся о гостях. Ты по-прежнему плохо себя чувствуешь?.. - Нет, папа, мне лучше. Теодоро де Кастело Бранко подходит к сыну поближе, с глубоким интересом наблюдая за его бледным и расстроенным лицом. Он находится в просторных и скромных комнатах, образующих уютный уголок, предоставляющий удобство и независимость его единственному сыну: спальня, небольшой кабинет, пристроенная ванная, веранда и скрытая дверца, выходящая в парк. Именно там и укрывался Джонни, спрятавшись ото всех… кажется, что улыбки ранят его; самые простые слова и учтивые фразы, звучащие вокруг Вероники, приносят ему душевные страдания. Ее присутствие, которое он едва может выносить, и даже сердечная заинтересованность его отца, похоже, лишь усиливают его беспокойство и тоску. - Позаботься о моих друзьях и извинись за меня, если сможешь… - О них уже заботятся женщины, не считая того, что те кто остался – свои люди. Твой непрошенный инженер Сан Тельмо только что ушел. - Сан Тельмо… - Да, после того, что вел себя с Вероникой как грубиян. - Что?.. - Я уже сказал ей, что не вижу необходимости в том, чтобы вы относились к нему, как к задушевному другу. Если этот человек тебе симпатичен, если ты согласен с его профессиональными идеями, очень возвышенно и очень хорошо, что ты имеешь с ним дело, но встречайтесь с ним в казино, или в театре, или в клубе инженеров… да где пожелаешь. - Что сделал Деметрио?.. - Ты этого не видел?.. - Нет. - Ты же находился в зале, когда начался поединок… - Я сразу же ушел. Жара была невыносимой. - Вероника слишком добра с этим типом не нашего круга. - Боюсь, что это входит в привычки Вероники. - Что?.. - Водить дружбу с людьми не нашего сорта. - Откуда ты это знаешь? - Я… - Я бы не допустил этого, да и она не была бы способна на подобное, и не столько из-за гордости в крови, сколько из-за воспитания и из принципа. Подумай, это ведь ты привел в дом этого выскочку, о котором на самом деле никто не имеет ни малейшего представления. - А Рикардо Сильвейра не был выскочкой?.. - Рикардо Сильвейра?.. - Да, твой адвокат, или секретарь, или кем он там был… кто как говорит, который жил почти два года в  этом доме. - Он был совсем другим… - Да неужели, ну надо же!.. - Рикардо был превосходным парнем: по своему воспитанию, по своей обходительности, по своим моральным качествам. Простой служащий стал, будто член семьи, за свои собственные заслуги. - За свои собственные заслуги, или, может быть, потому, что твоя любимая племянница посоветовала тебе это!.. - Кто?.. - Вероника, ну да, Вероника!.. - Джонни, но ты же говоришь, как безумец… Что с тобой происходит?.. - Ничего!.. - Нет, это невозможно. Ты был абсолютно здоровым, а сейчас, кажется, ты сошел с ума от гнева. Твое недомогание в оружейном зале не было физическим, что-то тебя до крайности разозлило, заставило тебя потерять опору, и почти лишило рассудка… как мне представляется, причиной этого послужил тот самый Деметрио… - Не впутывай в это Деметрио. Он не имеет с этим абсолютно ничего общего! Возможно, он грубиян, дикарь, но, это же очевидно, что он – честный человек. А вот тот, другой, – напротив!.. - О ком другом ты говоришь?.. Я не думаю, что весь этот гнев был рассчитан на одного человека, с которым ты даже не был знаком, и который никогда не смог бы сделать тебе ничего плохого. - Он доставил мне наихудшее из всех бед! - Джонни!.. Что ты говоришь?.. - Ничего. Я не должен, не хочу, не могу сказать. - Наоборот, я считаю необходимым, чтобы ты немедленно рассказал. - Ты знаешь, где может находиться Рикардо Сильвейра?.. - Откуда мне это знать?.. Он уехал почти год тому назад. Я так никогда и не узнал, ни зачем, ни куда он уехал… Его уход из этого дома был необычным и странным… Но что следует из всего этого?.. С каждой секундой ты заинтриговываешь и запутываешь меня все больше. Что с тобой случилось, что тебе рассказали?.. - Ты считаешь возможным, что кто-то сообщил