|
Lo del besuqueo es algo muy gracioso en esta casa. La madre es como es, cariñosa y con alguna
inclinación a las lágrimas. Incluso se le caen cuando, viendo una película, el argumento se pone tierno.
Sobre todo cuando acaba bien. Si las cosas se ponen difíciles para los buenos, se escapa del salón con
la excusa de que tiene urgencias en el cuarto de baño. Hasta dos o tres veces le pueden entrar las
urgencias en el transcurso de una sola película. A veces cambia el rollo de la excusa y dice que tiene
que planchar, pero vuelve en seguida a su asiento, en cuanto los chicos le dicen que las cosas van
mejor en la pantalla.
Por cierto que eso de planchar lo lleva mal. No le gusta nada y le echa una paciencia soberana.
Por lo demás, es muy afectuosa con todos. Conmigo, por supuesto. Y tiene unas manos que
acarician que es un primor. Con los chicos, no digamos. Si hay alguno con problemas, acaba cayendo
en sus brazos, venga o no a cuento. Los besa, los achucha y no pierde una a la hora de adivinar si hay
algo que no marcha bien en la casa.
Con el que manda también tiene sus escenas más o menos cariñosas. Pero él no se deja
fácilmente. Tanto no se deja que, cuando se deja, los chavales se quedan contemplando la escena del
abrazo o del beso como si estuvieran viendo poco menos que visiones.
Tengo que decir que el padre es mucho más blando de lo que parece a simple vista. Yo, que no
me pierdo una, lo he pillado con un brillo especial en los ojos más de una vez. Está sentado en el
rincón que tiene en propiedad, lee y sigue la película al mismo tiempo -no sé cómo hace, pero es asíy,
en algún trance más o menos emotivo, de ésos que hacen saltar a Begoña madre camino del cuarto
de baño, lo veo yo de reojo cómo se mueve inquieto en el sillón y hasta deja escapar un suspirillo muy
disimulado, de los que no llegan a la oreja de los demás pero que alcanza mi finísimo oído. A veces,
incluso, le doy a entender que lo he pillado y me echa una mirada asesina. Y que no le pregunten nada
en ese momento, porque entonces se le enreda la voz en la emoción y lo pasa fatal. Lo mismo sucede
con los chavales, que parece un cardo pero…, sí, sí. Incluso cuando, pocas veces, hay algún cate por
medio. Ni siquiera se enfada. Simplemente se pone serio y les recrimina el despropósito que significa
que tengan que dejar para una evaluación posterior o para septiembre lo que podían haber zanjado con
un poco de estudio. Lo que no admite nunca es que le echen la culpa al profesor. Hombre, claro, si él
mismo lo es…
Por si alguien se extraña de mis conocimientos de estas cosas que parecen más íntimas, quiero
decirle que lo de «gato tonto» es un apelativo cariñoso y que de tonto, con perdón, no tengo ni uno de
mis muchos pelos. Son más de nueve años viviendo pegado al corazón de toda mi familia y conozco
muy bien incluso sus más pequeñas reacciones. Las que salen al exterior y las que se quedan dentro y
sólo se pueden entender desde una ligera tensión de los músculos o una leve tristeza -o alegría- que
apenas se asoma a la mirada.
Ellos no se dan cuenta de mi capacidad para registrar esas emociones. Y eso que, a veces, lo paso
mal, porque sé cuándo las cosas van en serio y las intenciones más allá de lo que parecen.
Begoña madre anda metida, por lo menos desde que yo llegué a esta casa, en asuntos del colegio
y del instituto. Bueno, del colegio ya no, porque ya no queda nadie de la familia en el colegio y, por
tanto, ya no le corresponde. Me refiero a lo del APA, eso de los padres de alumnos, que, a veces, más
parece que sean los padres los que llevan el colegio e instituto que los propios profesores.
Cuántas veces he asistido a reuniones del APA o algo por el estilo en el salón de casa… Al que
manda no le gusta nada que las reuniones se hagan aquí y hasta recuerdo una vez que se cogió un
enfado más que regular y salió tarifando rumbo al parque. Sobre todo, no perdona que se hagan los
encuentros sin que lo hayan puesto al corriente. Yo lo entiendo, aunque alguna vez se ponga borde.