мне о месте пребывания Сильвейра?.. - Я так не думаю. Но для чего тебе необходимо знать его местонахождение?.. Ты говоришь об этом сумасбродстве так, словно рассказываешь о чем-то жизненно важном. Ты не хочешь рассказать мне все и говорить ясно?.. - Сказать… сказать!.. Я ничем не смогу быть полезным, если мы не можем ничего больше, кроме как говорить … - Что ты хочешь сказать?.. - Ничего, отец. Забудь этот бессмысленный, глупый, бестолковый разговор… Возвращайся к своим гостям, позаботься о них, и забудь про меня. - Джонни, я – не ребенок, которого можно обмануть. С тобой происходит что-то очень серьезное. Я не сдвинусь с этого места, пока ты мне все не расскажешь. - Даже если я дал честное слово молчать?.. Даже если поклялся, что об этом никто не узнает, чтобы иметь право услышать это? - Ты не считаешь меня способным хранить секрет?.. - В таком случае я оказался бы неспособным сохранить его. - Ну, хорошо, будь, что будет. Пообещал ты, или поклялся, мне все равно. Тебе рассказали что-то такое, что тебя мучает, что от злости свело тебя с ума, что-то, связанное, вероятно, с Вероникой. Если ты отказываешься разговаривать, я спрошу у всех!.. - Нет, папа, только не это, ты не можешь устроить скандал, она ничего не должна знать… - Что?.. - Ничего… ничего!.. Лучше, чтобы ты меня оставил, папа!.. - Ты отлично знаешь, что я не должен оставлять тебя. Ты можешь рассказать мне сейчас, что произошло, я даю тебе честное слово молчать, и уверяю тебя, что, если ты этого не сделаешь, я заставлю Веронику прийти сюда, и вдвоем… - Нет, отец, в данный момент я не смог бы вынести ее присутствие!.. - Значит, дело в ней!.. Тебе рассказали что-то о ней?.. Но кто оказался этим сплетником… откуда пришла эта клевета?.. - Это не сплетня и не клевета; к несчастью, все логично, даже слишком. - Кто обвиняет Веронику?.. Надеюсь, что это не имеет отношения к твоей матери… - Нет… это не она. Бедная мама… - Но ведь это кто-то очень близкий… Вирхиния!.. - Откуда ты это знаешь?.. - Я этого не знаю, я спрашиваю. Однако, поневоле ты дал мне ключ… Так что же такого поведала тебе Вирхиния о Веронике?.. - Я поклялся в том, что никому не скажу этого, и уж Веронике меньше, чем кому бы то ни было… Я пообещал, что у нее не будет никаких неприятностей, что я смогу молчать и притворяться, сохранив для себя единственное преимущество – знание правды. Ты не заставишь меня нарушить клятву и мое слово… - Я не заставлю тебя, но необходимо, чтобы я узнал всю правду. Если Вероника совершила ошибку, если она в опасности, ты – первый, кто должен помочь мне защитить ее, спасти ее, хоть бы даже и от нее самой, и поскольку мы с тобой – мужчины в доме, то наш долг – со всей нашей храбростью и честностью защищать и оберегать наших женщин, даже от их собственных слабостей!.. - Но!.. - Это – отличительный признак мужчины и кабальеро из рода Кастело Бранко!.. Женщины в каждой семье, такой, как наша, словно знамя Отечества. Они показывают тебе, что необходимо заботиться о них и защищать наши собственные кровные узы, и позор и бесчестье нам, если женщина оказывается в чужих руках!.. - Папа!.. - Подними голову и расскажи мне все, что узнал, все, что тебе рассказали. Я мог бы приказать тебе, но я прошу тебя об этом, Джонни… расскажи немедленно, говори!.. - Хорошо, ты все узнаешь, я расскажу тебе все! *** - Что случилось с моей голубкой, она кажется сильно испуганной?.. - Со мной?.. Со мной – ничего, тетя Сара… Однако, тебе не кажется очень странным, что ни дядя Теодоро, ни Джонни, ни Вероника не спустились к ужину?.. В роскошной столовой, немного мрачноватой от великолепия, Вирхиния и донья Сара находятся одни. Стол, с расставленными на нем пятью столовыми приборами, кажется большим и несуразным, за столом – двое, и донья Сара, неисправимая гурманка и сладкоежка, восхищенно смакует яства, к которым Вирхинии насилу удается едва притронуться. Два лакея в ливреях прислуживают в абсолютной тишине с безупречной вышколенностью, вновь наполняя белым вином изящный хрустальный бокал, который Вирхиния уже несколько раз с жадностью опустошила. - Это не первый раз, когда Вероника и Теодоро ищут предлог, чтобы ужинать в своих комнатах… - Но этого не случалось с тех пор, как вернулся Джонни, а сейчас еще и сам Джонни не пришел… - Он плохо себя почувствовал в оружейном зале, ты же уже это знаешь… - А дядя Теодоро?.. - Теодоро – маньяк, не нужно обращать на него много внимания. Ты уже знаешь его теории о том, что человечество слишком много ест. Если бы все было, как он хочет, мы погибли бы от голода. Подай мне еще немного куропатки, Хенаро, она восхитительна… Теодоро, как всегда, непременно повторял бы мне свои предсказания заболеваний. Но ты же не кушаешь, доченька… - У меня нет большого желания. Вероника, вероятно, с ними, или в его комнате, тетя Сара?.. - Зачем она будет находиться с ними?.. Ты не заметила, что она направилась в свою комнату, как только разошлись молодые люди?.. Точнее говоря, едва ушел Деметрио де Сан Тельмо. Теодоро должен поговорить с ней, сделать ей выговор за эту абсурдную манеру фехтовать с ним… - Дядя Теодоро никогда не выговаривает ей. Сан Тельмо – вот кем он был недоволен. - Мне показалось, что дуэль настоящая. Был момент, когда я подумала, что они убьют друг друга, но, хорошо, что Вероника столкнулась с достойным соперником, как ты говоришь. - Ты думаешь?.. - Этот парень крутого нрава, вспыльчив и раздражителен!.. Ах, если бы они поженились, если бы он увез ее очень далеко, если бы мы не должны были больше терпеть ее!.. Ты сильно повеселела бы, правда?.. - Ай, тетя зачем ты спрашиваешь меня о таких вещах?.. Ты отлично знаешь, что Вероника меня огорчает, что заставляет меня страдать и мучиться, но я не желаю ей ничего плохого… - Я тоже. Я желаю ей сильного энергичного мужа, который увез бы ее далеко, и который сбил бы с нее эту спесь и замашки дикой кобылицы, ничего более. - Но Джонни страдал бы… Сильно страдал, если бы она вышла замуж за другого и уехала… Если бы кто-нибудь рассказал ему что-либо плохое о Веронике, какой-нибудь случай, чтобы он не мог больше любить ее, он бы сильно страдал, правда?.. - Не сомневаюсь, сначала помучился бы немного. К несчастью, мой сын Джонни, иногда кажется мне таким же дураком, как его отец; впрочем, впоследствии, он гораздо сильнее радовался бы, освободившись от подобного бедствия… он позабыл бы как болезнь, как корь, эту глупую влюбленность и обратил бы взгляд туда, куда нужно было с самого начала... - У меня нет на это надежды, тетя Сара… да это даже и к лучшему, я привожу его в ярость. - Ты?.. Почему?.. - Не знаю, мужчины такие странные… - В них нет ничего необычного, доченька; единственное, что происходит – это то, что хотя они становятся благоразумнее, в делах любви они немного простодушны, поэтому мы, женщины, должны хватать их за руку и вести их туда, куда хотим привести… - Но, тетя Сара, я не умею этого делать … - Я сделаю это за тебя, когда наступит момент, а потихоньку-помаленьку, постепенно ты научишься…Ты – ребенок, ангел, но, если ты последуешь моим советам, то победишь. - Твоим советам… - Конечно, малышка, конечно… немного терпения и ничего больше. С твоим кузеном будь всегда скромной, естественной и ласковой, чтобы он всегда видел в тебе приятную девушку и идеальную жену… все остальное я беру на себя ради счастья вас обоих… - Какая ты хорошая, тетя Сара, я должна быть тебе так благодарна! А сейчас ты должна разрешить мне пойти в комнату Джонни, спросить его, как он? - Ты очень этого хочешь? - Меня беспокоит, что он себя плохо чувствует!.. - Его отец с ним рядом, а потом я пойду взглянуть на него, но, если ты хочешь опередить меня… - Да… да, тетя Сара… Позволь мне пойти прямо сейчас, чтобы прийти чуточку, капельку раньше, приблизиться на цыпочках и преподнести ему сюрприз… Ты