Está acostumbrado a llegar a casa tarde y cansado, a sentarse un rato en el salón y a ponerse después a
trabajar en la máquina de escribir. Si hay o llega gente, no se encuentra a gusto: tiene que saludar a los
reunidos, los oye conversar -no siempre en voz baja-, no consigue concentrarse en lo que está
haciendo… Dicho de otra manera, sus planes se van al garete. Sobre todo, se queja cuando tiene que
escribir, que suele ser todos los días.
- Me hubiera quedado en el despacho -le he oído quejarse.
Se refiere al despacho de la empresa donde trabaja por las mañanas.
- Si, por lo menos, me hubieras avisado…
Tampoco es que suceda a menudo, pero sé que le molesta. Ya he dicho que lo que no le gustan
son las sorpresas. Por lo menos, las de ese tipo.
Begoña madre -de ella quería hablar y me distraigo- dedica mucho tiempo al instituto. Nunca ha
sido muy amiga de mirar el reloj. Lo usa poco. Tiene gracia esto del reloj: los desquicia todos sólo con
llevarlos puestos en la muñeca. Les he oído decir que su pulso los saca de quicio. No sé cómo es
posible, pero sí sé que ha descompensado un montón en los años que llevo en esta casa. Le duran,
echando por alto, dos o tres años. Después, tiene que dejarlos, nuevecitos en la apariencia pero locos
por dentro, marchando a su aire, que no es el aire de los demás relojes.
Pero no me refería a esa curiosidad, bastante cara, por cierto, sino a su sentido del tiempo y de su
medida. Cuando sale de casa y dice, por ejemplo «voy a buscar unas cebollas a Rímini» -el nombre de
una tienda que hay ahí al lado-, puede pasar muy bien una hora antes de que vuelva. Y cuando llama al
timbre de la puerta -esa es otra, nunca coge las llaves-, aún se queda un rato con la del ascensor
abierta, ella fuera y alguien dentro, consumiendo el último tramo de una conversación que,
evidentemente, viene de largo. «Me he encontrado a Pepita, a Alberto, a Juana…»
Y es que se conoce a todo el mundo y conversa con el mundo entero. Es un caso. Lo mismo pasa
con lo del APA que venía diciendo. Ángel, Elena, Marisol, Encarnita, Juanjo… Yo qué sé. Me sé todos
los nombres. Llaman por teléfono, vienen a casa -no mucho, ¿eh?-‹, dejan recados por medio de Uxía
y Michu, que son los dos que quedan en el instituto, envían notas, y sus nombres son, en esta casa, tan
familiares…, tanto, que sólo el que manda parece no saber de quién se trata cuando, por casualidad o
porque está solo, tiene que coger el recado del teléfono y escribirlo en la pizarra blanca que él mismo
colgó en la cocina, debajo de la estantería donde se amontonan sus libros de recetas.
Porque, ésa es otra, y no quiero entrar en el tema. Desde siempre, desde que yo vine a vivir aquí,
el que manda cocina los domingos, fuera del tiempo de vacaciones. Y tiene una biblioteca de libros de
recetas que llena todo el fondo de la cocina misma. Se pone de punta en blanco: mandilón, chaquetilla,
pañuelo al cuello, gorro altísimo… Todo blanco como la nieve, y se pasa horas y horas, el domingo
por la mañana, cocinando. Y que no lo distraigan o interrumpan. Lo he visto ponerse como una
pantera, más incluso que cuando está en el despachillo trabajando.
Está visto que no consigo centrarme en la figura de Begoña madre. Seguramente porque el que
más me intriga es el que manda. Se me resiste más; disimula mejor sus emociones, aunque menos de
lo que él piensa. Begoña lo conoce bien, por más que -ya lo he dicho- alguna vez le eche en cara que,
después de treinta años, aún no sepa cómo va a reaccionar. Begoña madre es lista como el hambre.
Bueno, más, porque lo suyo es intuición sobre todo. Al personal lo guipa en seguida. Cuando, a la
primera, alguien no acaba de gustarle, mal asunto. No es que ella se mantenga en su manía, es que el
tal suele salir rana. En eso es admirable. Después, claro, tiene sus cosas. No lo digo con maldad, pero
sus explosiones de genio son tremendas. «Como la gaseosa», dice la abuela. Pero impresiona a quien
no la conoce. Grita, chilla, persigue al chaval que ha provocado su ira -el chaval suele escapar
riéndose, porque él sí la conoce-, y, sólo cuando se cansa de gritar, de chillar y de correr, se abandona
y se le pasa en seguida el enfado. También la he visto amenazar al que manda y decir que se marcha
de casa. Y se marcha, dando incluso algún portazo -con lo que pesa la puerta de la calle, que tiene
hierros por dentro- y se está por ahí un buen rato. Y vuelve, muy digna ella, y pasa de largo sin hablar
con nadie. Pero ya se ha serenado el rostro y trae la mirada transparente, que es donde se resume su
enfado o su alegría.
Tiene mucha simpatía. Lo dicen todos. El que manda se queja siempre de lo mismo. Le echa en
cara a ella -y lo hace de broma, claro- que fulano o zutano haya preguntado por Begoña y que por qué
no ha ido, y que vaya mujer que tienes, que es un encanto, que qué simpática, qué cielo… Total, que
todo el mundo se queda con su simpatía…
- Y a mí no me hacen ni caso -se queja el padre-. Cómo se nota que no te conocen…
Con él, se enfada muy de tarde en tarde. Casi siempre por cosas de dinero. Cuando llegan las
facturas, sobre todo. Él las mira, las remira…
- Jo, setenta mil pesetas de El Corte Inglés… Estas cosas se avisan… Se ha quedado la cuenta en
números rojos… Pero si te he dado veinte mil duros en vales del economato…
Y se pone a soplar, y chasca la lengua repetidamente… y repasa el recibo… Y se le nota que
quiere decir algo más… Y lo dice:
- Así no hay manera de llegar a fin de mes…
Y Begoña madre salta. Se pone, incluso, un poco violenta. Es capaz de decirle inconveniencias:
- Si andamos tan mal, no sé a qué ha venido el capricho del viaje a Italia del mes pasado.
O, también:
- ¿Por qué has tenido que gastarte todo ese dinero en los regalos de las bodas de plata? Ni
siquiera era lo que yo quería…
Cuando se da cuenta ya no tiene remedio. Lo siente, pero ya lo ha dicho.
Pero ya he explicado que su arma más importante es la intuición. Tiene una especial sensibilidad
para acusar las distintas tonalidades que utiliza su marido a la hora de replicar. Lo del tono es algo
proverbial en esta casa. Él, que no suele gritar, se defiende con esa gama de tonos, como si fueran
pistolas de distinto calibre. Y a Begoña madre la llevan los diablos, porque los caza todos a la primera
y sabe distinguir muy bien la intensidad, la carga ofensiva que lleva cada uno.
De todos modos, hay que decir que esos lances ya pertenecen a la historia. Últimamente no he
asistido a discusiones entre ellos. No sé si será porque andan mejor de dinero o porque -como asegura
ella- el que manda ha alcanzado el nirvana y ya no se enfada por casi nada.
La última vez que se enfadó con él fue no hace mucho, pero fue un enfado suyo y sin respuesta.
Un día se empeñó en que él debía comer más porque si no iba a coger una enfermedad -creo que decía
anorexia- y todo por el maldito afán de adelgazar.
- Once kilos en el mes de mayo -se jactaba él.
Y ella se encoraginaba.
- Y aún me quedan dos o tres por bajar -remachaba él con una sonrisa llena de satisfacción,
provocadora.
- ¡Y un rábano! -gritó ella-. Vas a comer eso…
Y, como si se tratara de un crío, le arrimaba el plato con un dorado filete. Él lo rechazaba sin
quebrar la sonrisa. Y ella volvía a arrimarlo.