простишь меня, если я оставлю тебя одну за столом? - Единственное, что я не могу простить тебе – это то, что ты ничего не съела. - Это потому что мне грустно, и я в нетерпении… Разреши мне, чтобы я пошла прямо сейчас… - Ну, иди; позже я принесу тебе стакан молока в постель, и ты весь его выпьешь, если не хочешь меня огорчить. - Все, что ты захочешь, милая тетечка… Я тебя обожаю… - Она – ребенок… ангельский ребенок!.. Любовь отбивает аппетит… Хенаро, а теперь принеси мне жареное мясо. *** Находясь в одиночестве в номере отеля, Деметрио де Сан Тельмо уткнулся лицом в ладони, погрузившись в пучину своих размышлений, стараясь упорядочить хаос, творящийся в его душе. Сидя перед распахнутым окном, он не заметил наступления ночи, все так же слепо моргая от сияния и блеска разноцветных огней города. Но вот, наконец, он поднял голову, бледный, с суровым выражением лица и взглядом еще более упрямым и смелым, чем прежде, с еще более отяжелевшим и волевым подбородком. - Я сделаю то, что должен сделать! Деметрио подошел к столу и зажег небольшую лампу. В ящиках он ищет ручку, конверт и бумагу, тотчас же присаживаясь к столу с тем самым своим злым и роковым спокойствием. - Ну что же, один фарс против другого!.. Ложь против обмана; фальшивая любовь против другой, еще более лживой любви!.. Ничуть не содрогнувшись, его рука начала писать любовное послание… “Вероника, душа моя… Вас удивит начало этого письма и та манера выражаться, которую Вы от меня не ждете; но я не в состоянии выразить мои чувства словами, гораздо легче доверить это бумаге, и я молю Бога, чтобы Вы не отвели глаз от этих строчек… Продолжайте читать, Вероника, или я буду слишком несчастен…” *** - Для меня?.. - Да, сеньорита. Его принес паренек, посыльный в униформе отеля “Палатино”, но он сказал, что он ждет ответа. - Хорошо. Спасибо… Ах, подожди!.. Отнеси все это. - Вы едва поужинали, сеньорита. Вы плохо себя чувствуете?.. - Пустяки. Немного устала… Я лягу пораньше. Горничная быстро собирает почти нетронутый ужин, который Вероника оставила на столике в своей комнате. Вероника же между тем направляется к креслу, зажигает небольшую лампу, чтобы скорее прочитать эти строчки, это письмо, отправитель которого был угадан с первой секунды. На этом длинном конверте с грифом отеля размашистый и твердый почерк выдает крепкую руку, которая его надписала; ту руку, чью безрассудную, слепую, безотчетную власть, чью грубую животную силу вспоминает Вероника со слабой улыбкой влюбленной… - Вы ничего не желаете, сеньорита?.. - Ничего. Ах, да!.. С Джонни все хорошо? - Не знаю, сеньорита. Ни он, ни дон Теодоро не ужинали за столом, но я совсем не слышала разговоров, что за ним нужен уход. Хотите, чтобы я спросила, сеньорита?.. - Вечером я сделаю это сама… Оставшись одна, Вероника вскрыла конверт с письмом – в нем всего несколько строчек – и она, читает его не торопясь, глаза ее скользят по этим скупым словам, а сердце бьется все быстрее, разгоняя по жилам кровь. “Вероника… Если Вы способны простить непрощаемое, быть может, Вы сможете извинить и мой приступ ярости тем вечером.” - Дикарь мой!.. “Боюсь, я чрезмерно удаленот общества, по крайней мере от Вашего круга, и, боюсь, что неловкие фразы этого письма мало послужили мне оправданием. Хоть Вы и оказываете мне честь, подтвердив приглашение на завтрашнюю прогулку верхом, я Вас умоляю подойти к боковой решетке немного раньше всех остальных. Я буду ждать Вас там получасом раньше условленного, в надежде, что Вы соблаговолите подарить мне счастье, выслушав меня в течение всего лишь нескольких секунд. Я – Ваш покорный слуга, целующий Ваши ноги и надеющийся на снисхождение. Деметрио де Сан Тельмо…” Словно небесная музыка, словно перезвон серебряных и хрустальных колокольчиков звучит сейчас это имя на ее губах, и эхом отдаются в ее душе те слова… Да, она ощущает в себе любовь, и только божественная мечта о любви, только