- Y todo porque el imbécil ese -la madre señalaba a Michu con el dedo- te dijo una mañana:
«Papá, ¿qué llevas debajo de la corbata?»
Los chicos se lo pasaron muy bien con la escena. El que manda, también. Sólo Begoña madre se
enfadó un poco.
Es así y seguirá siéndolo hasta el final. Consume muchas energías, pero aún se acalora y le
asoman los colores cuando lo hace. A la gente como ella suelen situarla en el escaso capítulo de los
nobles. Escaso, digo, anticipándome a lo que se nos viene encima. He oído decir que esta sociedad,
cada día más dura y competitiva, está convirtiendo a los chicos en unos hombrecillos despiadados.
«Sólo los preparamos para ser más fuertes», le oí decir un día al que manda hablando precisamente -es
el tema más socorrido- con su mujer. «En ese campo, el más penoso, maduran demasiado pronto.»
Pero los сhicos, sobre todos los chicos, han salido más a la madre y todavía son generosos.
|
Во всех этих поцелуйчиках и чмоканьях, принятых в доме, есть нечто забавное. Мать такая, какая есть, нежная и ласковая. Она несколько сентиментальна и склонна к слезам.
Слезы катятся градом даже тогда, когда она смотрит какой-нибудь фильм с душещипательным сюжетом. Особенно, если все хорошо заканчивается. Если же у положительных героев начинаются какие-то трудности, мать выскальзывает из гостиной под предлогом, что ей срочно нужно в туалет. Эти срочные надобности могут возникать и два и три раза за один разъединственный фильм. Иногда она меняет пластинку, говоря, что ей нужно гладить, и тут же возвращается на свое место, как только дети говорят, что на экране дела улучшаются.
Конечно, с глажкой она справляется плохо. Ей она совсем не нравится, и она набирается побольше терпения.
В остальном она ласкова со всеми. И со мной, конечно. У нее очень мягкие и нежные руки, которые так ласково гладят. Это просто блаженство. О детях мы не будем и говорить. Если у кого-то неприятности, все заканчивается объятиями с рассказами или без. Обнимая, она целует детей, в то же время не упуская возможности усмотреть, идет ли в доме что-то не ладно.
С тем, кто всем заправляет, у нее тоже случаются более-менее романтичные сценки. Но он сдается не так-то легко. Однако, когда это все-таки случается, то он не позволяет, чтобы дети и дальше лицезрели эту любовную сцену с объятиями и поцелуями, как будто они увидели нивесть что.
Должен сказать, что отец гораздо душевнее и мягче, чем кажется на первый взгляд. Я ничего не упускаю из виду, и не единожды заставал его со странным блеском в глазах. Он сидит в собственном уголке, читает и одновременно смотрит фильм. Право, не знаю, как ему это удается, но это так. И вот в какой-то из этих душераздирающих слезливых моментов, которые заставляют Бегонию-мать уходить в туалет, косым взглядом я замечаю, как он беспокойно ерзает в кресле, даже тихонько вздыхая украдкой. Такие тайные вздохи не долетают до ушей остальных, но достигают моего тончайшего слуха. Иногда я даже даю ему понять, что все вижу, и тогда он бросает на меня убийственный взгляд. И в такой момент лучше не спрашивать его ни о чем, потому что тогда его голос срывается на крик, и это ужасно. То же самое происходит и с детьми. Пусть он кажется очень колючим, но… нет, это не так. Даже когда кто-то из них порой заваливается на экзамене. Он не злится. Просто становится очень серьезным и осуждает за эту нелепость. Это означает, что они будут вынуждены отложить до пересдачи вопрос, который могли бы решить, немного подучившись. Но он никогда не терпит, если вину сваливают на преподавателя. Черт побери, еще бы, это и козлу понятно, ведь он сам преподаватель…
На всякий случай, если кто-то удивлен моей осведомленностью в этих вроде бы слишком интимных делах, хочу ему сказать, что это самое “глупый кот” - не более чем нарицательное, ласковое обращение, а на самом деле глупости во мне нет ни на йоту, ни на одну из моих многочисленных шерстинок. Вот уже девять лет я живу в центре всего семейства и отлично понимаю даже малейшую их реакцию. И ту, что выплескивается наружу, и ту, что остается внутри, проявляясь лишь слабым напряжением мускулов или же легкой грустью, или радостью, появляющейся во взгляде.
Они не подозревают о моей способности подмечать подобные эмоции. Иногда это плохо для меня, потому что в опасные моменты я понимаю, что истинные помыслы и стремления глубже показных.
Бегония-мать посвящена во все школьные дела, по крайней мере с тех пор, как я вошел в этот дом. Хотя, в дела начальной школы уже не посвящена, поскольку никто из семьи не учится в начальных классах, и это ее не касается. Сейчас я имею в виду дела школьного родительского комитета,состоящего из родителей учеников. Порой кажется,что они везут на себе школу больше самих преподавателей.
Боже, а сколько раз я присутствовал на собраниях родительского комитета или на чем-то типа того в домашней гостиной. Тому, кто всем заправляет, вовсе не нравится, что эти сборища устраиваются здесь, и, помнится мне, однажды он разозлился даже пуще прежнего и в гневе выбежал в парк. Особенно он не может простить, если эти встречи происходят без его на то ведома. Я его понимаю, хотя иной раз он перегибает палку.
Обычно он приходит домой вечером и, уставший, садится ненадолго в гостиной, а потом принимается работать на машине для письма... Если домой должны прийти люди, или уже пришли, он недоволен этим, ведь он должен поприветствовать собравшихся и вынужден слушать, как они разговаривают, причем не всегда тихо. Он не может сосредоточиться на том, что делает... Другими словами говоря, его планы идут коту под хвост. Особенно сильно он огорчается, если он должен писать, хотя так бывает почти каждый день.
- Я бы остался в своем кабинете, — услышал я его сетования.
Он имеет в виду школьный кабинет, где работает по утрам.
- Хоть бы предупредила, по крайней мере...
Такое просходит не то, чтобы часто, но я-то понимаю, что эти посиделки ему мешают. Я уже говорил, что отцу не нравятся сюрпризы, во всяком случае, подобного рода.
Я хотел поговорить о Бегонии-матери, но отвлекся. Так вот она уйму времени уделяет школе. Она никогда не была большой любительницей поглядывать на часы. Мать редко ими пользуется. Вообще, в этих часах есть нечто забавное: они все лишают ее спокойствия, как только она наденет их на руку. Недавно в разговоре я услышал, что ход часов ее раздражает. Не понимаю, как такое возможно, но за то время, что я провел в этом доме была безвозвратно потеряна уже уйма разных часов. Они служат самое большее два-три года. После этого Бегония-мать вынуждена распрощаться с ними, такими новенькими на вид и совершенно сбрендившими внутри и отсчитывающими время по-своему, не так, как все остальные часы.
Но, разумеется, говоря об отсчете времени, я имел в виду вовсе не наручные часы, этот достаточно дорогой каприз Бегонии-матери, а ее чувство времени. Когда Бегония-мать уходит из дома и говорит, к примеру, «пойду схожу за луком к Римини» – это название магазина, находящегося неподалеку от нас, – она может прекрасно проболтаться и вернуться через час. Позвонив в дверь, а это еще одна ее особенность - она никогда не берет не берет ключи, Бегония-мать еще какое-то время остается стоять у открытой двери лифта, завершая явно долгую беседу с тем, кто находится внутри. «Я встретила Пепиту, Альберто, Хуана»...
Дело в том, что Бегония-мать знакома со всеми на свете, и со всеми на свете она ведет беседы. Это одна ситуация. Но то же самое происходит с членами родительского комитета, когда они приходят поговорить. Анхель, Елена, Марисоль, Энкарнита, Хуанхо… Кто там еще... Мне знакомы все имена. Они звонят по телефону, приходят домой (нечасто, не правда ли?), присылают записки и передают сообщения через Уксию и Мичу. Эти двое пока еще учатся. В этом доме имена этих людей так знакомы… Они настолько привычны, что, кажется, только тот, кто всем заправляет, не знает, с кем говорит, когда должен принять телефонное послание, случайно ли, или если находится дома один. Он записывает его на белой досточке для сообщений, которую собственноручно повесил на кухне под полкой, на которой громоздятся его книжки с рецептами.