святое чувство любви может пролить на ее душу такой огромный поток счастья. Она бежит к двери, зовя служанку… - Мария!.. Мария!.. Мария!.. - Вы меня звали, сеньорита? Что-нибудь случилось?.. - Где тот паренек, что принес это письмо?.. - Я уже сказала сеньорите… Это был посыльный из отеля “Палатино”. Он передал письмо и ушел. Но, если сеньорита хочет послать кого-нибудь из слуг с каким-либо ответом… - Нет, Мария. В этом нет необхоходимости… Раз он не приказал пареньку подождать… Вероника подошла к окну, к тому самому окну без решетки, к которому толстые стебли вьюнков образуют цветущую лестницу. Именно здесь в эту тихую, безмятежную ночь среди тысяч вывесок, озаряющих небо, среди миллионов огней, мигающих вдалеке, волнуясь, она ищет, как будто сможет отыскать того, кто чувствует то же, что она, у окна другой спальни. Откуда-то оттуда, возможно, Деметрио де Сан Тельмо смотрит сюда… *** - Не верю ни единому слову!... Абсолютно ничему не верю!.. Теодоро де Кастело Бранко в гневе вскочил на ноги, сильно расстроенный и встревоженный. Его благородная фигура патриция возмущенно выпрямилась. Его разум, чувства, его сердце и рассудок отказываются принять только что услышанную историю, как что-то невообразимое, что нельзя вынести… - Это не может быть правдой!.. Ты – дурак, если поверил в это… - Выслушай меня, отец, послушай меня … Клянусь тебе, что моим первым чувством было отрицать, опровергнуть это, клянусь – я отчаянно кричал: “Нет же, нет, я не верю в это!..” - Но ведь это – единственное, о чем ты продолжаешь думать. Вероника – вульгарная  авантюристка!.. Вероника – ветреная женщина!.. - Это не так, отец!.. Не так… Она вполне могла угодить в сети любви… - Любви?.. Любви к кому?.. К этому глупцу Рикардо?.. - Раньше ты сказал, что он не был заурядным человеком. Ты сказал мне о нем, как о превосходном кабальеро, как об очень привлекательном человеке… - Да, да… Не могу этого отрицать, ну и о чем это должно свидетельствовать?.. Это не важно, из-за кого порядочная девушка из рода Кастело Бранко теряет голову… - Вероника – женщина из плоти и крови, и не имеет значения, что она – Кастело Бранко. Она способна чувствовать и любить, как все, и, как все, сходить с ума, если какой- нибудь мерзавец нашепчет ей в уши такие слова, какие обычно очаровывают и соблазняют женщин!.. - Никогда бы не подумал, что Рикардо окажется подлецом… - Зачастую обманываешься. Ты вполне мог думать одно, а на деле – по-другому. Да ведь ты и сам часто говорил о дружбе Вероники с этим человеком. - Я не отрицаю. Рикардо был больше, чем друг, он был, как член семьи, был своим человеком в доме… - Они повсюду ходили вместе, вместе и одни… - Этого я тоже не могу отрицать. Они ходили почти всегда с Вирхинией, но она возвращалась, всхипывая, жалуясь тому, кто хотел ее слушать, что на нее не обращали внимания. - Хочешь, я все объясню?.. У них были одинаковые увлечения, одни и те же желания: они рисовали, играли на фортепьяно, занимались спортом… читали одни и те же книги… - Ничего этого не достаточно, чтобы обвинять их… Доказательство, предоставь мне доказательство… Я не понял, как ты мог без доказательства поддаться на обман. - Какое еще доказательство, ведь это же очевидно?.. - Кто их видел?.. - Вирхиния… - Это – неправда!.. - Она неоднократно видела его своими глазами, как он влезал в комнату Вероники через окно. Она поклялась мне и, рыдая, заверила меня в этом… Она видела это много раз, и молчала, принуждаемая Вероникой из страха и жалости!.. - Чушь!.. Это – отвратительная и, в то же время, несуразная, смехотворная небылица. - Ха, это – отвратительная и несуразная небылица, да эта небылица разорвала мне душу, и, кроме того, она предельно ясно объясняет  последующее поведение Вероники… - Какое поведение?.. - Она отвергает меня, страшится моих признаний в любви, предлагает мне сестринскую любовь, между тем, как сама укрывается за непостижимым молчанием… - Так было?.. - Да… да… Совесть вынуждает Веронику отвергать меня. - Ты не можешь делать умозаключения… - Это – не умозаключения. Все это производит впечатление ужасающей правды. Думай… думай… вспоминай… Ты сам сказал мне… Что тебя не ослепляет отцовская любовь, с которой ты всегда смотрел на нее. Тысячу раз ты давал мне понять… - Предположим, что Рикардо был любовником Вероники. Тысячу раз я видел его шушукающимся с Вирхинией, предположим, что она была его доверенным лицом, которая выслушивала его жалобы и стоны, его терзания безнадежно влюбленного… - Безнадежно?.. - Иногда Вероника плохо с ним обращалась. Критиковала его нехватку честолюбия, насмехалась над его романтизмом… а он воспринимал всерьез ее шутки. - Шутки?.. - Конечно… Вероника имеет обыкновение применять их ко всем своим друзьям; не говоря о том, что она – превосходная девушка, она – достаточно искренняя, чтобы говорить ясно, достаточно смелая, чтобы выражать свои мысли, не заботясь о том, что они могут кого-то оскорбить… - Да, да… Вероника во всем такая, но в этом случае, в этом ужасающем случае, мы сходимся на том, что все это был фарс, игра. Она любила его… Ее шутки были маской, которой она прикрывала правду в своей душе; она любила его и хотела заставить измениться, не быть бедным, ничтожным фантазером… и он из любви к ней… - Замолчи!.. За этой дверью кто-то есть. Если это – твоя мать, она ничего не должна знать. Ты слышал?.. Ни единого слова!.. Молчи, притворяйся и открой дверь… Джонни быстро послушался своего отца. - Вирхиния!.. - Джонни… Дядя Теодоро… Простите меня, но ваши голоса слышны в коридоре, и слышны очень отчетливо. Вирхиния находится в дверях спальни Джонни, и никто не мог найти более нежного и печального выражения лица, чем у нее. - Я хотела, чтобы ты никогда не узнал это, дядечка, миленький, но я не обвиняю Джонни в том, что он нарушил клятву, не сдержал своего слова… Он так страдает… Теодоро сделал усилие, чтобы сдержаться и не выразить словами неудержимый гнев, сотрясающий его душу. Перед этим кротким смущенным личиком, перед этими синими, такими близкими, всегда затуманенными слезами, глазами любое возражение кажется несправедливым и грубым… - Я поступила плохо, все рассказав тебе, Джонни… Очень плохо. Я знала, что ты неспособен сдержать свою клятву, что не удержишь только в себе то, что я тебе рассказала; я в отчаянии, видя твои страдания из-за нее… Я знала, что этот ужасный случай должен был произойти… Теперь об этом узнают все, узнает тетя Сара… и Вероника никогда меня не простит!.. Как я не должна была прощать тебя, Джонни, потому что ты поклялся мне молчать, ты поклялся мне в этом… О, Господи… Боже мой!.. - Тебе незачем так убиваться, Вирхиния. И незачем упрекать Джонни, ведь у него и так уже предостаточно на душе. А также я дал ему слово кабальеро, и я первый воспротивлюсь тому, чтобы Сара узнала что-нибудь об этом скандале… - Понятно… Ты хочешь защитить Веронику. Ты – очень славный, дядечка… тетя Сара очень прямая и справедливая и никогда не пребывала в совершеннейшем заблуждении. Твоя любимица не могла ее обмануть… - Я никому не отдаю предпочтения!.. И я не согласен с тем, что есть кто-то более прямой и справедливый, чем я. Однако, именно для того, чтобы быть справедливым и прямым, всегда необходимо знать правду и детали, на которых базируются обвинения… - Я не обвиняла… Я никому не предъявляла обвинений… Если вы не хотите мне верить – не верьте. Если думаете, что я солгала, я уйду из этого дома… просить милостыню, работать служанкой… Она закрыла лицо руками и, похоже, непроизвольная дрожь сотрясает ее. Глубоко потрясенный, Джонни вплотную приближается к отцу… - Ты – самый справедливый в мире, это – моя вина… Она не хотела говорить,.. я заставил ее. - Тебе не нужно никого ни охранять, ни защищать. Это – семья, а не суд. Домашний очаг был до сих пор чистым, незапятнанным, честным, и