Однако это совсем другое дело, и я не хочу углубляться в данную тему. С тех пор, как я пришел сюда жить, тот, кто всем заправляет постоянно готовит еду по воскресеньям, за исключением отпуска. У него целая библиотека книг с рецептами, которая занимает всю заднюю часть самой кухни. На белом гвоздике висит передник, курточка, косынка, и высоченный колпак… По воскресеньям, с самого утра, отец часами проводит время на кухне, готовя еду, одетый во все белоснежное. Но нужно, чтобы его не отвлекали и не прерывали. Я сам видел, он становится хлеще пантеры, даже хлеще, чем когда работает в кабинете.
Ну понятно, я никак не могу сосредоточиться на персоне Бегонии-матери. Все потому, что меня больше интересует тот, кто всем заправляет. Мне не удается его раскусить. Он лучше других скрывает свои чувства, хотя и в меньшей степени, чем думает сам. Но как бы хорошо Бегония его не знала, а все же иной раз, как я уже упоминал, говорит ему прямо в глаза, что даже после тридцати лет не представляет, как он отреагирует. А ведь Бегония-мать семи пядей во лбу, она очень умна. И особенно у нее развита интуиция. Она сразу видит человека насквозь. И если кто-то с самого начала ей не понравился, то плохо дело. Дело не в том, что этот человек ей неприятен, и она испытывает к нему стойкую неприязнь, а в том, что, как правило, этот человек не оправдывает ее ожиданий. В этом Бегония-мать поразительна.
Ясно, что у нее тоже есть недостатки, она тоже не без греха. Я говорю так не со зла, но эти вспышки ее плохого настроения просто ужасны. “Она как газировка,” – говорит бабуля. Но все это впечатляет тех, кто с ней не знаком. Она орет, вопит, гоняется за тем из ребят, кто ее разъярил. Обычно ребенок удирает, смеясь, поскольку великолепно знает, что как только мать устает вопить, верещать и носиться, ее гнев немедленно проходит. Я видел также ее угрозы тому, кто всем заправляет. Она говорит, что уходит из дома. И уходит на улицу, напоследок сильно хлопнув металлической входной дверью. Где-то там на улице она и пребывает какое-то время. Домой она возвращается с достоинством и довольно долго ни с кем не разговаривает. Но лицо матери уже спокойно, а взгляд уже светел и ясен.
Она очень обаятельна. Так все говорят. Тот, кто всем заправляет, всегда сетует на одно и то же. Он упрекает ее, конечно же в шутку, что какой-то тип спрашивал о Бегонии, почему она не пришла. И пусть придет эта женщина – само очарование, такая красивая, обаятельная, божественная. Весь свет клином сошелся на ее красоте.
- Они совсем не обращают на меня внимания, – жалуется отец. – Складывается такое чувство, что с тобой вовсе не знакомы…
Что касается отца, он тоже время от времени впадает в ярость. Почти всегда из-за денег, особенно когда приходят счета. Он разглядывает их снова и снова.
- Ничего себе, семьдесят тысяч песет из “Английского Двора”… Это уведомления о том, что остался долговой счет… Но ведь я дал тебе двадцать тысяч дуро в купонах на распродажу в супермаркете…
И принимается сопеть и цокать языком… И проверяет чек… Такое ощущение, что он хочет сказать что-то еще… И говорит:
- Как бы дотянуть до конца месяца…
Бегония-мать подпрыгивает. И даже впадает в ярость. Она способна наговорить отцу кучу гадостей:
- Если у нас все идет так плохо, не понимаю, какого черта тебе приспичило это путешествие в Италию в прошлом месяце.
Или например:
- Зачем тебе понадобилось растранжирить все деньги на эти подарки к серебряной свадьбе? Зачем, ведь это было и не то, что я хотела…
Когда до нее доходит, уже ничего не исправить. Жаль, но все уже сказано.
Но, как я уже толковал, интуиция — ее главное оружие, ее козырь. Она необычайно впечатлительна, чтобы распознавать все оттенки интонаций, используемых ее мужем для возражений и ответа. В этом доме отцовы интонации всем давно уже отлично известны.
Обычно отец не кричит, он защищается голосовой палитрой, словно разнокалиберными пистолетами. Бегония-мать выходит из себя. Она бесится, потому что во всех их перепалках, начиная с самой первой, отлично умеет распознать силу и тяжесть обид и оскорблений, которую несет каждый из них.
Во всяком случае, нужно сказать, что эти перебранки уже принадлежат истории. В последнее время при мне споров не было, сам не знаю почему. Возможно, стало лучше с деньгами, а может потому, как уверяет Бегония-мать, что тот, кто всем заправляет, достиг нирваны и почти что ни на что не злится. Последний раз, когда Бегония-мать сердилась на отца был совсем недавно, но он был уставшим и не отвечал. В тот день мать настаивала на том, что он должен больше есть, если не собирается заболеть, — думаю, что она произнесла анорексия, — и все из-за проклятого стремления похудеть.
- Одиннадцать килограммов за месяц, — хвастался отец.
Мать волновалась.
- Хотя мне еще остается спустить два-три килограммчика, — удовлетворенно улыбаясь, подначивал жену тот, кто всем заправляет.
- Вот редиска! — шумела она. — Ты сейчас же ее съешь...
И. словно обращаясь к младенцу, придвинула к нему поближе тарелку с поджаренным до золотистой корочки филе. Не переставая улыбаться, отец отодвинул от себя тарелку, а мать снова придвинула ее.
- И все потому, что этот дурак, — мать ткнула пальцем в Мичу, — сказал тебе утром:
“Папа, что это у ты у нас носишь под галстуком?»
Дети напрочь забыли об этом эпизоде. Тот, кто всем заправляет тоже. И только Бегония-мать слегка разозлилась.
Она такая, Бегония-мать, и останется такой до самого конца. Когда она злится, то входит в раж, ее даже бросает в жар, и она краснеет. Таких людей, как она, обычно причисляют к редкой плеяде людей благородных и порядочных. Я говорю редкой, предвосхищая то, что произойдет с нами потом. Я услышал из разговоров, что это общество с каждым днем все более жестоко и агрессивно, оно превращает молодежь в безжалостных и бездушных людишек.
“Мы только готовим их к тому, чтобы стать сильными. — услышал я однажды в разговоре. — Эта тема весьма щекотлива, — говорил как раз тот, кто всем заправляет, своей жене. — В этом вопросе все так сложно, ведь дети растут слишком быстро и слишком рано все понимают».
Но дети, особенно младшие, больше похожи на мать, и пока еще великодушны.
tarifar (=Discutir o enfadarse dos personas por una cosa) – злиться
al corriendo (=Informado con detalle y exactitud) – сообщать о чем-то, ставить в известность
borde (=Se aplica a la persona que tiene mal carácter o que está de mal humor) — человек с тяжелым характером
irse al garete (fam.Indica que una cosa se estropea o no llega a realizarse) — неосуществимые планы
desquiciar (=Alterar o quitar a una persona la tranquilidad o la paciencia ) — лишать спокойствия
sacar de quicio (=poner nervioso, molestar o hacer enfadar a alguien) — раздражать, мешать
Ser más listo que el hambre (=ser muy inteligente) – очень умна
salir rana (indicar que algo no ha salido como esperábamos o que directamente nos salido mal) – не оправдать ожиданий, надежд, когда все наперекосяк
no hacer ni caso – не обращать ни малейшего внимания
El Corte Inglés, “Английский Двор” – один из крупнейших универмагов Барселоны
la cuenta en números rojos – счета с красными цифрами означают задолженность
vales del economato – чеки(купоны) на распродажу в супермаркетах (economato) для определенной группы людей
proverbial (= Que es muy conocido por todos o desde siempre ) - отлично всем известное
llevárselo el diablo o los diablos (= enfadarse mucho) – сильно злиться, беситься
|