всем нам одинаково важно, чтобы тень позора и бесчестья не упала на наше незапятнанное имя. Ведь только что обнаруженные гниль и моральная проказа не могут быть раскрыты ни друзьями, ни слугами. А в твоем поведении, Вирхиния, больше всего заслуживает упрека то, что ты до сих пор не говорила, а только молчала. Ты должна была сообщить мне о том, что произошло, тогда, когда еще было время… Я должен был предотвратить эту пагубную дурь, я поженил бы Рикардо и Веронику, потворствуя им в их слабости и исправив их безрассудство… - Папа… - Я говорю вам о них все это, потому что никто не уйдет из этого дома опозоренным, что не будет ни одного разговора, который может оскорбить, или запятнать нас, одним словом, никто из вас не подвергается материальному риску… Но, чтобы мне в будущем урегулировать моральное поведение, чтобы по сути наметить правила, мне необходимо знать ветреная ли женщина Вероника, или ты ничтожная клеветница! - Нет, дядя Теодоро!.. Нет!.. - Правда не просочится за пределы четырех стен этой комнаты, но здесь она необходима, и я требую ее. Пойди, поищи Веронику, Джонни… - Что ты предлагаешь? - Дядечка, миленький!.. - Пусть немедленно придет сюда, но без твоей матери, невзирая ни на что. И перед ней, слово в слово, ты повторишь то, что сказала Джонни!.. - Дядечка, душа моя… Я уже поклялась тебе, что это – правда… что я своими глазами видела этого мужчину, влезающего в окно комнаты, что много раз слышала, как он выходит в дверь, что заставала их целующимися в парке, на верховой прогулке… Зачем я стала говорить об этом?.. Чтó, я выдумала столь ужасающую вещь?.. Я никогда не рассказала бы об этом, вот только ради избавления Джонни от этой женщины, недостойной его… Клянусь тебе в этом своей жизнью!.. Памятью моих родителей… - Ну, хватит, довольно!.. Отец, ты не веришь и после того, как выслушал ее?.. Но, если ты сомневаешься, то я уверен, абсолютно уверен. Чтобы поверить ей, мне больше совершенно ничего не нужно!.. Джонни встал напротив отца, а между тем Вирхиния готовится рискнуть, поставив все на кон… Скорчившись, она упала на диван… - Этот нервный срыв очень кстати! - Ты уж совсем потерял рассудок от тревоги, папа!.. Кроме того, вспомни, что ты не имеешь права использовать то, что Вирхиния тебе доверила. Она не виновата, я заставил ее говорить, и сказал тебе об этом сотню раз… Вирхиния!.. Вирхиния!.. Сделай же что-нибудь, папа, помоги мне!.. Но вот голос доньи Сары прозвучал с другой стороны двери… - Откройте дверь… Открывайте.. - Это единственное, чего нам не хватало!.. Дверь открыта. Входи, Сара!.. - Джонни, Теодоро! Что происходит?.. Ох, Вирхиния!.. Доченька, душа моя… Но что же это?.. - Не переполоши всех, у нее просто разыгрались нервы. - Я отлично знаю, что это такое, потому что я говорила с врачом!.. Ты не знаешь, что с ней, и тебя это не интересует, ты никогда не любил ее так, как следует, а вот я – да, я любила… Единственное, что ты должен сделать – вызвать врача, ты меня слышал?.. - Есть десяток слуг, которые могут это сделать… Оставьте меня в покое!.. - Вызови ты, Джонни, позови доктора Эндрю немедленно!.. Поторопись, Джонни, прошу тебя!.. - Я иду сейчас же, мама, успокойся. Я поеду сам на машине.

 

 

 

 

 

 

 

© Перевод — Вера Голубкова

 

Capítulos  1 / 2 / 3 / 4 / 5 / 6 / 7 / 8 / 9 / 10 / 11 / 12 / 13 / 14 / 15 / 16 / 17 / 18 / 19 / 20 / 21 / 22 / 23 / 24 / 25 / 26 / 27 / 28 / 29 / 30

Параллельные тексты на испанском

с русским переводом

Пользовательское соглашение | Политика конфиденциальности
Все права на любые материалы, опубликованные на сайте, защищены в соответствии с российским и международным законодательством об авторском праве и смежных правах. При полной или частичной перепечатке материалов активная гиперссылка на entre-amigos.ru обязательна. Права на песни, тексты и переводы принадлежат их авторам и представлены на сайте в образовательных целях.